Игорь Фролов - Уравнение Шекспира, или «Гамлет», которго мы не читали Страница 40

Benjamen Jo(h)nson (1572-1637) – сын священника, умершего за месяц до рождения сына, пасынок каменщика, занимался торговлей, был солдатом в Нидерландах. В 1597 году уже писал пьесы для труппы Лорда-Адмирала, в том же году попал в тюрьму за пьесу «Остров собак». В следующем году – снова тюрьма и угроза казни через повешение за убийство на дуэли актера Габриэля Спенсера. Избежал казни как человек, владеющий латынью (такие люди приравнивались к духовенству!), но был лишен имущества и большого пальца руки. Бен Джонсон довольно критически отзывался о Шекспире, однако играл важную роль в этой, до сих пор не разгаданной игре.

А сейчас обратимся к неоконченой пьесе Бена Джонсона «The sad shepherd: or, a tale of Robin Hood» (Грустный пастух, или рассказ о Робине Гуде). Время написания неизвестно. Действие пьесы происходит в Шервудском лесу, в долине Бельвуар, где, как мы знаем, находится родовое гнездо Ратлендов – замок Бельвуар. Хозяин Робин Гуд и хозяйка дева Мэриан приглашают пастухов и пастушек поохотиться на оленя. Казалось бы, этого уже достаточно, чтобы утвердиться в нашем определении Лаэрта и Офелии как четы Ратлендов – они же хозяева Шервудского леса. В подкрепление приведем цитату из книги Ильи Гилилова «Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна великого феникса»:

«Известный английский историк литературы Ф. Г. Флей еще девяносто лет назад <…> идентифицировал главных героев пьесы с графом и графиней Рэтленд – Роджером и Елизаветой. Он отмечал, что определение Робина как «главного человека Шервудского леса, его хозяина» вместе с кажущимся многим непонятным упоминанием о Бельвуаре, прямо указывает на Рэтленда (управляющий королевским Шервудским лесом – его почетная официальная должность, а расположенный в нескольких десятках километров от леса замок Бельвуар – его родной дом) {Существенная топографическая деталь: Бельвуар и маленькая долина, которой он дал имя, расположен не на территории тогдашнего Шервудского леса, а в графстве Лейстер, за рекой Трент. И единственное, что связывает Шервуд и Бельвуар, – это Рэтленды, владельцы Бельвуара и управители Шервудского леса. Поэтому указание на «поэтов Бельвуарской долины» (где старинный замок был единственным очагом культуры) в пьесе, действие которой происходит в Шервудском лесу, может относиться только к Рэтлендам и их друзьям.}. Имя его «Леди, его Хозяйки» – дева Мариан – не могло быть отнесено Джонсоном к следующей (после 1612 года) графине Рэтленд, жене Фрэнсиса, имевшей нормальную семью и детей.

<…> В этой пасторали он (Джонсон – И. Ф.) вывел себя под именем Элкин, а также целую группу личностей, включая Елизавету, графиню Рэтленд, ее кузин Люси, графиню Бедфорд, и Мэри Рот, ее тетку Мэри, графиню Пембрук, и Томаса Овербери (все – поэты), а также старую графиню Сэффолк (в образе колдуньи) и ее дочь Франсис, интриговавших против Елизаветы Рэтленд».

Если Гилилов прав, то время, которое описывает Джонсон в «Грустном пастухе» – будущее по отношению ко времени наших событий. Фрэнсис, дочь графини Сэффолк, в 1606 году вышла замуж за 3-го графа Эссекса, сына Роберта Деверо, потом, влюбившись в Роберта Карра, фаворита короля Джеймса, она добилась развода с Эссексом. Считается, что эти ее интриги и показывает Джонсон в своей пьесе.

И главный контрдовод. Офелия поет о смерти милого Робина – уже свершившейся или грядущей. Но смерть Роджера Мэннэрса, графа Ратленда случилась в 1612 году, Фрэнсис развелась с 3-м Эссексом в 1613 году, тогда как нас интересует время не позднее 1604 года.

Если мы не нашли у Джонсона подтверждения нашим предположениям относительно Офелии и Лаэрта, то это не означает, что пьеса вовсе нам не пригодится. В ней имеется два интересных персонажа. Название пьесы «Грустный пастух…» определено одним из ее героев – пастух Eglamour (Игламур) грустит оттого, что его любимая Earine утонула два дня назад. На самом деле Иарин жива, но Игламур об этом не знает, все время ищет ее, спрашивая о ней у каждого встречного. Приведем самое начало пьесы (I. 1) – плач грустного пастуха:

Aeglamour.

Here! she was wont to goe! and here! and here

Just where those Daisies, Pincks, and Violets grow:

The world may find the Spring by following her;

For other print her aerie steps neere left:

Her treading would not bend a blade of grasse!

Or shake the downie Blow-ball from his stalke!

