Абрам Рейтблат - Писать поперек. Статьи по биографике, социологии и истории литературы Страница 45

Вот, например, в Полном собрании сочинений А.С. Грибоедова, вышедшем с грифом Института русской литературы, в комментариях А.Л. Гришунина к «Горю от ума» сообщается, кто такие свояченица, Амур, пономарь и камергер, поясняются Содом, бахрома, камер-юнкер, вольтерьянец, якобинец, паж и т.д., и т.п.302 Аналогичным образом в Полном собрании сочинений Н.С. Гумилева, на котором также стоит гриф ИРЛИ, поясняются Люцифер, викинг, Содом, кондор, Геракл, вериги, таверна и т.п.303

С другой стороны, сведения, необходимые исследователям, нередко попадают в популярные издания. Курьезный пример такого безадресного (якобы научного) комментария – подготовленное В.Д. Раком издание низовых повестей Матвея Комарова (История мошенника Ваньки Каина. Милорд Георг. СПб.: Журнал «Нева»; Летний сад, 2000). С одной стороны, книга явно адресована «широкому» читателю: снабжена завлекательной обложкой «под лубок», названия произведений приведены на титуле в усеченной форме, а обработчик Комаров превратился в автора, в примечаниях поясняются такие слова, как «просвирня», «консистория», «камергер», «камер-юнкер», «вершок». С другой стороны, дается подробный текстологический комментарий, нужный только специалистам, число которых по данному вопросу исчисляется в лучшем случае десятками.

Комментарий обычно в значительной степени состоит из того, что уже известно, но поиск этих сведений может представлять трудности для читателя, а комментатор кумуллирует их рядом с текстом (исторические события, упоминаемые лица, бытовые реалии прошлого или специфической среды, устаревшие или региональные слова, тексты на иностранном языке, цитаты), и из того, что комментатор нашел или придумал (доказал) сам. В практике комментаторов преобладает первый вид комментария, а второй встречается весьма редко. Это не случайно. Несмотря на заявления теоретиков комментаторской работы, комментарий имеет по своей природе прежде всего дидактический характер.

Можно предложить следующий операциональный критерий: когда архивный текст публикуется и комментируется впервые, работа комментатора носит преимущественно исследовательский характер (характерно, что публикации такого типа производятся обычно в научных журналах и сборниках; это – публикации для «своих»). Если же комментируется легкодоступный текст, то в комментарии (в том числе и в академических собраниях сочинений) значительную часть занимает информация, известная специалисту и рассчитанная на более широкие круги читателей. Специалисту не нужны разыскания под одной обложкой с текстом. Текст у него уже есть. Пояснения же к нему поискового характера один исследователь может изложить, а другой прочесть отдельно: в журнале или сборнике статей.

Особенно наглядно дидактический, нормативный характер комментария проявился в советский период, когда численность культурного слоя резко сократилась (репрессии, эмиграция, гибель от голода, холода, болезней), а малокультурный читатель столь же резко вырос в объеме в результате интенсивной работы по повышению уровня грамотности, деятельности рабфаков, самообразования.

Кроме того, резкая социальная ломка быстро сделала непонятными дореволюционные реалии. Поэтому в советский период функция комментатора приобрела специфическую нагрузку. Старые справочники не переиздавались и имелись в очень немногих библиотеках, новых выходило очень мало, и весь пласт информации, связанный с дореволюционной жизнью, был малодоступен. Подобно советским кинокритикам, которые смотрели фильмы на зарубежных кинофестивалях или на закрытых просмотрах, а потом рассказывали о них советским зрителям, комментатор черпал сведения из доступных ему, но недоступных массе читателей источников.

Специалисты-текстологи отмечают, что «многие дореволюционные издания [классиков] вовсе не преследовали задач историко-литературного комментирования текстов, в связи с чем этот вид комментария в них отсутствовал <…>. Можно определенно сказать, что историко-литературный комментарий в его современном виде целиком выработан советской текстологической практикой»304.

По сравнению с периодом расцвета комментария сейчас значимость литературы, особенно литературы высокой, классической (и, соответственно, литературоведения), чрезвычайно низка. Социальные и культурные силы, которые ранее поддерживали нормативные трактовки (школа, государственное книгоиздание, культурная элита), утратили авторитет.

