Амир Хисамутдинов - Русская Япония Страница 36

Именно маленькие гостиницы с ресторанами при них становились прибежищем большинства русских офицеров, вынужденных коротать дни в Нагасаки во время зимней стоянки или заходов в этот порт для отдыха или ремонта. Зачастую, как и «Волгу», их содержали бывшие гейши, хорошо знакомые со вкусами и пристрастиями посетителей. «Таким образом, — писал очевидец, — Инаса выросла и превратилась в одно громадное заведение с названиями гостиниц «Оматсу», «Очие», «Фукуда» и другие; разница этого заведения от обыкновенного публичного дома заключается лишь в том, что в Инаса дела вершатся на семейном положении, а именно: каждый гость получает временно жену-наложницу. Дела обыкновенно оканчивается через посредство и под санкцией милой Оматсу-сан, а довольно часто оканчиваются и довольно таки плачевно для господ клиентов, им приходится уезжать с пожизненными «орденами Венеры». Русские моряки сумели завоевать и отстоять этот знаменитый уголок в Японии, куда они приезжают полечиться или отдохнуть от тяжелых трудов на эскадре. Никто из иностранцев не сует туда носа, да если бы и да, то успеха не имел бы. Русский моряк гораздо приятнее и желательнее, чем иностранец, у него все нараспашку; последний рубль и тот ребром, не препятствуй лишь моему нраву. А раз карман наизнанку, то милая Оматсу-сан готова выложить душу».

Сохранилось немало свидетельств того, каким было времяпровождение русских офицеров в японских гостиницах по-русски. «Разыскивая лейтенанта, только что прибывшего из Петербурга в Тихоокеанскую эскадру и привезшего мне письмо от матери, я узнал, что товарищи увезли его к Ойя-сан. Пришлось поехать туда. Я застал его совершенно пьяным. Он сидел в большом зале, спиной к залитому вином столу и лицом к стене, на которой в дорогой раме висел большой фотографический портрет Николая II с собственноручной надписью «Милой Ойя-сан на добрую память. Николай». Вокруг стола сидели морские офицеры в расстегнутых кителях, с потными красными лицами и осоловелыми глазами. У некоторых на коленях были растрепанные подвыпившие японки. Стоял разноязычный галдеж и пьяный хохот. Мой лейтенант бил себя кулаком в грудь и истерически кричал:

— Где я, скажите мне, где я?.. Если в порядочном месте, то зачем здесь пьяные японки сидят на коленях пьяных офицеров?.. А если я в публичном доме, то почему здесь висит портрет моего государя?.. Зачем?.. — И пьяные слезы катились у него по лицу».

Известным японо-русским рестораном была «Весна» (Spring), им владела Мичинага Ей (Michinaga Ei), с которой якобы провел ночь в Нагасаки будущий император России. Ей родилась в 1860 г. в рыбацкой деревушке на одном из островов Амакуза (Amakusa). Потеряв в 12 лет родителей, она жила у родственников, владевших гостиницей в Моги, городке недалеко от Нагасаки. В течение семи лет девушка помогала ухаживать за детьми, была горничной, пока ее не послали работать в «Волгу». Привлекательная и общительная, Ей нравилась многим посетителям ресторана, и хозяйка воспользовалась этим, назначив ее вести дела в Русском офицерском клубе, который открыла рядом с рестораном. После этого жизнь девушки оказалась надолго связанной с Россией и русским языком.

Как-то раз во время поездки в Шанхай Ей познакомилась с русским консулом и его женой и приняла их предложение поехать вместе на скачки. Там ей повезло: она сделала удачную ставку и выиграла крупную сумму. В ноябре 1893 г. Мичинага Ей построила на выигранные деньги гостиницу европейского типа под названием «Весна». Она располагалась на красивом возвышенном месте неподалеку от набережной в Инасе. В гостинице было двадцать комнат с ванными и туалетами, большой зал, бильярдная и ресторан с европейской кухней. На церемонии открытия и банкете гости заметили некоторые изменения в облике Ей: она была беременна. Родив в марте следующего года сына Такаси (Takashi), Мичинага Ей нисколько не смущалась от того, что у ребенка нет отца. Решительная и предприимчивая, она не страшилась перспективы растить сына одной, хотя в Японии того времени положение матери-одиночки и независимой деловой женщины не было распространенным. Гораздо чаще японские женщины довольствовались ролью «луны, отражающей чей-то свет».

