Константин Крылов - Нет времени Страница 27

Теперь вопрос: где здесь место для контркультуры?

Сначала немножко о генезисе последней. Контркультура исторически возникла как результат воздействия методов авангарда на субкультуры различных меньшинств, как правило — мелких и озлобленных на общество. У них существовали свои культурные потребности, которые общество не удовлетворяло, а то и отрицало. Они, естественно, на это злились и отвечали обществу тем же. Однако пока не появился авангард, с его принципом «всё хорошо, лишь бы задевало», они копили эту злость в себе. Авангард же её легализовал и дал выплеснуть.

Чтобы было понятно. Представьте себе высокопоставленного мужеложца, вынужденного всю жизнь прятать свой порок. Он даже женат, хотя к женщинам относится хуже, чем к остывшему омлету. Он пробавляется случайными и опасными связями с неопрятными мальчишками, подставляющими попу за фунты или франки, а также чтением полуподпольной гомопорнографии. И вот подобный тип начинает писать роман. Нет, не про педерастию, он слишком осторожен, чтобы признаться в подобном грехе. Он занимается «социальной критикой», — то есть описывает общество, в котором живёт, в особенности же его брачные обычаи. Описывает с брезгливым омерзением, не упуская ни одной возможности сказать гадость про этот «поганый мир натуралов». В доавангардные времена подобное никто не стал бы читать, но после Золя, русской литературы и всяких там Маринетти оно сойдёт за «острую социальную критику». То, что получится, вполне может стать шедевром. Шедевром контркультуры, разумеется.

Итак, первоначально контркультура — это критика «общей» культуры со стороны других культур, точнее — субкультур, как правило, мелких и злобных. В значительной мере она таковой остаётся и сейчас: одним из источников и составных частей контркультурного потока являтся всевозможные экзотические сообщества, собранные по самым разным признакам, начиная от сексуальных перверсий и кончая религиозными убеждениями разной степени экзотичности. Описываемые Стюартом Хоумом оккультисты — разумеется, тоже. Однако поскольку метод осознан, «контркультуру» стало можно делать и не будучи членом «Церкви Последнего Завета Третьего Рейха», карликом-альбиносом или хотя бы пассивным зоофилом.[107] Можно просто вообразить себя в подобной позиции, а потом начать с неё «нести нечто этакое».

Самое крупное сообщество людей, которые освоили этот трюк, называется «современным художественным сообществом». «Современный художник» — это человек, способный, как минимум, вообразить себя «стоящим вне общества». Впрочем, некоторые заигрываются и в самом деле выпадают в какой-нибудь осадок.[108] Но большинство просто симулирует «внешнюю позицию» — и иногда даже небанальным образом.[109]

Является ли конткультурное творчество эффективным методом борьбы с пошлостью? Да и нет. Хотя бы потому, что сама контркультура может быть крайне пошлой. Например, в современной литературе и киноискусстве нет ничего более унылого и заезженного, чем изображение чувств педераста, — хотя соответствующие книжки и фильмы до сих пор относят к «контркультурным феноменам». Или — чтобы, опять же, далеко не ходить — книжка Хоума. Она поразительно вторична (то есть пошла) во всех отношениях, начиная с вешалки названия. Собственно, это самое «встан(в)ь перед Христом» — это всего лишь редакторская попытка передать каламбурное название книги «Come Before Christ and Murder Love». Каламбурчик — в двойном значении «come»: перевести можно и как «придите ко Христу», и как «кончи на Христа». Помимо того, что всякое кощунство сейчас звучит нестерпимо пошло, именно это конкретное является и в самом деле очень пошлым, потому что очень старым. Впервые вынесенная автором в заголовок фраза встречается в одной из редакций популярного иудейского текста VI-го века «Толдот Иешу» («Родословие Иешу»), сборник мерзких раввинских фантазий об основателе христианства: там соответствующее действие приписывется Иуде… Впрочем, в других редакциях того же шедевра иудейской мысли Иуда на Христа помочился, так что «контркультуре» есть ещё куда развиваться.

Теперь интересный вопрос: какие жанры «обычной» культуры ближе всего к контркультурному творчеству? Как ни странно это покажется на первый взгляд — так называемая «профессиональная литература», особенно когда она начинает описывать «обычный мир». Книжка, написанная профессионалом, особенно если профессия небанальная, имеет много общего с «контркультурщиной» — именно потому, что позиция наблюдателя здесь тоже смещённая: профессиональные сообщества имеют свой взгляд на жизнь, иногда очень своеобразный. Сравните того же Стюарта Хоума с его надуманным оккультизмом и жертвоприношениями и сборник врачебных баек. Вы, во-первых, обнаружите много общего, во-вторых, сборник врачебных историй окажется куда круче и контркультурнее. И уж точно — менее пошлым, хотя, может быть, и более скабрезным.

