Андрей Буровский - Евреи, которых не было. Кн. I Страница 27

И все, что я пишу, — вовсе не крайность, и пишу я совсем не для того, чтобы пощекотать нервы читателю. Отношение к иноплеменнику, как к животному или как к инопланетному чудовищу, которое необходимо истребить как можно быстрее, — такая же часть истории человечества, как и нежный лепет новобрачных, и мудрые беседы патриархов, и разумные труды счастливых и могучих мужей зрелых лет, окруженных полчищем детишек (от разных жен, до торжества христианской морали).

В том-то и дело, что бесполезно искать народ, который никогда бы не «обижал», а говоря попросту, который никогда не резал бы другие народы. Таких народов нет и быть не может, как бы ни было горько это слышать. И когда мне говорят об исторической вине русских, немцев или другой имперской нации, я склонен тут же согласиться… но и дополнить собеседника: «а давайте теперь поговорим об исторической вине других народов перед ними, хорошо?». И еще раз подчеркну: как нет на свете безгрешного человека^так нет на Земле и народа, не отягощенного исторической виной.

Другой вопрос, что в современном мире народы вовсе не стремятся продолжать конфронтацию. Скорее они стремятся подвести жирную черту под всеми разделявшими их проблемами, извиниться за ту часть исторической вины, которая почиет и на них. Новые идеи общежития XX и XXI веков требуют переосмыслить эту часть общего прошлого.

Малоизвестный в России факт: в 1962 году епископы Польши обратились к католикам Германии со словами: «Прощаем вам и сами просим прощения». За что прощение?! Ведь не было в мире лагерей уничтожения более страшных, чем в Польше. Освенцим,

Майданек, Треблинка… Эти польские слова стали символами, а ведь истребляли в них далеко не одних евреев. Об этом сказано в словах «прощаем вам».

А ведь было и «очищение» от немцев Щецина и прилегавших к ним областей, западных районов Польши. Что Сталин сознательно провоцировал кровавую расправу, хотел повязать поляков кровью, по старому уголовному закону, чтобы не было невиновных, — это факт. Что после немецкой оккупации поляки не особенно жаловали немцев и вполне могли хотеть для них жестокой расправы; что у многих из них были очень, очень веские поводы для личного мщения – тоже факт. Но в том-то и дело, что поляки не хотели уже в 1962 году, когда события войны были еще совсем свежи в памяти, быть виноватыми. Им была неприятна память о том, что они выволакивали немцев из их домов, убивали их, избивали, отнимали у них имущество, пинками гнали – кого к границе, а кого к наскоро вырытым рвам.

И поляки, продолжая прекрасно помнить, что перед ними виноваты немцы, одновременно просили прощения за свою коллективную вину. Для интересующихся: германские священники ответили, диалог состоялся, и польско-германские отношения изменились до неузнаваемости.

Более известный факт: полностью урегулированы германско-французские отношения, и на той же основе – каждая сторона оказалась в силах признать свою вину во всех предыдущих конфликтах.

Еще более известный факт: Испания принесла официальные извинения за террор, инквизицию, за изгнание евреев в далеком XV веке.

Единственное, чего можно было бы пожелать, — чтобы таких взаимных извинений было принесено как можно больше. К счастью, к этому все и идет. К сожалению, из этого правила есть одно исключение. То есть я не берусь судить о племенах Папуа – Новой Гвинеи или Центральной Африки. Может быть, там этих исключений очень много. Но в Европе оно только одно.

То есть когда речь заходит о «прощаем вас» – евреи еще могут поучаствовать. Хотя, справедливости ради, и в части «прощаем» их слова выглядят, скорее всего, как «напоминаем вам».

«Что же касается слов Куняева, что «еврейский вопрос является больным и опасным», то таким его делали и делают воинствующие юдофобы, существование которых было всегда и сейчас является действительно опасным для любого общества, ибо это признак его дегенерации, а сами они – и вправду тяжело больны, потому что трудно излечить такое опасное заболевание, как расовая ненависть и антисемитизм» [43, с. 29].

Меня всегда радует, когда еврей обретает пресловутое «благородство интонации». Наверное, это даже несколько преувеличенная радость, — очень уж достали меня истерические бабьи вопли про «Все мы совки!» и так далее, издаваемые родственниками прохудившихся унитазов. В словах же господина Этингера есть и глубина, и благородство интонации. Эти слова просто приятно читать независимо от того, соглашаешься с ними или нет.

