Жан-Поль Креспель - Повседневная жизнь импрессионистов. 1863-1883 Страница 35

Балы здесь стали устраивать при довольно странных обстоятельствах. Во время вступления в Париж в 1814 году русских войск мельник по фамилии Дебрэ, собрав на подмогу своих братьев, решил, имея несколько винтовок, дать отпор казакам, устремившимся на холм — важный стратегический пункт, возвышающийся над городом. Честный бой превратился в жестокую резню. Попавшему в плен мельнику саблями вспороли живот и, как гласит монмартрская легенда, части его тела долго еще болтались на крыльях мельницы.

Этот трагический эпизод не помешал сыну Дебрэ переделать мельницу в общедоступный танцевальный зал. Став всего лишь декоративным элементом, бывшая мельница служила теперь лишь вывеской танцевального заведения. Ренуару нравилось царившее здесь добродушие и очаровала непринужденность, которая, как он говорил, никогда не переходила в распущенность. Ренуар приглашал позировать не только монмартрских девочек и их кавалеров, его моделями также были Малышка Марго, Нини, Жанна и Анжела, ставшие персонажами картин «Ложа», «Качели», «Девушка с кошкой», «Чашка кофе»…

Для мужских персонажей позировали приходившие по вечерам на улицу Сен-Жорж друзья: неразлучный с Ренуаром Франк-Лами, Норбер Генет, служащий в нотариальной конторе и пристрастившийся к искусству гравюры, Анри Жерве, Лестрингез, Поль Лот, Педро Видаль де Соларес-и-Карденьяс, вертлявая фигура которого весьма забавляла художника. На картине «Бал в «Мулен де ла Галетт»» он изображен танцующим в котелке, а рядом с ним — разомлевшая от удовольствия Малышка Марго.

Очень скоро общительный и приветливый, как сказали бы сегодня, обходительный Ренуар стал своим человеком на Монмартре. С ним здоровались, к нему подходили на улице, дружки натурщиц частенько провожали его домой в позднее время, дабы уберечь от нежелательных ночных встреч. Художник любил детей и глубоко сочувствовал судьбе монмартрских беспризорников, будущих «питомцев Пульбота», обычно сирот и незаконнорожденных; однажды ему вдруг пришла в голову совершенно неожиданная идея: организовать ясли, где матери могли бы оставлять малышей на время работы. Таким образом он надеялся уберечь их от улицы. Только через пятьдесят лет эту идею подхватил Пульбот.[83]

Для сбора средств на создание «Пупоната», как назвал придуманное им заведение Ренуар, он организовал в «Мулен» благотворительный костюмированный бал, призвав участвовать в нем всех парижских друзей. Мероприятие имело шумный успех в основном благодаря добровольной поддержке Коклена-Каде; был такой наплыв народа, что танцевали даже в саду, на посыпанных гравием дорожках и между столами. Тем не менее финансовый итог был удручающим, собранных средств оказалось совершенно недостаточно для того, чтобы начать дело, и Ренуару пришлось отказаться от задуманного. Через несколько лет художник случайно заговорил об этой затее с госпожой Шарпантье, которая так увлеклась идеей, что осуществила ее на собственные средства.

У Ренуара навсегда остались приятные воспоминания о Монмартре, где он написал «Бал в «Мулен де ла Галетт»», «Качели» и «В беседке». Даже четверть века спустя, обзаведясь семейством и имея на руках сына (Пьера, будущего актера, партнера Луи Жуве[84]), в поисках более просторного жилья, чем то, которое было у него на улице Сен-Жорж, и более удобного места для мастерской, он первым делом думал о Монмартре. Свежий воздух на этом холме, продуваемом северным ветром, был, по его мнению, гораздо полезнее для детей, нежели духота у подножия. Следует особо отметить, что относительно воспитания детей и правильного образа жизни вообще Ренуар имел весьма определенное мнение. Жан Ренуар вспоминает, что отец признавал лишь свежие и экологически чистые продукты. Он считал, что матери должны кормить детей грудью, малышей нужно окружать только светлыми и радостными вещами, а детские спальни отапливать дровами и освещать восковыми свечами или же масляными лампами, мягкий свет которых не так вреден для глаз. Позднее он оценил преимущества электрического освещения, сочтя его более безопасным, так как детям сложно добраться до электрической лампочки, к тому же ее яркость можно было регулировать. И далее все в том же духе: мебель не должна иметь острых углов (он тщательно спиливал все острые углы у столов и комодов, ведь они могли поранить нежную кожу малышей), полы следовало мыть хозяйственным мылом, а затем, не жалея воды, ополаскивать. И никакой жавелевой воды.[85] Ножи, иголки, стекло и спички — убирать подальше.