В заключение. Существует такой предел пошлости и пакости, что, будучи перейдённым, явление уже само становится чем-то контркультурным — уже в смысле «атаки на культуру», а не «атаки на пошлость». Коврик с оленями и песенки про любовь — это ещё относительно безобидная жвачка для масс. Термоядерные же продукты типа упоминавшейся уже пугачёвской «Зайки» (а эта песенка буквально взломала представления о хорошем вкусе, пристойности и вообще обо всём) или скультптур Церетели — это совсем, совсем иное.

У Олега Дивова в одном из фантастических романов есть пронзительное описание того, как — через столетия, после гибели России — орды уродливых гоблинов поклоняются статуе Петра Первого работы Церетели. Глядя на памятник, понимаешь — да, это оно. Памятник вполне годится для страшного, кровавого капища.

Вот что такое настоящая-то контркультура.

О киберпанке

Со времён опубликования гибсоновского «Нейромантика» прошло не так уж и много времени. Впрочем, сейчас всё делается быстро, так что за пару лет «новое направление» (неважно уже чего) вполне могло появиться, развиться, дать жизнь двум-трём шедеврам, породить несколько более или менее перспективных ответвлений, на месяц-другой заслужить благосклонное внимание всего прогрессивного человечества и благополучно почить в бозе, оставив миру немного дыма и немного пепла. Киберпанк, по идее, уже имел достаточно времени для переселения на свалку истории вместе с абстракционизмом, экзистенциализмом и решениями XXVI Съезда партии. Тем не менее пациент скорее жив, чем мёртв, и даже подаёт надежды на «что-то». О надеждах и поговорим.

Собственно говоря, внешний антураж «киберкультуры», — всякие там тарапуньки со штепселями в затылке, напрямую подключённые к бэкбону, хакающие корпоративные сервера «изячным движением мышки», и makающие love с нарисованными кинозвёздами прямо в «киберпространстве» — не слишком впечатляет. Это ничем не лучше пыльных тропинок далёких планет, истоптанных покорителями пустоты ещё в 60-е. Те же новые миры и такие же картонные, только упоминаемые железки другие.

Разумеется, определённая разница есть в отношении к реалиям текущего момента. Если звездолётная тема оказалась пустоцветом, то перспективы развития компьютерных технологий куда более осязаемы. Грубо говоря: между ракетой, выводящей на орбиту спутник, и чаемым «фотонным звездолётом» вообще нет никакой связи, кроме общего принципа реактивного движения. Тут нужны даже не «лучшие», а просто другие технологии, которых у нас нет (и не ожидается). Но между калькулятором и суперпуперкомпьютером, способном имитировать пресловутую «виртуальную реальность», разница чисто количественная, в оп/сек., то есть вообще-то калькулятор и суперпупер «одной крови», и кремниевые их потроха зачастую делаются на одних и тех же заводах.

Но это всё, однако ж, не так существенно. Настоящий киберпанк — это ж не «про компьютеры», а про людей. Само по себе упоминание в книжке «подключённых» (пусть даже действие целиком и полностью происходит в киберпространстве) ещё не делает её киберпанковской. Киберпанк начинается там, где человек вступает в некие личные отношения с компьютером. Например, впадает от него в зависимость (как в ранних протокиберпанковских рассказах). Или, напротив, начинает учиться правильному отношению к нему. А главное — начинает распространять это самое отношение вовне компьютерного мирка, в частности — на социум.

Тут нужны кое-какие разъяснения. С точки зрения пользователя, всё происходящее в компьютере является либо выполнением программы, либо сбоем. Третьего не дано. При этом сама по себе программа может быть какой угодно, и совершенно неважно, что она, собственно, делает: важен результат её работы. Впрочем, последнее не совсем верно: программа сама может служить причиной сбоя в работе других программ, а то и операционной системы, не говоря уж о возможной порче оборудования. Это, кстати, не обязательно значит, что программа «плохая». Это значит только то, что она несовместима с другими программами, или с ОС, или с данным конкретным железом. И ещё неизвестно, что нужно выкидывать: то ли эту самую прогу, то ли конфликтующие с ней, то ли ОС, то ли, может быть, избавиться от старого железа. Причём выбор решения тут диктуется чисто прагматическими соображениями. Если нам — здесь и сейчас — нужно, чтобы данная конкретная программка работала, можно ради такого дела снести пару-тройку других. А если это очень нужно, то можно и новую операционку поставить, а то и проапгрейдиться. Или вообще выкинуть нафиг писюк и взгромоздить на стол Макинтош нечеловеческой красоты.