Арлен Блюм - Зарубежная литература в спецхране Страница 3

Когда Троцкого подвели к изуродованным трупам красноармейцев [за это описание книга и была запрещена. — А. Б.], он воскликнул: «Нашим величайшим преступлением была до сих пор наша чрезмерная мягкость!» Красный террор был отчаянной отповедью народа, опутанного изменой и вероломством врагов.

В СССР произведения Нексе потом издавались множество раз, в том числе и собрание сочинений в 10-ти томах (1951–1954).

Из-за предисловия Троцкого запретили пьесу французского поэта и драматурга Марселя Мартине «Ночь: Драма в 5 актах» (М., 1922). В 1923 году Всеволод Мейерхольд поставил ее в Московском театре революции. Значительно переработанный Сергеем Третьяковым вариант пьесы получил новое название — «Земля дыбом». С 1923-го по 1925 год пьеса, посвященная «5-летию РККА и ее вождю тов. Троцкому», шла 95 раз. Накануне ареста Мейерхольду пришлось признать этот спектакль ошибкой, тем не менее во время следствия постановку инкриминировали ему как «враждебный выпад».[12] И Мейерхольд, и Третьяков погибли в годы Большого террора. Книги Мартине после 1922 года в СССР не издавались, поскольку в конце 20-х он разочаровался в результатах русской революции: «В настоящее время Мартине примыкает к троцкизму, являя собой типичный пример перехода к мелкобуржуазной революционности, борющейся против пролетарской революции».[13]

Троцкий, вкупе с другими «врагами народа», стал причиной запрета известной книги Джона Рида «10 дней, которые потрясли мир». В русском переводе ее стали публиковать с 1923 года и потом много раз переиздавали с предисловием Ленина. Но приказом Главлита № 2 от 2.02.1957-го велено было изъять и уничтожить все издания этой книги, вышедшие до 1957 года. Дав ей высокую оценку, автор статьи в Литературной энциклопедии[14] все же отметил в ней «…серьезные политические недостатки. Недостаточное понимание вопросов стратегии и тактики революции, крупнейшие ошибки в ряде положений (переоценка роли Троцкого, штрейкбрехерства Каменева, Рязанова и др.) делают книгу не соответствующей требованиям современного советского читателя». Первое издание Большой советской энциклопедии также отметило, что «…ценность книги в большой мере снижается благодаря неверной оценке автором отдельных исторических эпизодов и лиц». Книга не раз подвергалась «купюризации»: сравнение текстов различных изданий позволяет проследить отношение советской цензуры к тем или иным деятелям и событиям революции. Начиная с 30-х годов постепенно исчезает имя Троцкого, роли которого в октябрьском перевороте автор уделил немало места, позднее — имена Зиновьева, Каменева, Антонова-Овсеенко и других деятелей, ставших жертвами репрессий. В дальнейшем книга выходила в «очищенном» виде: все эпизоды, в которых фигурируют упомянутые деятели, опущены.

Публикация даже одного-двух привлекших внимание Главлита авторов в сборниках, посвященных современной западной литературе, неизменно приводила к изъятию последних. Так, в частности, попал в спецхраны сборник «Из польских поэтов: Поэмы и стихи» с предисловием М. Живова (он же автор переводов), изданный в 1932 году в серии «Библиотека „Огонька“». Основная причина изъятия — включение двух стихотворений расстрелянного позднее Бруно Ясенского. Публикация его произведений стала также причиной запрета целого ряда других сборников. Понятно, что все отдельно изданные книги Бруно Ясенского,[15] приехавшего в СССР в 1929-м и расстрелянного в 1937-м и потому попавшего в упомянутый «Список лиц…», также были изъяты.

Запрет тех или иных произведений постепенно рождал эффект цепной реакции, снежного кома. Так, русские переводы произведений венгерских писателей гибли преимущественно из-за предисловий или простого упоминания имени Белы Куна, одного из руководителей Венгерской компартии. Как известно, назначенный в 1920 году членом Реввоенсовета Южного фронта, он беспощадно расстрелял оставшихся в Крыму пленных офицеров армии Врангеля, но эти «подвиги» не помогли ему избежать расстрела в 1938-м. Вследствие чего роман «Тисса горит» жившего в СССР с 1923-го по 1935-й Белы Иллеша (1895–1974) был запрещен, так как с 1929-го по 1935-й книга выходила с предисловием Белы Куна, да и мало того — «этот враг народа положительно упоминается в романе».[16] Предисловие Белы Куна привело также к изъятию романа румынского прозаика Максимилиана Каханы «Тактика» (М., 1933)… Число подобных примеров можно множить и множить.