(Здесь! она привыкла гулять! и здесь! и здесь

Как раз где эти маргаритки, гвоздики, и фиалки растут:

Мир может найти Весну, следуя за ней;

Ее воздушные/надземные шаги не оставили иного следа:

Ее поступь не пригнула бы и травинки,

Или стряхнула головку одуванчика с его стебля!)

Сразу обращают на себя внимание несколько совпадений: Иарин утонула, но осталась жива; с ней связаны такие цветы как маргаритки и фиалки; само имя девушки – Earine – можно произвести от латинского earinus – весенний (на что и указывает Джонсон открытым текстом), однако есть еще одно слово, близкое к имени – earn – получать доход, прибыль, что сразу возвращает нас к ophello и, таким образом, перебрасывает мостик от пьесы Бена Джонсона «Грустный пастух» к пьесе Шекспира «Гамлет».

Можно начать строить и дополнительные гипотезы, если заметить, как перекликаются в последней строке слова SHAKE (трясти, потрясать) и STALKE (стебель, длинная прямая часть любого предмета) – почти SPEAR – копье, стрелка травы, побег растения. Головка одуванчика (иначе – щетка для дымохода) тоже говорит нам о многом – не одни братья Бэконы увлекались греческой любовью – мода на нее в аристократических кругах была весьма устойчива. Возможно, этот путь – тупиковый, однако при таких совпадениях трудно не поддаться соблазну и не сравнить. Здесь нельзя не отметить, что имя Earine вполне созвучно с сельскохозяйственным термином earing – колошение, выколашивание – что сразу приближает его и к сельскохозяйственной фамилии Shake + speare – осыпавшееся зерно из колосьев + колос. Не успеваем мы подумать о связи Иарин и самого Шекспира – уж не съязвил ли таким образом язвительный Джонсон? – как на изощренный ум приходит слово Erin – поэт. Ирландия, и уводит нас… Но Ирландию мы еще посетим – эту страну нельзя оставить без внимания хотя бы потому, что в пьесе Шекспира немало «ирландских» намеков. Грустного (или унылого) пастуха мы тоже вспомним, а сейчас вернемся на тропу Робина Гуда и еще раз попробуем взять верный след.

IX. ПАДЕНИЕ И СМЕРТЬ ГРАФА РОБЕРТА

Обратимся к двум уже упомянутым пьесам The Downfall of Robert, Earle of Huntington (Падение/крушение Роберта, графа Хантингтонского) и The Death of Robert, Earle of Huntington (Смерть Роберта, графа Хантингтонского). Эти пьесы были опубликованы в 1601 году, но в знаменитом дневнике Филиппа Хенслоу (главного менеджера труппы «Люди Лорда-Адмирала») за февраль 1598 года сделана отметка, что Энтони Мандею оплачена большая часть суммы за пьесу о Робине Гуде. Скорее всего, это должна была быть одна пьеса «Robins Tragedie», но из-за большого объема она была разделена на две части. Соавтором Мандея, как указывает Хенслоу, стал Генри Четтл (Henry Chettle), отредактировавший первую часть и дописавший вторую. В работе над пьесами Мандей и Четтл использовали поэму Майкла Дрейтона «Матильда, честная и целомудренная дочь лорда Фицуотера».

Хотя в этих пьесах и присутствуют мотивы народных баллад о Робине Гуде, но авторы отступили от привычного образа благородного разбойника, превратив его в аристократа, графа Хантингтонского. Современные литературоведы считают, что Мандей сделал акцент на обеспокоенности аристократии конца XVI века своим ухудшающимся положением, ущемлением ее интересов короной, духовенством, бюрократией. Но считать так, значит, ничего не считать. Нужно все-таки учитывать, что такие крупные пьесы в то время не писались просто так, на общие темы. Это почти всегда было откликом на важные (по мнению авторов) события, как правило, на дворцовые интриги, в которых участвовали различные группировки, борющиеся за близость к монарху. Да и автор пьес о графе Робине был не только писателем и переводчиком, но и, по совместительству, тайным агентом государства, и был близок к влиятельным кругам Англии. Свои «дипломатические» способности он применил и в «Трагедии Робина». Чтобы соблюсти политические приличия, Мандей «поставил» свою пьесу при дворе Генриха VIII, отца королевы Елизаветы. Он ввел в пьесу некоторых известных придворных Генриха, которые, по воле автора, играют в «Трагедии Робина». Так, например, роль монаха Тука у Мандея исполняет Джон Скелтон, наставник Генриха VIII, известный своей позицией твердого государственника. В первой части «Крушение Робина…» есть интересный момент (строки 2210-2220) – выйдя из роли монаха, «актер» Скелтон говорит, что сам король одобрил отступление от традиционного изложения истории Робина Гуда, и что он, Скелтон, контролирует это отступление. Таким образом, Мандей как бы заручился поддержкой фамилии Тюдор, то есть, царствующая Елизавета, дочь Генриха (еще раз как бы) взяла пьесу под свое покровительство.