А. Белоусов - Геопанорама русской культуры: Провинция и ее локальные тексты Страница 45

Однажды герр Дайкэ зашел к нам и объявил, что занятия с обеих сторон прекращаются, так как его хозяин и он уезжают с семьями в Германию. Мы и не заметили, как пролетели годы занятий. Наступал 14-й год, год войны. Мне было десять лет. Родители мне потом рассказывали, что герр Дайкэ им сказал: «Мы едем домой, в Германию. Будем русских бить!» и протянул моему отцу на прощание руку. Отец руки ему не подал, и они сухо простились.

Вот такая у меня в жизни была встреча с настоящими немцами. Но немецким языком, вернее, разговорным, я тогда овладела. А потом постепенно начала его забывать, ограничиваясь гимназическим обучением.

Я помню, как тетя Настя прислала мне из Ниццы замшевую сумочку. Я не привыкла носить сумочки. Ее куда-то спрятали. Но когда мне исполнилось 16, мама вспомнила о ней. Эта сумочка была в виде довольно большого мешочка. Мама понесла ее знакомому сапожнику. Он сказал, что из этой сумочки можно сшить туфли. За работу он взял дорого. Но туфли, мои первые настоящие «взрослые» туфли были красивы: средний каблук – черный, туфли – светло-коричневой замши. Сапожник был первоклассный, и его «шедевр» был всеми замечен. В одно из воскресений я с гордостью надела их с тоненькими чулочками (подарок брата, хранившийся уже несколько лет).

На мне было светлое ситцевое платье, эти туфли. Я пошла пройтись по лужайке с подружками. Солнце светило. Трава была зеленая. Мы шли, обнявшись, и пели тихонечко какую-то ласковую песенку.

Недалеко за нашим домом на Фонтане был дом, напоминающий готический стиль. Хозяином его был Мэхаличка. Это чешская фамилия. Он жил там с женой, сыном и тещей, которую очень любил. Иногда он с женой уезжал в отпуск, большей частью в свои родные места. Они брали с собой сына. А теща оставалась одна. Она боялась быть одна в большом доме и густом саду. Поэтому она во время их отсутствия ночевала у нас каждый день, и нам с нею было приятно проводить время. Она говорила по-русски с акцентом, часто путала времена. Мне доставляло особенное удовольствие промолчать, так как мама говорила, что бабушка уже старенькая и неудобно ее исправлять.

Я вспомнила эту семью вот по какому поводу. У них в Одессе на Ришельевской улице, т. е. в самом центре города, был магазин. Они были зажиточными людьми, так как в своем магазине они продавали велосипеды, а главным образом был большой доход от того, что они давали велосипеды напрокат. Я помню, как я бывала у них в магазине и любовалась «дамскими» велосипедами с их разноцветными украшениями на густой сетке колес. Однажды, поймав мой восхищенный взгляд, Мэхаличка сказал: «Хочешь покататься на велосипеде?» – Я обмерла! Упаду, наверно! Но как хотелось!

Он позвал своего мальчика, который в тот день был с отцом в магазине. Никак не вспомню, как звали сына Мэхалички. Это неважно. Главное то, что он в несколько приемов научил меня кататься на велосипеде. Помню, я ставила ноги на педали, но крутить могла с большим трудом. Меня толкал этот мальчик, и я с замиранием сердца как-то двигалась. Но это все продолжалось недолго. Мне это надоело, и я совершенно равнодушно смотрела, как другие дети свободно управляли велосипедами.

Помню, как однажды у жены Мэхалички был день рождения. Меня и еще других детей пригласили к ним, на Фонтан. Я понесла туда огромный букет роз. Они росли у нас перед домом. Я их поливала, подвязывала, так как они были на высоких стеблях. У них на именинах было много разной снеди, хотя это было еще немного голодное время. Снедь была простая, какая-то каша, какие-то темные пироги. Но в тот год было много арбузов. Их подали холодными, из погреба. Когда разрезали, слышался треск, а яркая красная сердцевина была как бы покрыта инеем. Бывает, что такая мелочь помнится. Я никогда не ела таких вкусных арбузов. А потом мои родители узнали, что эти арбузы, которые продавались тут же в ларьках, были привезены из Астрахани. Этот город вообще считается родиной арбузов. Наши арбузы не сравнить с астраханскими!

Потом этот Мэхаличка уехал с семьей в Чехословакию. Дом они продали. Туда мы больше не ходили. В памяти остался велосипед и арбузы…

Посвящаю старинным стихам

Все, что проходит – хорошо —Воспоминания, реальность,Все к человеку подошло:И детство, и, конечно, старость.Все новое вокруг тебя,Все старое отходит в вечность,Но даже и сейчас, живя,Должны любить мы бесконечность.