Строгость соблюдалась и в отношении питания. Овощи следовало варить, используя в качестве топлива древесный уголь, а готовить все блюда желательно в котелках и глиняных горшках. Сливочное масло покупалось только большими кусками, а не пластинками. Маргарин был с позором изгнан, равно как и соусы, заправленные мукой. Мясо запекалось на вертеле в духовке. Хлеб следовало отламывать, а не резать кусками, фрукты очищали от кожуры только серебряными ножами. Список запретов был бесконечным; вместо хлопчатобумажного белья — льняное; нельзя было пользоваться центральным отоплением и надевать чехлы на кресла, пользоваться мебелью с инкрустацией или бронзовыми украшениями, никелированными и резиновыми изделиями… Ренуар вынес обвинительный приговор фигуркам из каррарского мрамора, изделиям из саксонского фарфора, наручным часам из стали (допускались только золотые и серебряные), очкам с дымчатыми стеклами и духам. Одеколон применяли только для растираний рукавицей из конского волоса.

Руководствуясь придуманными им самим правилами, связанный по рукам и ногам всевозможными табу, Ренуар отправился на поиски жилища по узким улочкам Монмартра, надеясь отыскать именно такой дом, в каком мечтал разместиться со своим все разраставшимся семейством. Когда родился сын Жан, по приглашению Алины из Эссуа приехала ее кузина Габриэла (знаменитая Га!), чтобы заниматься детьми. Габриэле было пятнадцать, и она выглядела совсем ребенком. На другой день по приезде кузины Алина застала ее играющей на улице в классы с девчонками из квартала. Это порадовало мадам Ренуар, и она решила, что Габриэла сумеет занять играми детей.

В первые месяцы брака Ренуары с готовностью принимали помощь госпожи Шариго, замечательной стряпухи. Однако эта дама не замедлила проявить себя настоящей язвой, самой злонравной из всех тещ; она изводила своего зятя всевозможными колкостями: «Вы не станете доедать телячье рагу? Может, вам паштет из гусиной печенки прикажете подать?» Или, стоя как истукан у холста, заявляла Ренуару, приходившему от ее слов в бешенство: «И вы утверждаете, что этим можно заработать на жизнь?» Супругам пришлось с ней расстаться.

Дом 6 на аллее Туманов, в котором Ренуар решил обосноваться со всем семейством, выходил одной стороной на улицу Жирардон, 13. Небольшой двухэтажный домик с чердаком, стоявший почти на вершине холма, ничем не отличался от соседних зданий, типичный загородный особнячок (дом сохранился до наших дней, долгое время там жила семья композитора Мариуса Казадезуса). Очарование этого жилища заключалось в небольшом садике со сливовыми деревьями и кустами сирени. Для Ренуара размеры сада роли не играли: он все равно чувствовал себя здесь, как в деревне. Жан Ренуар пишет в своих воспоминаниях о том, как вечером, после того как заканчивали доить коров, они отправлялись за парным молоком на ферму неподалеку, о фруктовых садах с вишневыми, абрикосовыми, сливовыми деревьями и небольшими грушами, дававшими жесткие и терпкие плоды.

Имея в своем распоряжении мастерскую, оборудованную под крышей дома на аллее Туманов, Ренуар, верный своим привычкам, нашел нужный ему покой в доме на улице Турлак, у подножия холма. Дом выглядел совсем как игрушечный, в нем было всего несколько крохотных комнатушек, на первом этаже — гостиная и столовая, расписанная в серый цвет самим Ренуаром. В память о работе декоратором в юные годы Ренуар расписал окна столовой мифологическими сюжетами. На втором этаже находились три спальни и маленькая ванная комната — редкий комфорт! Было даже специальное устройство для слива сточных вод. Для бритья имелась фаянсовая миска, установленная на туалетном столике белого мрамора. Ванную заменял широкий таз, наполнявшийся теплой водой из кувшина. Мылись при помощи жесткой губки. За водой нужно было ходить к колонке через всю аллею, но это не считалось зазорным, и прислуге и в голову не приходило жаловаться на подобное неудобство.

Прелестный, но построенный из легких материалов, сыроватый дом почти до самого лета приходилось отапливать. Ренуар, постоянно зябнувший, установил в своей мастерской две годеновские печи, топившиеся измельченным углем, — высшее достижение в области домашних удобств. По вечерам в комнатах топили дровами.