Николай Ямской - Легенды московского застолья. Заметки о вкусной, не очень вкусной, здоровой и не совсем здоровой, но все равно удивительно интересной жизни Страница 43

При Хрущеве его зятю, да еще стоящему во главе «языкастых» «Известий», никакой партаппарат был не указ. Так что хоть летнюю веранду и разломали, но Центральный дом журналиста, или в обиходе просто Домжур, стал краше прежнего. К прочим прелестям владения в виде большого беломраморного зала для массовых мероприятий, комфортабельного кинозала, прекрасной библиотеки с читальней, разных уютных закоулков и добротных кабинетов для правления на третьем этаже прибавился и полноценный, наконец-то с хорошей кухней ресторан. Благодаря, прямо скажем, Аджубею и расцветшей под его эгидой «новой советской журналистике» эта профессия, сам Домжур и его замечательный «пункт питания» с приоритетным правом кормления владельцев членской книжки Союза журналистов и их гостей стали весьма престижными и потому исключительно модными.

Призывно сияющий вечерами Домжур прямо-таки захлебывался в ожиданиях чуть ли не «собственной партии», всеобщей «свободы слова» и «социализма с человеческим лицом».

Сияние угасло, когда Хрущева вместе с зятем отправили в отставку, больше похожую на ссылку. И с телеэкранов на страну стало ежедневно пялиться следующее главное лицо социализма — с хорошо развитыми надбровными дугами, щедро украшенными густейшими, вразлет бровями.

При новом генсеке журналистам сразу же вновь напомнили, что они совсем не властители дум и даже не бойкие мастера «газетного слова», а в лучшем случае дисциплинированные подмастерья на подхвате у партгосаппарата. Мгновенно присмиревшую журналистскую братию разгонять не стали. А лишь покрепче завязали на соответствующем отделе ЦК КПСС и творческом союзе, где в свободное от службы время можно было не только увлеченно проштудировать брежневские литературные хиты типа «Малая земля. Новороссийск», «Возрождение», «Целина», но и славно вкусить от домжуровских гастрономических плодов.

За издержки в этом процессе провинившихся карали не страшно — не сталинские, чай, времена! Но за «базаром» рекомендовали следить.

Что с разболтавшейся во времена Аджубея журналистской братией получалось не всегда. О чем могу свидетельствовать лично, поскольку в силу профессиональной принадлежности к данному цеху сам там был, мед пил, а что по усам текло, мимо рта не проливалось…

Видимо, для того, чтобы этот процесс как-то дисциплинировать, хотя бы в медийной среде, на исходе 1960-х годов директором Домжура назначили адмирала в отставке. К поставленной задаче нетерпимый к внеуставным отношениям военачальник отнесся всерьез. А отсутствие в уставе Союза журналистов таких основополагающих армейских понятий, как «подъем» и «отбой», вообще воспринял как подрыв основ. Устранять взялся лично. То есть взял себе за правило каждодневно и при полном параде прибывать к полуночному ресторану, дабы лично проследить за порядком на объекте и состоянием разъезжающихся по домам гостей. Как-то один из них, сильно подгуляв, все же ухитрился добрести «на автопилоте» до парадного входа. И здесь напоролся на адмирала. Вернее, зациклился на его форменных, с широкими желтыми лампасами брюках.

— Швейцар! — радостно завопил гость — по слухам, заочный обладатель «золотого журналистского пера». — Такси!!!

— Я вам не швейцар! — сурово отрезал директор. — Я адмирал!

— А-а-а! — ничуть не смешался гость. — Ну, тогда — маленький катер!

Домжуровские байки времен «развитого социализма» — тема особого разговора. А вот место, где большинство из них рождалось, заслуживает пусть мимолетного — но упоминания. Начнем с легендарного ресторана, где стоило заказать многое. Но два блюда обязательно пробовали все. Это было как-то по-особому, щедрыми порциями приготовленное «мясо по-суворовски» (Никитский бульвар стал Суворовским в 1950 году; прежнее имя ему вернули в 1992-м). И уютно дышащие теплом ситные калачи с красной — зернышко к зернышку — икрой. Под стопку хорошо охлажденной «Столичной» такая благодать шла на ура. Однако самое главное поджидало в подвале. Там, честно дожидаясь отстоя, расторопно разливала по кружкам бочковое чешское пиво статная женщина зрелых лет, которую завсегдатаи называли, кажется, Томочкой. А к пиву полагались вареные, огненно-алые раки. Это тогда были лучшие раки в Москве: крупные, мощные богатыри, а не какие-то там пересоленные «однорукие» инвалиды, которых подавали в других местах! В плане этих «красномордых» красавцев пивбар Домжура вполне мог конкурировать с дореволюционным рестораном Крынкина, который, как вам было представлено в соответствующем разделе, в свое время заслуженно славился лучшими в столице «членисторукими»…