27/VIII—82

III. Пермское культурное пространство

Е. М. Сморгунова (Москва) Истоки и маршруты пермского Верхокамья

«Укрепи меня, о Боже,

на великую борьбу…»

В многочисленных поездках и экспедициях по Пермским просторам, пробираясь в дальние деревни среди лесов и по рекам, видя по берегам суровые камни и узкие тропы, возвращаешься снова и снова к вопросу, как были освоены людьми эти пространства, откуда пришли и куда потом двигались поселенцы, как жили они рядом с другими народами и как с ними взаимодействовали.

Интерес к истокам и маршрутам возник давно, а сама тема стала наглядной при открытии в Москве, в Историческом музее, в октябре 2000 г., выставки «Пермь Великая». Богатство и разнообразие экспонатов, множество различных и сильно различающихся районов были призваны формировать у зрителя сложное понятие, послужившее заглавием выставки. Для нас, участников многолетних археографических экспедиций на территории Пермской и соседних областей, всё это накладывается еще на богатство книжной и устной традиции пермяков-староверов многих согласий, рассыпанных по пространству пермского Прикамья и вызывающих научный и исследовательский интерес историков и этнографов, филологов, лингвистов и фольклористов, психологов и социологов.

Комплексные археографические экспедиции Московского университета (см.: МГУ 1966–1980) работали в деревнях, селах и поселках, в скитах и починках, в монастырях и в городах – во многих районах Пермской области: в Соликамске и Чердыни, далеком Ныробе и в Красновишерском районе с его уникальным Верхнеязьвинским кустом деревень, в селе Ильинском – бывшем центре нераздельного имения графов Строгановых, в Верещагине, в Покче, Кудымкаре и самой Перми.

Каждый год экспедиционной и архивной работы был отмечен удивительными языковыми и фольклорными находками, редчайшими рукописями и первопечатными книгами. А главное – встречами с удивительными и новыми для нас людьми высокой книжной культуры, знающими в деталях историю своей страны, района и своего «согласия» (см.: Агеева, Кобяк, Круглова, Смилянская 1994; Смилянская, Сморгунова 1994).

Первоначальные маршруты экспедиций по просторам Пермской земли не отражали нашего позднейшего представления о путях и перемещениях самих староверов. Понимание источников и происхождения местного старообрядчества пришло позже, знание об исторических и духовных корнях открылось после прочтения найденных местных рукописей (см.: Поздеева 1982,56–57; 1988). История образования территории стала понятна после просмотра местного книжного собрания, которое регулярно пополнялось исследователями: согласно Каталогу Верхокамских рукописей (см.: Агеева, Кобяк, Круглова, Смилянская 1994), за 20 лет археографической комплексной работы, с 1972 по 1992 год оно составило 359 манускриптов и 151 книгу. К настоящему времени исполнилось уже 30 лет работ в Верхокамье.

Первая значительная для понимания истории пермского пространства находка была сделана в 1976 г., когда археографическая экспедиция МГУ в с. Сепыч у И. Д. Плотниковой обнаружила старообрядческий рукописный сборник, где на нескольких листах изложена «вся история старой веры от первых учителей». С годами число таких находок выросло, многие хранили сведения более полные и подробные.

Особенно ценная и достоверная информация для определения истоков пермского старообрядчества содержится в местных родословных. Одна такая рукопись хранилась «на Сиволоцкой стороне» у Степаниды Григорьевны Соловьевой и вошла в Верхокамское книжное собрание МГУ (№ 1574) под заглавием «Родословие верхокамских поморов».

Как видно из текста «Родословия», верхокамские староверы ведут собственный отсчет времени, который начинается от 7240 г., когда первые «от духовныхъ отць поморскихъ прибыли въ верхъ камъя». При переводе на современное летосчисление дата означает 1732 г., и, как сказано в рукописи, произошло это на 66-м году «после раскола с Никоном патриархом», то есть первоначальной точкой на оси времени служит 1666 г., что следует из концовки рукописи: «Руская православная црков не поколебимо существовала с 988 года до 1666 года следовательно 678 летъ». В рукописи названо и обозначено место на Пермской земле, куда пришли поморские отцы, из этого следует, что там уже жили староверы, которые искали себе духовный центр. Он и нашелся для них в Поморье, на Выге. «Дойде к нам в Поморские скиты слышание о вашем боголюбии…» – так писал Симеон Денисов на Верхокамье.