«Весна», как и «Волга», приносили хорошую прибыль, предоставляя место для отдыха и жилье для офицеров русского флота. Популярность и слава Ей были настолько высоки, что моряки называли ее «японской матерью русского флота». Наибольший расцвет бизнеса пришелся на 1900 г., когда Ей перевела гостиницу в новое здание, расположенное в той же Инасе, но повыше по склону горы. Со временем, сославшись на хроническое заболевание легких, она передала управление «Весной» своим служащим и открыла маленький японский постоялый двор. Он уютно располагался под сенью старых деревьев синтоистского храма, стоявшего на вершине горы, глядя с высоты на бухту и городские кварталы. Спокойную жизнь Ей вскоре нарушила Русско-японская война.

В июне 1903 г., когда напряженность в отношениях между Россией и Японией стала нарастать, Николай II послал в Японию военного министра А. Н. Куропаткина. Возвращаясь домой, министр остановился в Нагасаки и провел несколько дней в гостинице Мичинаги Ей. Возможно, ему требовалось сочувствие знаменитой женщины, чтобы сгладить впечатление от холодного приема в Токио. В это время в бухте Нагасаки почти не видно было русских флагов: военные корабли перестали приходить сюда на зимовку, и «Весна», и другие подобные заведения в Инасе стояли пустыми. Никто даже не убирал паутину с портретов русских моряков, украшавших стены. На страницах русских газет стали встречаться неприятные высказывания в адрес Японии и японцев. Популярным, например, в те годы было слово «макаки», хотя публикации, как правило, не содержали ничего, что унижало бы обитателей Страны восходящего солнца.

И тут случилось романтическое происшествие. 17-летняя дочь зеленщика, снабжавшая иностранные суда зеленью и говорившая на русском и английском языках, познакомилась с русским моряком. С первых же минут они полюбили друг друга. Моряк слышал, что нет ничего лучше японской жены, и обратился к своему знакомому, женатому на японке. Тот в свою очередь свел его с Оматсу-сан, которая частенько выступала в роли свахи, как и другие хозяйки гостиниц. Та, не откладывая дела в долгий ящик, пошла к зеленщику, но получила отказ: японец не хотел отдавать дочь на содержание. Согласие последовало только после того, как ему объяснили, что речь идет о настоящей женитьбе. Все шло строго по японским обычаям. До свадьбы будущие молодожены могли встречаться только изредка и ненадолго. Однажды из-за тайфуна девушка не пришла на свидание, и жених не находил себе места. По словам очевидцев, вид его вызывал смех и жалость одновременно. Когда на следующий день он увидел свою возлюбленную, то радости не было предела: их встреча походила на свидание людей, не видевших друг друга двадцать лет.

Наконец наступил день свадьбы. Так как дом Оматсу-сан был европейским, то его спешно переделали на японский лад: постелили татами, убрали мебель, положили подушки. На свадьбу были приглашены лучшие гейши Нагасаки. К семи часам вечера приехала и сама невеста, с замысловатой прической, наряженная в красивое кимоно с изысканным оби. Из европейских вещей на ней красовались брильянтовая брошь и сережки, которые держались на веревочках, так как уши девушки не были проколоты. Лицо ее светилось от любви и счастья. Гейши подавали кушанья. «Настал момент, когда жених должен был обменяться с невестой свадебной чашкой (сака-зуки). Жених немного покраснел, и невесте тоже стало жарче, и видно было, как невеста стала сильно обмахиваться веером, а жених стал ей помогать». Присутствующим женщинам это очень понравилось. До войны оставался один год…

Православные храмы в Кансае

Православие стало одним из мостиков взаимопонимания России и Японии. Первое знакомство японцев с этой религией происходило во время пребывания русских моряков в японских портах: на каждом крупном военном корабле имелся батюшка. Японцы с интересом приглядывались к православным обычаям и ритуалам. Огромное влияние оказала и миссионерская деятельность владыки Николая. Будущий первый православный святой Японии, как никто другой, смог познакомить японцев с религией и культурой своей страны.

Одним из важнейших культурных и религиозных центров Японии, динамично развивающейся после Реставрации Мейдзи, стал район Кансай, в который входят Киото, Осака и Кобе. Раньше других, в 1873 г., православная община возникла в Кобе, где некоторое время служил отец Сергий Судзуки. Владыка Николай в своих дневниках несколько раз писал о местном храме: «Церковь в Кобе оживлена, особенно христианки там усердны; делают христианские собрания, работают, чтобы составить маленький капитал на церковные нужды. Это, верно, благодаря Юлии Токухиро, единственной у нас диаконисы, там служащей в церкви». Токухиро изучала акушерское дело и получила диплом акушерки. После ее преждевременной смерти (она скончалась от туберкулеза в октябре 1897 г.) владыка Николай по разным причинам так и не смог найти постоянного батюшку для прихода в Кобе, и сюда стали посылать священников из Осаки.