Таким образом, частым поводом для запрета книг был, говоря на литературоведческом жаргоне, так называемый конвой (вспоминается в связи с этим сочиненный кем-то в годы застоя пародийный лозунг: «Искусство идет впереди, конвой идет сзади») — то есть предисловия, послесловия, вступительные статьи или примечания лиц, подвергшихся позднее политическим репрессиям. Цензору было неважно, что в предисловиях, написанных с чисто «марксистских» — очень часто вульгарно-социологических — позиций, расставлены классово выверенные акценты. Главное, что этот текст принадлежит перу «врага народа»…

Но тут были свои тонкости. Поняв, очевидно, что вакханалия изъятий 1936–1938 годов может вообще оставить библиотеки без книг — даже специальных и учебных, — решено было прибегнуть к паллиативной мере. Главлиту приказано было отныне включать в циркулярные списки лишь авторские книги «врагов народа»; во всех же остальных производить «вычерки и исправления», оставляя их в общих фондах библиотек и даже в книготорговых предприятиях. Целая армия библиотекарей под наблюдением цензоров занялась вычеркиванием и замарыванием имен «врагов народа», изъятием и заклеиванием портретов, изъятием — «выдиркой», по тогдашней терминологии — отдельных статей, глав и тому подобного. Сама техника такой работы расшифрована Уполномоченным СНК и начальником Главлита СССР в приказе № 329 «Об исправлениях в тексте», вышедшем ровно за месяц до начала войны — 22 мая 1941 года — и начинавшемся такими словами: «В нижеперечисленных книгах произвести следующие исправления…» Перед экзекуторами была поставлена задача, звучавшая уже совершенно по-кафкиански:

Все вышеуказанные исправления в книгах производить на месте в библиотеках, силами библиотечных работников под наблюдением цензоров. При удалении предисловий или целых статей обязательно производить соответствующие вычерки на титульных листах, в оглавлениях и, если необходимо, на обложках книг, удаляя все ссылки на вырезанные статьи и фамилии авторов. Исправления производить тщательно и аккуратно с тем, чтобы, с одной стороны, нельзя было прочесть вычеркнутые слова или фразы, а с другой — чтобы не портить [! — А. Б.] внешнего вида книги и ее содержания.[17]

Такие книги, после проведенной над ними операции, казалось бы, должны были храниться в общих фондах библиотек. Однако, «на всякий случай», во избежание соблазна и возникновения недоуменных вопросов читателей, столкнувшихся с искалеченными книгами, их отправляли с глаз долой — все в те же спецхраны.

Особенно пострадала от таких экзекуций знаменитая серия «Сокровища мировой литературы». В крупных библиотеках можно и сейчас встретить следы деятельности экзекуторов из цензурного ведомства. Из книг этой серии — мечты библиофилов — были выдраны листы, затушеваны или затерты до дыр имена переводчиков, авторов предисловий, составителей комментариев. Почти полностью подверглись вивисекции издания античных классиков, переводчиком которых, как и автором вступительных статей и примечаний, часто выступал Адриан Иванович Пиотровский (1898–1937), арестованный и расстрелянный в 1937-м. Он перевел и подготовил к публикации как ряд отдельных пьес Аристофана («Ахарняне», «Всадники», «Лисистрата»), так и несколько его сборников («Театр», «Книга комедий» и другие); «Трагедии» и «Прикованного Прометея» Эсхила; с его вступительной статьей вышла «Книга лирики» Катулла и ряд других.

Приказы Главлита и пометки на карточках сохранившегося каталога спецхрана в Российской национальной библиотеке красноречиво свидетельствуют о принятой в то время методике устранения криминалов, как на специфическом языке контролеров назывались нежелательные имена и фрагменты текстов. Например: «Удалить с. 81, 168, 119, 313–322. Иллюстрации между удаленными страницами сохранить. Вычеркнуть упоминания Пиотровского и его книг на 455 с. (строки 6, 7, 10, 11 сверху)»; «Удалить с. 7–50, 55–62, 141–148, 235–242, 339–344, 437–444. Склеить с. 313–322»; «С. 648 и 649 склеить. — Криминалы (!) отпали» (это означало, что книги реабилитированного в 1956 году Пиотровского можно возвратить в открытые фонды, пусть и в таком изуродованном виде). На ряде изданий Аристофана лежала двойная «вина» — ведь кроме имени Пиотровского, на титульных листах указывалось: «Режиссерские указания С. Радлова», проведшего восемь лет в лагерях.