Андрей Ястребов - Пушкин и пустота. Рождение культуры из духа реальности Страница 27

И стол и хоум

Так или иначе, наставническую функцию в жизни обывателя вот уже не менее полувека выполняет ТВ. Базовые активы ТВ, не столь устрашающие императивностью, состоят из акций, дающих великий простор для игры. Игровые технологии ТВ позволяют использовать этот простор в полный рост. Книга проповедовала: «Какой человек не любит быстрых и зубодробительных идей!», реклама на ТВ убеждает: «Какой обыватель не любит быстрой еды, неувядающей красоты, гарантированного рекламой спасения». В сравнении с книгой демократический и ненасильственный характер ТВ очевиден. Книга императивно провозглашала: «Как закалялась сталь!» ТВ рекомендует знать, как закалять стиль, оно инвестирует в иллюзии, является поставщиком приятных социальных снов.

У ТВ для всех есть и стол и дом – для мрачных озорников постмодерна и фактурных литературных генералов. В одних передачах старшее поколение упражняется в пресмыкательстве перед молодежью, в других – учительствует. Кладбище «правильных» мыслей представлено в стилистике хоум-видео – для частного просмотра. Прайм-тайм заполоняют дерзко-прогностические идеи, которые поначалу подаются Божественными откровениями, а затем разоблачаются как проявление умственного пигмейства.

Истина понимается ТВ как практически исполнимая удобная технологическая акция. Модные или случайные идеи, будучи озвученными медийными персонажами, обретают статус абсолютных, со временем развенчиваются, затем вновь делаются значимыми. Действенной делается процедура синонимии всего со всем, становится ясно, что Бог имеет такое же отношение к человеку, что и формула рекламной красоты 90-60-90 к дереву. ТВ с равной степенью убедительности удовлетворяет потребность: не покидая дивана, прикоснуться к таинственному коду мироздания или за завтраком притронуться к загадочным параметрам судьбы.

Философия культуры, начиная с середины ХХ века, делает акцент на теории рецепции и перцепции и начинает функционировать в отрыве от реальности, реальности в том смысле, который вкладывался в нее на протяжении XIX – начала ХХ веков. Философия постмодернизма описывает мир, в котором нет таких понятий как Бог, вера и гуманизм. За этими понятиями закрепляется отрицательная репутация. Либо они списываются на счет патриархального мышления.

Этические ценности в том или ином виде присутствуют на ТВ, они даже очень часто громко артикулируются. Однако создается ощущение их вторичности. В этом, кажется, и заключается специфика ТВ – здесь нет ничего главного: любая вещь, попадая на экран, превращается во что-то факультативное, что-то среднее между привычкой произносить нечто многозначительное и страстью к хамоватенькому слову «симулякр», смысл которого известен немногим телезрителям.

Человек ХХ века привык пользоваться и владеть вещами, устройство которых остается для него тайной. Большинство пассажиров самолета не понимают, как он умудряется держаться в воздухе. Мало кто из телезрителей может объяснить, как на экране приемного устройства возникает картинка. В сравнении с летательным аппаратом принципы работы, функции и назначение ТВ намного сложнее. Оставим в стороне техническую сторону вопроса, ограничимся функциями ТВ. Человеку предлагаются разрозненные картинки мира, со своими смыслами, претендующие на неоспоримую очевидность.

Ведущий принцип XXI века – «владеешь тем, что таинственно по устройству» – соседствует с фактом: «владеешь тем, что неясно по назначению, хотя как данность претендует на очевидность и кажется неоспоримым».

Есть вещи, которые не имеют простого объяснения. К примеру, уже упомянутая теория относительности. Кое-как, конечно, можно хореографически повести рукой направо, потом налево и глубокомысленно произнести: «все имеет косвенное отношение ко всему, о чем доподлинно ничего не известно». Или поступить еще выразительнее: на продовольственном рынке дать комментарий рынка финансового. При этом очевидна частичная справедливость подобных допущений. Их делает возможным отсутствие реального знания о чем-либо. Об истине, о Боге, о самом ТВ.

ТВ-кумирни

Любимая тема ТВ – праздничный монархический Господь. ТВ толерантно, оно дает слово представителям различных конфессий. На телеэкране выступают ксендзы, раввины, муллы. Критики ТВ утверждают, что религиозная терпимость ТВ приводит к кризису библейского проекта: католицизм и православие отступают под натиском либерализма, неопротестантизма, иудаизма, ислама и оккультизма.

