Андрей Михайлов - Средневековые легенды и западноевропейские литературы Страница 47

Но здесь мы вплотную подошли к тому этапу развития нашего цикла, который целиком связан с письменной эпической традицией. Ею нам и предстоит теперь кратко заняться.

Литературный памятник Средневековья живет обычно сложной жизнью. Раз созданный, он затем как бы создается еще много раз. Как уже говорилось, каждое устное исполнение эпического памятника бывало творчеством, иногда вполне ординарным и даже беспомощным, иногда же гениальным. Точно так же и изготовление новой рукописи. Оно могло быть и механическим переписыванием старого текста, переписыванием с ошибками, пропусками, подчас неуклюжей отсебятиной в темных местах, и высоким творческим актом, когда из-под пера усидчивого переписчика-поэта выходил литературный шедевр. Так и с поэмами нашего цикла.

Мы не будем давать здесь обзора сохранившихся рукописей, устанавливать их генеалогию, ни тем более оценивать результаты работы средневековых переписчиков. Проследим кратко лишь основные этапы сложения «Жесты Гильома» как письменного текста и скажем несколько слов о составе «большой жесты».

В «Жесте Гильома», т. е. части «большой жесты», как бы четыре части, четыре блока, четыре сюжетных узла. Один – это рассказ о первых шагах героя на ратном поприще, о его первом выезде на поиски приключений и о первых успехах. Этому соответствует в цикле поэма «Отрочество Гильома». Второй узел – повествование о первых самостоятельных воинских свершениях героя, о подвигах рискованных и трудных, но неизменно приносящих герою удачу. Здесь Гильом молод, полон надежд и сил, у него как бы еще все впереди. В череде этих побед немало отдельных эпизодов, но повествующие о них поэмы цикла («Коронование Людовика», «Нимская телега», «Взятие Оранжа») образуют определенное, легко ощутимое единство, верно и тонко отмеченное М. Тиссенс[328]. Следующий сюжетный узел связан с рассказом о тяжелой битве при Ларшане-Алискансе, об оглушительном поражении и конечном торжестве франков. Тут герой уже немолод, он заметно устал от своей утомительной кочевой жизни, и поэтому часть его воинской «нагрузки» берут на себя его племянник Вивьен и удалой богатырь Ренуар. Первый героически гибнет, а второй едва ли не в одиночку обеспечивает заключительный разгром полчищ сарацин. Об этом повествуется в поэме «Песнь о Гильоме». Наконец, последний сюжетный узел – это рассказ о поздних годах жизни Гильома – его уходе в монастырь после смерти Гибор, неладах с монахами и настоятелем, о семилетнем палермском плене, о последнем подвиге под стенами осажденного Парижа, о последнем возвращении в Желлонскую Пустынь и о смерти. Обо всем этом говорится в поэме «Монашество Гильома».

Эти четыре сюжетных узла «жесты», каждый в отдельности, обладают несомненным единством. В то же время каждый из них достаточно обособлен по отношению к остальным. В самом деле, если в «Отрочестве» герой лишь вступает в возраст мужчины и воина (т. е. по средневековым понятиям ему не более 14–16 лет), он окружен братьями и сражается бок о бок с отцом, то в «Короновании» он выглядит рядом с юным Людовиком едва ли не зрелым человеком, недаром он уже прибегает к помощи племянников, участвующих в его походах. В «Песни о Гильоме» герой уже в летах, он давно женат, и племянников вокруг него становится все больше. Наконец, в «Монашестве» Гильом уже очень стар. И, добавим, одинок: многие братья и племянники умерли или погибли в бою, уже нет Гибор, нет рядом с ним и весельчака Ренуара.

Таким образом, на временной повествовательной шкале каждый из сюжетных узлов цикла отделен большим промежутком от соседнего и соответствует определенному возрастному состоянию героя. Сначала это отрочество (или юность), затем молодость, потом зрелость, наконец старость.

