Коллектив авторов - Pax Africana: континент и диаспора в поисках себя Страница 3

Но, пожалуй, самый значимый результат взлета афроцентризма – это распространение в 1990-е годы афроцентристских школ по всей Америке. В чем их отличие? Кваме Каренга, один из деятелей афроцентристского образования, определил различия между двумя системами так:[21]

Афроцентристское образование направлено в первую очередь на преодоление комплекса неполноценности у афроамериканцев, прежде всего у мальчиков, развившегося у них, по мнению создателей афроцентризма, в результате многовекового приниженного положения и современных предрассудков по отношению к ним как к потомкам рабов. Оно должно привести к тому, что афроамериканцы (прежде всего мужчины) будут добиваться большего успеха в работе и профессиональной карьере и тем самым способствовать повышению жизненного уровня всего афроамериканского населения.

Конечно, афроцентристы утверждают, что они не расисты, наоборот, они борются против биологического определения расы. «Раса – не биологический термин. С научной точки зрения, неверно делить пять миллиардов людей на три группы – негроидов, монголоидов и кавказцев… Повторяю: родина человеческой расы – всей – в Африке. Раса это социологический термин…», – писал известный деятель афроцентристского образования Джавандза Канджуфу.[22] Может быть и так, но какие именно социальные критерии определяют это понятие, не уточняется. Да и так ли важно, как именно афроцентристы понимают расу – как биологическое или как социальное явление, если в любом случае они проповедуют ее исключительность?

Не так уж важно, как именно понимают слово «раса» выпускники афроцентристских школ, если главное, чему их учили, можно выразить тремя строками:

Всем африканцам,Которые борются за простую Правду:Прежде всего – Раса!

Это слова из объемистого труда «Афроцентристская критика европейской культуры и поведения». В нем 636 страниц, но главная идея – в этих трех строках из «Посвящения». Африканцам, «запутавшимся в лабиринтах академической науки» и готовым стать «профессорами белого могущества», автор желает стать воинами. А молодежи – верить в могущество своей африканской сущности («африканскости») и «разрушать и строить во имя африканской мечты».[23] Книга вышла в 1994 г. и переиздавалась много раз. Автор – Маримба Ани. Настоящее ее имя – Дона Ричардс, но она отказалась от «рабского» имени и придумала себе новое, похожее на африканское. Так же как и Асанте. Его настоящее имя – Артур Ли Смит. Так же как и знаменитый боксер Кассиус Клей, ставший Мухамедом Али.

Когда читаешь афроцентристскую литературу, возникает ощущение, что все это уже было. Только выражалось другими словами, без постмодернистской усложненности и неопределенности. Из своих предшественников Асанте отдает дань «великим пророкам Гарви, Дюбуа, Фанону, Нкруме, Мухаммеду, Малькольму и Каренге» и сенегальцу Шейху Анта Диопу, который, как считает Асанте, «показал, что Европа и Азия дали лишь поздние вариации первоначальной африканской темы в философии и науке».[24] Но вместе с тем он считает свою теорию несомненным шагом вперед. «Африканскость – это не афроцентризм. То, что ты черный, еще не делает тебя афроцентристом».[25] Более того, он полагает, что даже такие «великие пророки», как Уильям Дюбуа, Картер Вудсон и другие, не могут считаться афрологами, поскольку они не владели методом афрологии.

Но в действительности идеи «африканской исключительности», особой «африканской личности», мистической сущности африканской души, особого духовного богатства «африканской личности» возникли еще во второй половине XIX в. с появлением черной интеллектуальной элиты и распространением идей панафриканизма. Впервые они были сформулированы в трудах Эдуарда Блайдена (1832–1912), западноафриканского просветителя, священника и государственного деятеля (в 1864–1871 гг. он был министром иностранных дел Либерии). Выступая с требованием «духовной деколонизации» Африки, он утверждал, что для европейцев характерны материализм, индивидуализм, воинственность, соревновательность и культ науки, а африканцев отличает духовность, связь с природой, естественность и доброжелательность.

