Коллектив авторов - Исследования в консервации культурного наследия. Выпуск 2 Страница 33

В 50-е гг. музей полностью перешел на водяное отопление. В те годы главным хранителем музея был Ю. Н. Дмитриев[4]. После его исследований о вреде нерегулируемого проветривания в зданиях были заложены воздушные каналы.

В 60-е гг. Т. В.Черкесовой были осуществлены переводы некоторых зарубежных работ по музейной консервации. Эти работы послужили толчком к самостоятельным исследованиям в области влияния света на бумагу и защиты картин путем их конвертования. Результаты изысканий, проведенных Черкесовой совместно с Е.К.Кроллау, публиковались в трудах ВЦНИЛКР. О ценности исследований говорит то, что на них до сих пор можно видеть множество ссылок. К этому времени стало понятно, что для решения важных и сложных вопросов консервации нужны серьезные научные изыскания, которые в рамках музеев не могли осуществляться. Вот почему нельзя было не приветствовать деятельность ВЦНИЛКР (впоследствии – ГосНИИР), исследования которого проводились совместно с известными учеными и институтами различных областей знаний при информационной поддержке Российской Государственной библиотеки.

Сегодня оптимальный микроклиматический режим хранения произведений искусства остается предметом исследований с целью уточнения наибольших рисков в сохранности экспонатов. К сожалению, не доработаны и не утверждены государственные стандарты по консервации музейных коллекций. И трудности здесь не в последнюю очередь связаны с необходимостью охвата огромного количества видов материалов и их комбинаций, а также поисков компромиссов для комплексного хранения.

Музейная климатология в первую очередь отвечает за оптимизацию таких факторов окружающей среды, как температура, относительная влажность, освещенность и воздушные потоки.

К самым разрушительным факторам относят свет, т. к. это прямое воздействие лучистой энергии на материальную структуру, энергии сложной корпускулярно-волновой природы. Видимый свет может вызывать многие химические реакции в материалах, при этом свет больших энергий (длины волн от 400 до 500 нм) может приводить и к фотохимическим реакциям. УФ-излучение (400-10 нм, частота 7 1014–3 1016 Гц) признано недопустимым при длительном хранении материалов, ведь при этом фотохимические реакции становятся более значительными, а в атомах и молекулах вещества могут происходить высокоэнергетические электронные переходы в валентной оболочке, что может приводить к серьезным разрушениям материальной структуры.

Поэтому самые строгие нормы относятся к освещенности экспонатов, а их соблюдение считается первоочередным. И хотя природа воздействия светового излучения во многом и многим хранителям уже понятна, продолжаются споры о нормах так называемого «накопления света» или фотоэкспонирования. Надо сказать, что в действующих отечественных инструкциях о них даже речи не идет, и для многих хранителей эта норма до сих пор новость.

Европейские музеи долго ориентировались на исследования и нормы, рекомендованные Гарри Томсоном [6]. При этом он подчеркивал, что удвоенное экспонирование не гарантирует двойной объем выцветания и что скорость выцветания обычно уменьшается со временем, по мере убывания материала, способного выцветать. И когда этого материала не станет, скорость выцветания будет равна нулю.

Уровень освещенности в 200/50 люкс сейчас рекомендован Осветительным инженерным обществом Великобритании, Французским национальным комитетом ICOM, ICCROM, Министерством культуры РФ и Канадским Институтом консервации. В Стандарте по освещению музеев и художественных галерей IESNA (Североамериканское общество технических специалистов по освещению) [7], на который неукоснительно ориентируются все американские консерваторы, четко определены суммарные пределы воздействия света при экспонировании (табл. 1).

Ввиду отсутствия значительных отечественных исследований, корректирующих эти нормы, сегодня следует опираться именно на них. Справедливости ради, следует отметить, что недостаток исследований в этой области у нас объясняется отсутствием практики фиксации изменения цветности экспонатов. Многие реставраторы даже не знают о существовании цветовых атласов Манселла или Рабкина[5], а ведь это один из самых доступных способов контроля цветности экспонатов, хотя, безусловно, имеющий субъективную составляющую. Современная полиграфическая промышленность и компьютерные технологии принесли в обиход спектрофотометры и спектроколориметры нового поколения[6], которые, возможно, еще дороги для отдельных музеев. Но я убеждена, что для крупных методических центров, таких как ГосНИИР, или для музейных и библиотечных лидеров их использование должно являться современной практикой. Тогда мы сможем сопоставить «накопленную» экспонатами освещенность с результатами сохранности, зафиксированными приборами. Для экспонатов расчет экспонирования в люкс×часах не представляется сегодня проблемой, т. к. приборная база для контроля режима освещенности отечественным консерваторам вполне доступна, как и методики расчета, в том числе для быстро меняющейся естественной освещенности [8].

