В этой сказке… Сборник статей - Александр Александрович Шевцов Страница 27

Вот те сказка, а мне кринка масла».

Записей этой сказки много. Она была широко распространена, и поэтому ее знали разные сказители и много рассказывали. Но и много забывали. Это признак древности, когда-то миф был полным. Благодаря этому его можно восстановить целиком.

В более развернутом варианте, у Афанасьева это номер первый, все начинается с того, что живут в доме дед и бабка, и однажды бабка берется печь пироги, а дед отправляется, условно говоря, из дома в лес за добычей – ловить рыбу.

Действие в этой сказке разворачивается словно бы зеркально, так что осью вращения может считаться граница между двумя мирами, а именно река. Дед ловит в реке рыбку, а потом везет ее в санях домой. А лиса, выйдя из леса, возвращает добытое дедом обратно в лес. Как вы помните, она ложится на дороге к дому и прикидывается мертвой. Старик решает, что это будет воротник бабке, и бросает ее в сани.

После этого вместо старика и старухи действуют волк и лиса. И действие снова возвращается к реке, где волк учится ловить рыбку по-человечески, то есть через прорубь, или окно в дикий мир. Дальше волка бьют, а лиса постоянно исполняет роль хитрой бабки, и ведут они себя точно, как людя. События сказки вертятся вокруг избушки в лесу:

«Давай, куманек, построим себе хатки». – «Давай, кумушка!» – «Я себе построю лубяную, а ты себе ледяную». Принялись за работу, сделали себе хатки: лисичке – лубяную, а волку – ледяную, и живут в них. Пришла весна, волчья хатка и растаяла. «А, кумушка! – говорит волк. – Ты меня опять обманула, надо тебя за это съесть». – «Пойдем, куманек, еще поконаемся, кому-то кого достанется есть». Вот лисичка-сестричка привела его в лес к глубокой яме и говорит: «Прыгай! Если ты перепрыгнешь через яму – тебе меня есть, а не перепрыгнешь – мне тебя есть». Волк прыгнул и попал в яму. «Ну, – говорит лисичка, – сиди же тут!» – и сама ушла.

Идет она, несет скалочку в лапках и просится к мужичку в избу: «Пусти лисичку-сестричку переночевать». – «У нас и без тебя тесно». – «Я не потесню вас; сама ляжу на лавочку, хвостик под лавочку, скалочку под печку». Ее пустили. Она легла сама на лавочку, хвостик под лавочку, скалочку под печку. Рано поутру лисичка встала, сожгла свою скалочку, а после спрашивает: «Где же моя скалочка? Я за нее и гусочку не возьму!» Мужик – делать нечего – отдал ей за скалочку гусочку; взяла лисичка гусочку, идет и поет:

И шла лисичка-сестричка по дорожке,

Несла скалочку;

За скалочку – гусочку!

Стук, стук, стук! – стучится она в избу к другому мужику. «Кто там?» – «Я – лисичка-сестричка, пустите переночевать». – «У нас и без тебя тесно». – «Я не потесню вас; сама ляжу на лавочку, хвостик под лавочку, гусочку под печку». Ее пустили. Она легла сама на лавочку, хвостик под лавочку, гусочку под печку. Рано утром она вскочила, схватила гусочку, ощипала ее, съела и говорит: «Где же моя гусочка? Я за нее индюшечку не возьму!» Мужик – делать нечего – отдал ей за гусочку индюшечку; взяла лисичка индюшечку, идет и поет:

И шла лисичка-сестричка по дорожке,

Несла скалочку;

За скалочку – гусочку,

За гусочку – индюшечку!

Стук, стук, стук! – стучится она в избу к третьему мужику. «Кто там?» – «Я – лисичка-сестричка, пустите переночевать». – «У нас и без тебя тесно». – «Я не потесню вас; сама ляжу на лавочку, хвостик под лавочку, индюшечку под печку». Ее пустили. Вот она легла на лавочку, хвостик под лавочку, индюшечку под печку. Рано утром лисичка вскочила, схватила индюшечку, ощипала ее, съела и говорит: «Где же моя индюшечка? Я за нее не возьму и невесточку!» Мужик – делать нечего – отдал ей за индюшечку невесточку; лисичка посадила ее в мешок, идет и поет:

И шла лисичка-сестричка по дорожке,

Несла скалочку;

За скалочку – гусочку,

За гусочку – индюшечку,

За индюшечку – невесточку!

Стук, стук, стук! – стучится она в избу к четвертому мужику. «Кто там?» – «Я – лисичка-сестричка, пустите переночевать». – «У нас и без тебя тесно». – «Я не потесню вас; сама ляжу на лавочку, хвостик под лавочку, а мешок под печку». Ее пустили. Она легла на лавочку, хвостик под лавочку, а мешок под печку. Мужик потихоньку выпустил из мешка невесточку, а впихал туда собаку. Вот поутру лисичка-сестричка собралась в дорогу, взяла мешок, идет и говорит: «Невесточка, пой песни!», а собака как зарычит. Лисичка испугалась, как шваркнет мешок с собакою да бежать».

Почему лису постоянно пускают в дома? Об этом помнят другие записи: потому что лиса постоянно исполняет роль либо повитухи, либо повивальной бабки, то есть той жрицы плодородия, которая бабит, принимает роды. Отсюда и странная невесточка, которую бабка-лиса приносит в дом к мужику.

Но этот мотив, как и мотив сестрички, то есть общей жены для проходящих инициацию братьев, сейчас не так важен, как то удивительное приращение пищи, которое мы наблюдаем вокруг лисы и вокруг старика, словно они жрецы культов плодородия.

Дед отправляется на охоту в дикий лес и привозит оттуда сани рыбы, а лиса отправляется в дикий мир людей и приносит оттуда или туда неизмеримый объем пищи. Но еще любопытнее в нашем случае странное желание лисы и волка строить себе избушки. Это отнюдь не единичный случай.

В записях, которые у Афанасьева озаглавлены как «Лиса-повитуха» (No№ 9-13) мотив избушки, в которой живут лиса и волк, является более ярким. И я приведу запись, в которой дорога из леса в мир людей звучит так ярко, что не разглядеть ее невозможно. Это № 11:

«Волк и лиса жили в одном месте. У волка был дом коряной, а у лисы ледяной. Вот пришла весна красная, у лисы дом растаял, как не бывал. Что делать ей? Но лиса хитра, пришла она к волку под окошечко, да и говорит: «Волченёк-голубок! Пусти меня, горемычную, хоть во двор». А тот так толсто: «Поди, лиса!» – «Волченёк-голубок! Пусти хоть на крылечко». – «Поди, лиса!» – «Волченёк-голубок! Пусти хоть в избу». – «Поди, лиса!» – «Волченёк-голубок! Пусти хоть на приступочек». – «Поди, лиса!» -

«Волченёк-голубок! Пусти на печку». – «Поди, лиса!» Вот лиса на печке