Абрам Рейтблат - Писать поперек. Статьи по биографике, социологии и истории литературы Страница 30

Здесь уместно остановиться на роли переводных авантюрно-приключенческих и уголовных романов в русской культуре. Основная их читательская среда – городские низы. Народный учитель, выходец из крестьянской среды А.И. Шмелев вспоминал, что, работая мальчиком в сапожной лавке, много читал и романы Понсон дю Террайля были среди тех, чтение которых доставляло «чрезвычайное удовольствие»187. Н.С. Русанов писал про купеческую среду конца 1860-х – начала 1870-х гг.: «…мои сверстники и сверстницы зачитывались уголовными романами Габорио и переживали с замиранием сердца все воплощения “Рокамболя” и “Воскресшего Рокамболя” <…> [Понсон дю Террайля]»188. М. Горький вспоминал, как читал К. де Монтепена, Понсон дю Террайля, Законнэ, Габорио, Дю Буагобэ в юности189. Но читали этих авторов не только представители социальных низов. Любили их и учащиеся. В годы учебы (1870—1890-е гг.) к ним обращались гимназисты (например, В.Г. Короленко, С.Я. Маршак, К. Бальмонт, Ю.О. Мартов190) и семинаристы191. Н. Рубакин писал, что в конце 1880-х гг. Понсон дю Террайль, Бело, Э. Шаветт, Борн, Э. Сю, Эмар входили (наряду с Полем де Коком, В. Крестовским и Троллопом) в число самых популярных у молодежи авторов192.

Проведенный нами анализ девяти отчетов публичных библиотек за 1896—1897 гг. из различных регионов страны показал, что в конце XIX в. из зарубежных авторов в книговыдаче лидировали Ауэрбах, Борн, Ж. Верн, Э. Вернер, Гюго, А. Доде, Дюма, Золя, Ю. Крашевский, Ф. Купер, Марлит, К. де Монтепен, Мопассан, Т.М. Рид, Г. Самаров, Санд, Сенкевич, Понсон дю Террайль, Шпильгаген, Эмар. В 1891—1892 гг., как показал Н.А. Рубакин, в публичных библиотеках к числу наиболее читаемых принадлежал примерно тот же круг авторов193, что свидетельствует о высокой стабильности читательских предпочтений.

Н.Я. Быховский, который жил в конце 1880-х гг. в провинции и был тогда подростком, вспоминал, что к нему «попадали, главным образом, бульварные романы французских романистов со сногсшибательной уголовной фабулой и всяческими трюками. Это были романы Габорио, Ксавье де Монтепена, Понсон дю Террайля и им подобные. Я читал их буквально запоем. Из горькой юдоли моей действительности они переносили меня в шумный и сказочный Париж, в великолепные дворцы, залитые ярким светом, в роскошные рестораны, полные всяких яств, они раскрывали предо мною жизнь, полную всяческих приключений в многоэтажных домах и дворцах, в фиакрах и на железных дорогах, которые я никогда еще не видел тогда. С замиранием сердца я следил за опасными положениями, в которых оказывались герои этих романов, негодовал на поведение злодеев и восторгался добродетельными героями. Это было так непохоже на мою серенькую горемычную жизнь, что действовало на меня как гашиш и опиумокурение, раскрывающие волшебные картины в отравленном мозгу курильщика. Я забывал при этом о хлебе и тараньке, составлявшим мою главную пищу, о грязном угле <…>, где я жил <…>, о постигшей меня неудаче в стремлении учиться <…>»194.

Однако неверно считать, что подобные книги не читали представители социальных верхов, люди с высоким уровнем образования. Из-за плохой репутации подобных книг о чтении их обычно не упоминали в переписке и мемуарах, но сохранились отдельные свидетельства, показывающие, что авантюрно-приключенческие книги входили и в круг чтения образованных слоев, в том числе и литераторов. Сын военного, юрист и писатель А.В. Жиркевич вспоминал: «В доме моих родителей литература, искусство отсутствовали, если не считать романов уголовного характера, которыми зачитывался при обилии бывших у отца в деревне досугов, и романов другого характера, читавшихся матерью <…>»195. Известный переводчик Шекспира Н.Х. Кетчер «любил читать романы Ксавье де Монтепена, хотя и страшно их ругал, но все же, по его словам, он не мог бросить чтение этих романов»196. Упомянем и крупного чиновника Министерства народного просвещения, историка литературы и археографа П.П. Вяземского, сына известного поэта, увлекавшегося чтением романов Габорио197.