Однако все конфессии солидарны в том, что более опасна, чем непропорциональное освещение на экране традиционных религий, языческая вера «во-что-то-что-есть», так как она становится неиссякающим источником обывательских заблуждений и рождения бесчисленных божеств.

ТВ активно творит новые кумирни, руководствуясь мыслью: если традиционные боги умерли, на их место должны заступить новоиспеченные божества. ТВ – пространство обитания недосягаемых чародеев и свеженьких небожителей. Размышляя о влиянии цивилизации, герой романа Б. Драммонда и М. Мэннинга «Дурная мудрость» утверждает, что человек испытывает психологическую потребность в богах и кумирах, человеку не хватает Иисуса Христа, культа Девы Марии или простого присутствия Элвиса: «Мы позволили мифу исчезнуть, но тяга к мифу осталась. Тяга к мифу – это не детское восхищение героями, с которыми можно отождествлять себя, а что-то более глубокое и сокровенное. Символ Иисуса Христа не сумел удовлетворить эту потребность в мифе, и поэтому мы выдумали святых и жития этих святых, мы учредили культ Девы Марии, но этого все равно мало. И мы подавили в себе эту потребность в чудесном, притворились, что этой потребности нет вообще, мы отломили немалый кусок души и отказали ему в праве на существование. <…> Элвис мертв. Но именно благодаря Элвису мы сумели почувствовать этих богов у себя внутри, которых мы отвергали на протяжении тысячи лет; именно благодаря Элвису и всем тем, кто пришел за ним, мы спроецировали вовне этих тайных и сокровенных богов – пусть недоразвитых, пусть еще слабых и хилых, но все же. Нам нужны эти боги, и короли, и супергерои».

ТВ, поставляя зрителю новых богов, освобождает человека от необходимости контролировать содержание собственного Я, массмедийная интерпретация реальности переформатирует суперэго зрителя, которое утешается не религиозными смыслами и совсем не высшими императивами этики. Зритель-обыватель устал от веры как источника обязательств, он нуждается в отдохновении от цивилизации, которая действует на него не с меньшим насилием, чем дисциплина патриархального общества на читателя.

В патриархальном мире сохранялся семейный уклад, передаваемый, как реликвия, по наследству. Ассортимент наследуемых идей был невелик, сводился к извечной народной мудрости, запечатленной в пословицах, поговорках, отеческих наставлениях, конкретных жизненных примерах. Книга подпитывала грамотного обывателя идеями и концепциями бытия. Назначение ТВ – втягивать людей в свободный информационный обмен, в котором самые банальные истины наделяются статусом божественного откровения, а произвольные факты приобретают обобщенное устрашающее звучание.

Реализм как форма самостоятельной рациональности литературы XIX века через описание духовных катастроф взывал к самосовершенствованию. Литература начала ХХ века любовалась обреченным человеком – этим мучеником мысли и чувства, квинтэссенцией мировой трагедии. В освоении мира она возводила катастрофы к горним вершинам символов. Постмодернистский автор – квинтэссенция читательства – с виртуозной безопасностью любуется бесконечным разнообразием катастроф.

Человек конца ХХ века с уэльбековской печалью рассуждает на тему постмодернистской иронии, пронизывающей цивилизацию: «Можно долго с юмором относиться к явлениям действительности, это порой продолжается многие годы; в иных случаях удается сохранять юмористическую позу чуть ли не до гробовой доски; но в конце концов жизнь разбивает вам сердце. Сколько бы ни было отваги, хладнокровия и юмора, хоть всю жизнь развивай в себе эти качества, всегда кончаешь тем, что сердце разбито. А значит, хватит смеяться. В итоге остаются только одиночество, холод и молчание. Ничего нет, в конечном счете, кроме смерти».

Здравствуй, Апокалипсис

Постмодернистское любование скорым концом света становится ведущей формой игровой рациональности на ТВ. «Апокалипсис now» – всегда популярная тематика. ТВ обожает катастрофы, которые доставляются на дом каждому телезрителю. ТВ формат подачи темы апокалипсиса основывается на приручении и доместикации самых трагических идей, которых по инерции патриархального мышления нужно бояться, но факт «одомашивания» делает их привычными.

Апокалипсические настроения базируются уже не на простеньком библейском ожидании конца света, а на мысли, почерпнутой из истерической аналитики и голливудских фильмов, о том, что человечество накопило слишком много неконтролируемых факторов. Если раньше ощущение грядущего апокалипсиса приходило от незнания и боязни возмездия, то сегодня – от избыточности знания и понимания того, что это знание не обезопасит от тех самых пресловутых неконтролируемых факторов.