Но это прекрасный пример того, как упорно идет «игра в одни ворота». И вот вам тут же другой пример: огромная статья Лазаря Флейшмана, посвященная анализу сборника – Ф. Достоевский. «Еврейский вопрос». М.: «Витязь», 1998. (Книга эта, если помнит читатель, фигурирует в «Библиотечке русского антисемита».)

В основном полемизирует господин Флейшман с позицией некого А. Мельского, автора статьи «У истоков великой ненависти» с характерным подзаголовком – «Является ли антисемитизм признаком некультурности».

Мельский, разумеется, доказывает, что антисемитизм является как раз признаком высокой культуры, обширного ума, прекрасного образования и прочих интеллектуальных добродетелей. Используя цитаты из Ветхого Завета, он доказывает, что «иудаизм есть религия ненависти и мести». Некоторые из цитат и правда звучат устрашающе. Возьмем хотя бы приводимый и Флейшманом псалом: «Дочь Вавилона! Опустошительница! Блажен, кто воздаст тебе за то, что ты сделала нам! Блажен, кто возьмет и разобьет младенцев твоих о камень!» [44, с. 28].

Но далее Лазарь Флейшман приводит слова С. Лурье (того самого, чье мнение об антисемитизме я вынес в эпиграф ко всей книге) о том, что стремление к мести «совершенно нормальная и здоровая реакция у народа со здоровым национальным чувством», и что призывы к мести стали раздаваться в еврейской литературе после погромов в Александрии, в Эдесе, после преследований, организованных могущественными владыками.

«Разве национальный эгоизм присущ лишь евреям, а не всем народам мира? Может, православный народ России – исключение?» [44, с. 29]. Опять же – отмечу благородство интонации, не очень-то характерное для еврейской мысли вообще, и для хасидского журнала «Лехаим» – особенно. Сказано даже: «Я знаю, что народ русский – добрый и хороший, не хуже любого другого» [44, с. 32].

Спасибо, Лазарь, вы превосходно похлопали меня по плечу… Или погладили по голове? Или по мохнатой спине? Вам виднее. Трудно не ответить таким же комплиментом тому, кто тебя «погладил», пусть и в форме совершенно оскорбительной. Так что будем считать, что еврейский народ тоже не хуже других.

Но все же…

Все же я не в силах забыть: в своей статье вы отстаиваете вовсе не равенство евреев и других народов. Если бы равенство я тут же сделался бы вашим единомышленником. Беда в том, что вы отстаиваете вовсе не равенство, не право на это равенство в глазах других народов. Вы отстаиваете идею превосходства евреев над другими, идею исключительности евреев.

«Евреи, помня и сознавая свою миссию избранности»… [44, с. 29] – так пишете вы, и вам даже не приходит в голову, что само по себе «осознание» «миссии избранности» – варварство и дикость даже не в переносном, а в самом прямом смысле слова. Потому что сама идея национальной избранности и племенного превосходства – идея, родившаяся в эпоху дикости, процветавшая в эпоху варварства, а цивилизованными народами отброшенная на свалку истории.

Господин Флейшман убежден, что если кто-то не любит евреев, если кому-то не нравятся евреи, это может быть только по одной-единственной причине: потому что этот человек, скорее всего, невежествен и глуп. «Изучение антисемитской литературы позволяет подтвердить общий закон антисемитизма: «Не было, нет и быть не может антисемитского произведения, автор которого не лукавил, не хитрил и даже не лгал либо не был бы невеждой в истории народов и религий» [44, с. 30].

Или другой вариант: это бесчестный человек, который не смог выдержать с евреями конкуренцию в интеллектуальной или профессиональной жизни, выведенный кем-то из евреев на чистую воду из-за своих грязных делишек.

Вольтер писал, что евреи – «не что иное, как невежественный и варварский народ, который издревле соединяет грязнейшее корыстолюбие с отвратительнейшим суеверием и непреодо-лимейшей ненавистью ко всем народам, среди которых они терпимы и за счет которых они обогащаются». А раз так, тут же ищется причина, и самая непочтенная причина, в личной жизни Вольтера. По мнению господина Л. Флейшмана, причина эта простая и чисто личная: Вольтер проиграл придворную интригу одному из берлинских банкиров-евреев.

Вот современник Вольтера, граф Альфред де Виньи, — тот пишет вполне объективно: «Это восточное племя, прямые потомки патриархов, преисполненные всеми древними знаниями и гармониями, которые ведут их на вершину успеха в делах, литературе и особенно в искусствах… Всего сто тысяч израильтян среди тридцати шести миллионов французов, но они без конца получают первые призы в лицеях. Четырнадцать из них завоевали первые места в Нормальной школе. Пришлось сократить число тех, кому разрешается участвовать в конкурсе…».