И наконец, последний канал распространения переводной литературы – издания, обращенные к крестьянскому читателю. Лубочная литература – самый консервативный участок издательского репертуара – как правило, не обращалась к зарубежной литературе. Ряд переводных книг – любовно-рыцарские повести «Сказка о Бове-королевиче», «Сказка о Еруслане Лазаревиче», «История о храбром рыцаре Францыне Венциане…» и т.п. – были чрезвычайно популярны, но проникли они на Русь еще в XVI—XVII вв. и к XIX в. уже «обрусели», пройдя сложный процесс адаптации и переработки до того, как попали в лубочную книгу198. Переводы же современных произведений выходили у лубочных издателей очень редко.

Например, в 1893—1894 гг. было выпущено лишь немногим более десятка лубочных изданий, точнее, переработок иностранных произведений: Пазухин Н. Всадник без головы. М., 1893 (пересказ книги Т.М. Рида); Пазухин Н. Убийство на дне моря. М., 1894; Евстигнеев М. Жизнь и приключения пана Твардовского, польского колдуна. М., 1893 (пересказ повести Ю. Крашевского); Цшокке Г. Делатели золота. Быль из жизни немецких крестьян. М., 1894; Диккенс Ч. Скряга. Рождественская сказка. М., 1894; Писториус Ф. Гнездо разбойников, или Остров пиратов. М., 1894, и т.п.199

Но в 1884 г. по инициативе Л. Толстого возникло обращенное к крестьянской аудитории просветительское издательство «Посредник», книги которого распространялись тем же путем, что и лубочные, – через офень. Среди изданий «Посредника» было немало обработок и переделок произведений иностранных писателей – Диккенса, А. Доде, Ф.Б. Гарта, Золя и др. Благодаря «Посреднику» зарубежная литература проникла в круг чтения низшего слоя читательской публики – крестьянства.

Так через полтора века после начала знакомства российских читателей с переводами зарубежной литературы завершилось их приобщение к этому виду текстов.

Подведем итог. На протяжении XVIII – начала XX в. в России была создана дифференцированная и эффективная система «доставки» переводной литературы читателям (толстый журнал, книга, тонкий журнал, специальный журнал, газета, книжная серия и т.д.), которая к концу XIX в. охватила все слои читательской публики. Сформировались страты читателей (как среди низовой читательской аудитории, так и среди читательской элиты), ориентированные преимущественно на чтение зарубежной литературы, для которых выходили периодические издания, публикующие только переводы (для «неискушенного» читателя – мелодраматические и остросюжетные романы, для читателя более компетентного – «проблемную» прозу, критические статьи и обзоры, хронику, рецензии, переводы классики с комментариями и т.д.).

Во второй половине XIX – начале ХХ в. сформировался слой профессиональных посредников между русской и зарубежными литературами, включавший переводчиков, редакторов и издателей периодических изданий, состоявших исключительно из переводов, критиков, писавших только о зарубежной литературе, и т.д.

Любопытно отметить, что среди этих посредников была высока доля женщин. Для женщины со сравнительно высоким уровнем образования и знанием иностранных языков (которое, отметим, давали женщинам учебные заведения для них – институты благородных девиц и гимназии) это была одна из немногих возможностей неплохо зарабатывать, не компрометируя себя. Кроме того, из-за доминирования мужчин в литературе выдвинуться женщине в качестве писательницы, критика и публициста было труднее, чем мужчине, а на такую второстепенную роль, как переводчик, попасть было легче.

Сложились в те годы и разные формы представления текста различным аудиториям: обычный перевод (в определенной степени тоже, разумеется, упрощающий и поясняющий переводимый текст); перевод с предисловием и комментариями – при издании классики; пересказ с цитатами (при нежелании печатать произведение большого объема или при невозможности полного перевода по цензурным условиям); переработка, адаптация, пересказ при издании книг для «народной» аудитории.

При этом удельный вес и значение переводной прозы в рамках института литературы в конце XIX – начале ХХ в. постепенно снижались; характерно, что в символистских периодических изданиях («Весы», «Золотое руно», «Аполлон») она почти не публиковалась – при общей ориентации этих изданий на зарубежную литературу.

Спрос на ряд жанров во второй половине XIX – начале XX в. почти полностью удовлетворялся за счет переводных произведений. Имеются в виду любовная мелодрама, авантюрно-приключенческие произведения, уголовный роман, исторические романы по всемирной истории, научная фантастика, оккультная проза и др. Если не принимать во внимание отдельные прецеденты, то реальная конкуренция в этих жанрах со стороны отечественных писателей возникла лишь в 1890-х гг. Любопытно, что книги некоторых жанров либо почти не переводились (роман ужасов, колониальный роман), либо не переводились вовсе (например, вестерн) – тематизируемые ими конфликты ценностей не находили, по-видимому, отзвука у российских читателей.