Те, кто заказывал этих чудо-раков и, сдувая шапку пивной пены с литровых кружек, сопровождал их к месту временного упокоения, тоже были неравнодушны к окружающей среде. «Акулы журналистского пера» все-таки чувствовали слово. Поэтому стены в «пивняке» были сплошь расписаны автографами, экспромтами и лозунгами.

Сегодня этих фресок на подвальных стенах уже нет. Как нет тех раков, того «мяса по-суворовски» и тех цен, в которые, по справедливому замечанию одного старожила, ныне заложено все, включая общенациональные откаты на коррупцию, «властную вертикаль» и «суверенную демократию».

Нет, в самом доме жизнь не утихает. Заглянул как-то несколько лет назад. Вчитался в афишу — и аж растерялся. Чего только за наличные не обещают! И как формулируют! В Интернет-зале, к примеру, готовы приобщить к «тренингу личностного роста». В зале для торжеств — к совместному «улету» с питерской группой «Зимовье зверей». Про обновленный домжуровский ресторан даже говорить сложно — так там по-свойски подначивают: «Ешь сколько сможешь!» И предлагают банкеты, мясо на углях и бильярд — все «в одном флаконе».

И все же чего-то нам не хватает.

Ну, к слову, той рукописной строчки на стене старого домжуровского пивняка, которая и сегодня звучит — увы! — исключительно злободневно: «Что посмеешь, то и пожнешь!»

Центральный дом литераторов. Нечеловеческая цена за литерные обеды

Интересно, что до сих пор во всех справочниках пишут, что Дом советского писателя — так он изначально назывался по инициативе М. Горького — как «культурно-просветительское учреждение» был основан при Союзе советских писателей в мае 1934 года. И почему-то никто не обращает внимания, что или сама дата, или предлог «при» по крайней мере сомнительны. Ну как, например, можно было основать этот дом «при Союзе советских писателей», если сам Союз был учрежден на Первом съезде этих самых писателей лишь в августе, то есть два месяца спустя.

На самом деле «при союзе» этот дом, изначально расположенный в бывшем барском особняке на Поварской, 52, стал только после съезда.

А до того без малого десять лет служил «культурнопросветительским учреждением» всей без исключения писательской братии. Поскольку еще в 1919 году по решению Народного комиссариата просвещения под пышным названием Дворец искусств был передан ей под проведение различных своих мероприятий и встреч с читателями. Заправлял там всем на первых парах писатель И. Рукавишников. Это был довольно странный человек. Говорили, что он тяготел к мистике и оккультизму. И что сохранившиеся до сих пор в бывшем дворце окарикатуренные черты масонской ложи — его рук дело.

Так или иначе, но деятели искусств считали этот особняк своим. И даже приезжали в Москву из других городов, чтобы лично представить в нем читателям плоды своего творчества. В 1920 году, к примеру, на одном из поэтических вечеров там выступали впоследствии официально исключенные из советской литературы и потому сквозь зубы вспоминаемые поэты Николай Гумилев и Михаил Кузмин, о чем последний даже сделал в своем дневнике соответствующую памятную запись.

Первым в столице клубом писателей бывший Дворец искусств стал в 1928 году. И здесь у нас в свидетелях сам Владимир Владимирович Маяковский, который, сильно не жалуя «Дом Герцена», по данному поводу написал:

Не знаю — петь, плясать ли,улыбка не сходит с губ.Наконец-то и у писателейбудет свой клуб.

Его ожидания, видимо, не вполне оправдались. Во всяком случае, в конце 1920-х и начале 1930 года поэт больше всего остального предпочитал Клуб работников искусств в Старопименовском. А там, напомню, уже вовсю царствовал ресторанный «кудесник» Я.Д. Розенталь, который что-то до этого пытался делать у писателей на Поварской, но так, видимо, ничего и не успел. Потому что в Доме советского писателя вопрос об организации своего ресторана как возник при его учреждении в 1934 году, так и провисел в воздухе без всякого практического движения еще почти четыре года.