Но рассмотренные нами четыре сюжетных узла «малого цикла» обладают еще одним важным свойством. Эти узлы обнаруживают разную восприимчивость к процессам эпической циклизации. Одни из этих узлов можно считать открытыми по отношению к этим процессам, другие же – закрытыми. Так, несомненно самозамкнут второй узел, объединяющий, как уже говорилось, три поэмы. Думается, этим можно объяснить включение в один рукописный кодекс (рукопись D) краткого изложения несохранившейся в первоначальном виде поэмы «Отбытие сыновей Эмери»: второй сюжетный узел «жесты» настолько автономен, настолько сопротивляется механическому включению в цикл, что какой-то средневековый поэт почувствовал это и перебросил подобный сюжетный «мостик» между столь тесно спаянными между собой тремя поэмами и предшествующими им частями «большого цикла». Также замкнут четвертый сюжетный узел, представленный «Монашеством Гильома». Показательно, что лишь в одной циклической рукописи (Лондон, Британский музей, 20 D XI) за этой поэмой помещены (и довольно искусственно) четыре другие поэмы, в том числе «Смерть Эмери Нарбоннского», которая, согласно эпической хронологии, бесспорно должна предшествовать рассказу о последних годах жизни и о смерти основного героя цикла. Таким образом, «Монашество Гильома» не давало материала для дальнейшего циклического развертывания: у героя поэмы не было прямых потомков, о судьбе которых можно было бы рассказывать; что касается младшего брата, Гибера, племянников или сына Ренуара и Аэлисы, то повествования о них принадлежали другим, параллельным ветвям «большого цикла». Два других сюжетных узла, напротив, обнаруживают большую открытость. Действительно, поэма «Отрочество Гильома» тесно связана с микроциклом «Нарбоннцы», она подхватывает его темы, его эпическую хронологию. Открыт и узел, представленный «Песнью о Гильоме». Открытость его двояка. С одной стороны, он параллелен по сюжету микроциклу Вивьена (поэмы «Отрочество Вивьена», «Клятва Вивьена», «Алисканс»), с другой – потенциально содержит в себе возможность создания микроцикла о Ренуаре и его потомках (поэмы «Монашество Ренуара», «Отрочество Ренье»), Процессы циклизации проходили в своем развитии, как нам представляется, два этапа. Один был связан с приспосабливанием к включению в цикл ранее существовавших (вплоть до устной традиции), во многом автономных эпических поэм. Так было с циклом о нарбоннцах (его можно было бы назвать «Жестой Эмери Нарбоннского»), Показательно, что в двух циклических рукописях группы В (из Британского музея и Парижской национальной библиотеки), в которых представлена поэма «Нарбоннцы», в ее середину вставлено «Отрочество Гильома», ибо иного места последней не находилось. Другим этапом была переработка старых поэм уже на письменном уровне (так, из старейшей «Песни о Гильоме» возникли поэмы «Клятва Вивьена» и «Алисканс»[329]) и создание новых поэм по принципам генеалогической циклизации.

Складывание поэм в цикл, «большой цикл», в рамках письменной традиции было многообразным. Здесь можно выделить несколько различных этапов или стадий. Последовательность их относительно друг друга трудно определима. Видимо, правильнее всего считать их параллельными. Во-первых, это выстраивание существующих поэм в приблизительную непротиворечивую хронологическую последовательность. Здесь неизбежно досочинялись дополнительные эпизоды и куски текста, образующие своеобразные «скрепы» между соседними поэмами. Во-вторых, это продление в ту и другую «сторону» активных сюжетных ветвей (Вивьена, Ренуара-Маллефера-Ренье, Ренье Женнского-Гальена, Жирара Вьеннского и т. п.). В-третьих, это переписывание, переработка старых поэм, создание на их основе новых, уже авторских произведений (так, в первой половине XIII в. трувер Бертран де Бар-сюр-Об создал новый вариант «Жирара Вьеннского», а в конце того же столетия плодовитый поэт Адене ле Руа переработал старую поэму «Осада Барбастра» и создал на ее сюжет новую поэму – «Бев де Коммарши»), Наконец, в-четвертых, это пристраивание к хронологическому «началу» цикла произведений, повествующих о близких и далеких предках Гильома. При этом создавались поэмы в обратной последовательности описываемых в них событий.

Во всем многообразном комплексе поэм, составляющих «большую жесту», можно обнаружить своеобразный «спор» различных повествовательных тенденций. Внутри «большой жесты» входящие в нее «малые циклы» проявляют постоянное стремление к замкнутости, к композиционной завершенности. Так, именно с этими целями была создана поэма «Отрочество Гильома» (или поэмы «Отрочество Вивьена» в «Жесте Вивьена»), Она находилась в нарративном противоречии с поэмой «Нарбоннцы», так как, с одной стороны, кое в чем ее повторяла, с другой же стороны, не могла быть с ней «состыкована» (отсюда постоянные колебания составителей циклических кодексов, о чем говорилось выше). От «Нарбоннцев» же невозможен был прямой переход к «Коронованию Людовика» и следующим поэмам цикла. «Отрочество Гильома» – это поздняя поэма, созданная специально для того, чтобы «Жеста Гильома» имела подобающий композиционный зачин[330]. Точно так же боковые ветви «большой жесты» проявляли тенденцию к автономизации и даже известному выделению из цикла, то есть к возникновению «маргинальных» произведений (примером этого может быть поэма «Гальен, восстановленный в своих правах»), С этой тенденцией соседствовала и спорила иная тенденция – стремление выстроить все поэмы цикла в единую хронологическую линию. Было это неосуществимо, конечно (что с непреложностью вытекает из всего исследования М. Тиссенс). Связи между отдельными поэмами и отдельными микроциклами можно уподобить связям между составными частями «Человеческой комедии» Бальзака: и у писателя XIX в., и в Средневековье одни произведения легко выстраиваются в хронологическую последовательность, другие же – автономны, параллельны основной сюжетной линии (если она вообще может быть выделена), находятся по отношению к последней на некоей сюжетной периферии.