Таблица 1. Рекомендуемые суммарные пределы воздействия света при экспонировании в часах в год до предельного повреждения светом экспонатов разной светостойкости (по Стандарту IESNA)

По-прежнему к важнейшим климатическим факторам относят температуру и относительную влажность воздуха. Многие хранители требуют от инструкции по хранению четких норм по этим факторам на каждый материал и очень удивляются, что в зарубежных источниках по консервации эти нормы близки, но не всегда одинаковы. При этом, как показала практика наших многолетних методических занятий с хранителями, причины, по которым устанавливаются те или иные границы нормы, улавливаются плохо. Как только искусствовед-хранитель понимает физическую природу температуры и влажности материалов и воздуха, он становится активным сторонником оптимизации климата. Границы термо– и влагодинамического равновесия не велики, но и не бескомпромиссны.

Всем работникам музеев очень важно помнить, что увеличение температуры хранения означает увеличение средней кинетической энергии теплового движения молекул и частиц вещества, приводит к ускорению процессов старения и снижению прочности материалов. Скорость химических реакций при повышении температуры на 10 °C увеличивается в 2–4 раза. Температура определяет агрегатное состояние веществ, объемные деформации и теплопроводность, поэтому стабильный температурный режим особенно важен для многокомпонентных экспонатов. От температуры воздуха зависит его способность удерживать в себе водяной пар, а это и определяет тот преобладающий режим сухости в отапливаемых зданиях нашей суровой по климату родины.

Для большинства гигроскопических материалов нашей старой Инструкцией по хранению рекомендуется диапазон температуры (Т) 18±2 °C и относительной влажности воздуха (ОВВ) 55±5 %. Но всегда ли будет так хорош этот режим для наших музеев? Ведь 18 °C – это компромисс между условием для экспоната и посетителя, но если речь идет о фонде, почему не 14 или 16 °C, ведь такая температура для экспоната более благоприятна. Не секрет, что фонды – это часто 90–98 % наших коллекций. Я понимаю, что нагрузка на холодильные машины летом будет весьма велика. Но кто сказал, что к этому не нужно стремиться в условиях технического прогресса? Думаю, что наша практика перегревать музеи говорит о нашем не бережном отношении не только к энергии, но и к коллекциям.

Рекомендация уровня ОВВ 55 % для коллекций после того, как они 50 или 100 лет существовали в отапливаемых зданиях, где среднегодовые значения влажности не выше 40–45 %, выглядит весьма неоднозначной, ведь экспонат, так или иначе, нашел свое равновесное состояние с окружающей средой. И здесь надо ориентироваться на сохранность общего массива коллекции или его однородных частей и на постепенный, возможно, многолетний переход к комфортным условиям.

Я не подвергаю сомнению необходимость кондиционирования, убеждена, что без затраченной энергии и тепла нельзя достичь реальных результатов консервации (мы живем не на островах Средиземноморья, где круглый год температура может быть на уровне 23 °C). Но нельзя забывать, что кондиционирование связано с аварийными остановками и, значит, с резкими, иногда длительными скачками температуры и влажности.

Для меня, как климатолога, одной из труднейших задач всегда оставалась проблема именно скачков температуры и влажности. Каковы реальные риски для сохранности неорганических и органических, в том числе и полимерных, материалов в условиях частых скачков ОВВ (10–20 %) или температуры (8-10 °C)? В каком диапазоне и за какое количество часов они наиболее разрушительны или наиболее безопасны? У нас есть многолетняя статистика по скачкам и их причинам, но нет объективной информации по изменениям сохранности в экспонатах. Остается ориентироваться на ценное исследование ГосНИИР в этой области, где убедительно показано, что именно в диапазоне 45–60 % ОВВ скачки влажности менее всего изменяют равновесное влагосодержание материалов [9]. Но думаю, что продолжение серьезных исследований в этой области весьма актуально.