Идеи Блайдена, провозглашенные в XIX в., не получили широкой известности, но теория негритюда, возникшая в начале 1930-х годов, привлекла к себе внимание и в Африке, и еще больше за ее пределами. Особой популярностью она пользовалась в 1950– 1960-х годах. В основе ее – та же идея исключительности, особого психического склада «негритянской души», которую нельзя понять и объяснить с позиций логики, рационализма. Белый человек, согласно негритюду, подчинил себя материализму, стал рабом техники, машин, а черный человек сохранил связь с природой, эмоциональное, чувственное восприятие действительности. Один из основателей негритюда, первый президент Сенегала, поэт Леопольд Седар Сенгор, считал, что миссия негроидной расы – в возрождении единства человека и природы, во всестороннем духовном развитии человечества, но все же утверждал, что «гордость за свою расу – это первое требование негритюда».

А афроамериканец Маркус Гарви, основавший в Соединенных Штатах движение «Назад в Африку», в 1923 г. сказал, что африканцы прекрасно владели искусствами, наукой и литературой еще тогда, когда Европу населяли лишь каннибалы, дикари, варвары и язычники.[26]

Родоначальником широко распространенной среди афроцентристов идеи о том, что Черная Африка оказала огромное влияние на Древний Египет и Рим, был афроамериканский историк Уильям Дюбуа.[27] Одну из глав своей наиболее известной книги, написанной полвека назад, он назвал «Крушение Западной Европы».[28] Еще тогда он считал крушение Европы свершившимся фактом. Теперь эта идея – один из главных постулатов афроцентризма.

Но и Дюбуа был не первым, кто предрекал закат Европы. Освальд Шпенглер сделал это задолго до него. Да и у него были предшественники. Только Шпенглер писал о ее закате с отчаянием, афроцентристы же – с удовлетворением, видя в этом расплату за колониализм, работорговлю и почти пятисотлетнее угнетение.

В 1961 г. появилась книга «Проклятьем заклейменные», к которой написал предисловие Жан-Поль Сартр. Ее автор Франц Фанон, уроженец Мартиники, поселившийся в Алжире и ставший, наряду с Сенгором, одним из основателей негритюда, писал об угнетенных колониализмом. Книга эта стала настольной как среди европейски образованной интеллигенции многих стран Африки и Арабского Востока, так и среди афроамериканцев, особенно среди сторонников организации «Черная власть». За десять лет в США было издано три четверти миллиона экземпляров.[29] Мартин Лютер Кинг говорил: «Сторонники “Черной власти” обращаются не к Ганди и не к Толстому. Их Библия – “Проклятьем заклейменные”».[30] Почему – ясно из самого текста Фанона.

«Жизнь для колонизованного может возникнуть только из разлагающегося трупа колонизатора», – писал он.[31] Для колонизованного колонизатор – «человек, которого необходимо уничтожать».[32] В Алжире колонизатор – каждый француз. «Француз в Алжире не может быть нейтральным или невинным. Всякий француз в Алжире угнетает, презирает, господствует».[33] Более того, весь французский народ – «колониалистский» и «вся французская нация вовлечена в преступления против народа, является соучастницей убийств и пыток в Алжирской войне».[34]

Противостояние Франции и Алжира для Фанона – лишь один из примеров взаимоотношений колонизатора и колонизованного. Он делит мир на «Мы» и «Они». Мы – это «четыре пятых человечества»,[35] «люди желтой расы, арабы и негры», которые «хотят теперь вырабатывать свои проекты, утверждать свои ценности, определять свои отношения с миром».[36]

Задолго до афроцентристов Фанон отвергал «европейские модели», «европейский дух», европейскую этику, европейскую культуру – полностью и безоговорочно. «На ложь колониализма колонизованный отвечает ложью», – писал он. «Откровенность возможна лишь с соплеменниками, а в отношениях с колонизаторами – замкнутость и непроницаемость… Правда – это то, что помогает туземцам и губит чужеземцев… Хорошо все, что плохо для них».[37] «Язык угнетателей вдруг начинает жечь губы».[38] Нужен «глобальный отказ от ценностей захватчика».[39] И даже когда речь идет о современной науке и технике, «слова специалиста всегда воспринимаются с предубеждением».[40]

Фанон полагал, что для колонизованных вполне правомерен «самый элементарный, самый грубый, самый всесторонний национализм».[41] И что «антирасистский расизм как стремление защитить свою кожу и как ответ колонизованного на колониальное угнетение – это и есть основание для борьбы»,[42] во всяком случае на начальном, стихийном ее этапе.