Различные инстанции (в том числе и Интернет) способствуют плюралистичности восприятия, готовности согласиться с одновременным существованием различных вариантов, разных интерпретаций. Больше того, все слабее историзирующий подход к культурным артефактам. Различные культурные пласты и явления синхронизируются, возникает то, что очень метафорически можно назвать новым мифологическим сознанием. А такое сознание потребности в комментарии не испытывает.

С сужением зоны востребованности комментария получается, что нужен он почти исключительно специалистам.

Кроме того, последние десятилетия отмечены быстрым развитием электронных средств хранения, распространения и предоставления информации, что резко меняет сложившуюся систему коммуникации. Нынешнюю ситуацию можно сравнить с периодом появления книгопечатания. Компьютер бросает вызов книге и периодике, а также институтам их хранения и распространения.

Сейчас поставлена под вопрос традиционная концепция текста как имеющего четкие границы сообщения.

Можно предположить, что с развитием компьютерных средств, совершенствованием техники и программ сканирования в ближайшие десятилетия будут оцифрованы если не все, то значительная (может быть, большая часть) накопленных в мире печатных материалов. Еще в 1999 г. объем Рунета превысил 10 тыс. гигабайт, что соответствует 10 млн страниц печатного текста305. С тех пор он значительно вырос306.

Уже сейчас в русскоязычном секторе Интернета представлены сотни тысяч текстов, в том числе и опубликованных в прошлом, и ежегодно там размещаются еще десятки тысяч, причем темп ввода все ускоряется. По нашим предположениям, лет через 10—20 в Интернет будут «заведены» 20—30% всех текстов, когда-либо опубликованных на русском языке, причем это касается в первую очередь справочных и библиографических изданий, наиболее информативных и содержательных трудов.

Весьма правдоподобна точка зрения, согласно которой в будущем библиотеки будут выступать как хранилища книг, выступающих в функции произведений полиграфического искусства (как своеобразные музеи), а также как депозитарии, хранящие малоиспользуемые или неиспользуемые издания. В основном же тексты будут читаться в Интернете и в форме электронных книг.

Интернет обладает весьма специфической аудиторией: у нее сравнительно высокий образовательный уровень; это преимущественно молодежь: студенты и молодые научные работники.

По данным исследования фонда «Общественное мнение», проведенного в 2002 г., аудитория Интернета в России составила 8,8 млн, то есть 8% жителей в возрасте 18 лет и старше307. За три года российский сегмент сети вырос в два раза, и в ближайшие годы, по оценкам социологов, темпы роста останутся прежними308. Если учесть, что среди потребителей Интернета преобладают наиболее образованные и наиболее молодые слои населения, то, по нашему мнению, не вызовет принципиальных возражений вывод, что в ближайшем будущем к Интернету «подключатся» почти все потребители комментированных изданий.

Нам представляется, что социокультурные перемены, порожденные как социальными, так и текстологическими причинами, проблематизируют деятельность комментатора, ставят его перед необходимостью вновь дать ответы на вопросы «Что комментировать?», «Для кого комментировать?», «Как комментировать?».

Наши наблюдения показывают, что пока ничего подобного не происходит.

Показательно отношение комментаторов к Интернету. Нельзя сказать, что они его игнорируют, напротив, используют очень интенсивно. Но использование это ведется в рамках традиционной и быстро устаревающей идеологии комментаторской деятельности – для поиска источника цитаты, дат жизни комментируемого исторического деятеля и т.п. Эти данные, полученные с помощью Интернета, вводятся в печатный комментарий, как если бы комментатор почерпнул их из печатного источника. Но сама привычная схема «автор → печатное издание → читатель» не подвергается сомнению.

Однако мы полагаем, что уже в ближайшем будущем основным каналом коммуникации на основе письменного слова станет Интернет, все (или почти все) будет публиковаться там (хотя не исключено, что параллельно будут выходить и книги – печатные или «электронные»). Но Интернет не «квантифицирован», как «бумажные» издания, тут текст через поисковые системы и ссылки сразу же включается в широчайший интертекстуальный контекст.