Джулия Сисс - Повседневная жизнь греческих богов Страница 49

Первое право усиливалось другим правом, которое не предоставлялось в обязательном порядке новому гражданину, но которое позволяло очень четко выделить ценности, придаваемые городом-государством делам богов. Это второе право, предоставлявшееся избранным, относилось к участию в обсуждениях дел богов на авторитетных собраниях. Более конкретно речь идет о праве заседать на первой части собрания, той части, которая касалась «священных дел». Ведь подобные дискуссии разрешались исключительно полноправным гражданам, пользовавшимся «всеми правами без исключения». Такой привилегией наделяли крайне редко и доказательством тому служит история Тизамена и жителей Спарты. Тизамен был знаменитым прорицателем. Оракул предсказал, что он победит в пяти боях, которые состоятся под его руководством. Спарта тут же захотела привлечь его на свою сторону. Тизамен потребовал, чтобы в его контракт была включена статья, предусматривавшая получение полного гражданства «со всеми правами». Жители Спарты пришли в негодование, и сделка не состоялась.

«Все права»: это именно то, что афиняне в исключительном случае предоставили жителям Платей, своим союзникам до последней капли крови, оставшимся в живых после чудовищной осады города лакедемонийцами. С этого дня жители Платей стали гражданами Афин, наделенными теми же правами, что и другие афиняне и обладающими теми же прерогативами в отношении священных и гражданских вещей. Правда, было сделано две оговорки: с одной стороны, сан жреца и право участвовать в мистических культах передавались по наследству; с другой — они не могли входить в число девяти архонтов. В соответствии с этим постановлением жители Платей были разделены между демами и родами и допущены на собрания, где обсуждались дела богов. Вот другая манера демонстрировать полноправие: «принимать участие в культах и работе магистратур», в ведении дел маленького города-крепости Пидаса, поглощенного городом-государством Милетом. Но это относилось только к тем, кто принес клятву и был занесен в список, составленный посланцами, прибывшими из Милета: только они без всяких явных ограничений могли принимать участие «во всем том, в чем участвовали другие жители Милета». Было гораздо привычнее разделить алтари и святилища, чем открыть доступ к ведению дел богов. В 198 году до н. э. римский консул Т. Кв. Фламинин вел военные действия против Македонии. Он осадил Элатею, в Фосиде. Город пал, и жители Элатеи нашли прибежище в Аркадии, у граждан Стимфала, своих «родственников» с незапамятных времен. Их разместили в домах, открыли доступ к семейным очагам и разрешили участвовать в церемониях жертвоприношений. Из общественных земель им были выделены частные наделы. Прошли годы. Жители Элатеи вернулись на родину и тут же приняли указ, воздававший должное городу и гражданам Стимфала: помимо права на убежище граждане Стимфала «получат право участвовать в общественных жертвоприношениях», совершаемых жителями Элатеи, а дела Элатеи будут рассматриваться сразу же после проведения собрания, посвященного «священным делам». Благодарность ли толкнула жителей Элатеи предоставить гражданам Стимфала право узнавать об их самых символических делах? Действительно ли они переступили порог столь закрытого для посторонних глаз собрания?

Некоторые города-государства обсуждения дел богов и дел людей осуществляли в разное время. При этом употреблялась формулировка: «в первую очередь после священных вещей», чтобы указать на «политические дела», которые должны были обсуждаться в срочном порядке. Это проявлялось также в текстах почетных указов, предоставлявших право на гражданство избранным иностранцам: «они будут допущены в совет и на собрание сразу же после обсуждения дел богов». Боги — в первую очередь, причем для граждан первого ранга, для тех, кто закреплял за собой право на получение сана священнослужителей и на обладание должностями самых важных магистратов. В Дельфах граждан первого ранга называли «демиургами», «общественными должностными лицами». Это они правили городом-государством, это они носили в Марселе титул timouques, лица благородного происхождения, «пользующиеся правом гражданства на протяжении трех поколений». В Пергаме, в Памфилии, самой почитаемой жрицей — жрицей Артемиды — могла стать только «гражданка», живущая в городе и рожденная в семье, три поколения которой, причем как по отцовской, так и по материнской линии, жили в городе-государстве.

В политическом пространстве города-государства, вобравшем в себя дела богов и дела людей, «священные вещи» образовывали первый круг, который был аналогичен кругу, очерчиваемому в былые времена кровью жертвы, приносимой теми, кто сообща поглощал внутренности, обжаренные на вертелах. Избранные сотрапезники, собравшиеся вокруг того, кто совершал жертвоприношение, они имели право на жизненно важные органы жертвы, на части тела, образуемые загустевшей кровью. Они первыми вкушали жизненно важные органы животного сразу же после того, как кровь, предназначенная богам, обагряла алтари. В рамках города-государства, заботившегося о неуклонном соблюдении ритуала прародительских жертвоприношений, круг граждан первого ранга замыкался на том, что полис ставил превыше всего: на богах и их делах. Первый круг внутри общественной области, центр того, что греки V века называли «политическим аспектом» или «политическими делами» города-государства. Доказательством тому служит, например, рассказ о Лизии, ораторе, богатом ремесленнике, изготавливавшем щиты. Он написал более двухсот речей, тем самым оказывая влияние на афинскую демократию, но так и не получил гражданства. Андосид был замешан в скандале, разгоревшемся вокруг изувеченных статуй Гермеса. После того как на него поступил донос, он сам выступил с разоблачениями. Раскаявшись, он сумел избежать наказания, но в соответствии с законом относительно такого рода «раскаявшихся» он подпадал под atimie, то есть лишался прав. Вход на агору и в святилища становился для него недоступным. Андосид уехал за границу. Ссылка, скитания. После установления на его родине демократии он возвратился назад. По амнистии ему возвратили все права. Но недруги опять стали писать доносы. Они хотели, чтобы Андосид был арестован. Андосида подозревали в безбожии, но тем не менее он продолжал принимать участие в делах города-государства. Он посещал заседания Совета, где обсуждались проблемы жертвоприношений, молитв и оракулов. А ведь именно таковой была повестка дня собраний, созванных для обсуждения «священных вещей», hiera — сердце «политики».

В Аргосе был найден камень, где был выбит текст закона, принятого в середине V века до н. э. Этот закон касался решений «собраний, где обсуждались дела богов», закрепленные в пакте, который подписали аргивяне с двумя критскими городами — Кноссом и Тилисом. Большинство статей регламентируют ритуалы жертвоприношений, сопутствующих подношений в параллельных святилищах, иерархию жертв и распределение долей, составление соответствующего календарного графика. Что касается других решений, то они устанавливают порядок ведения войн, правовую основу отношений с другими городами-государствами, границу между Тилисом и Кноссом. Однако все эти решения были приняты собранием, которое, как это написано внизу стелы, следило за «священными вещами», охватывавшими всю область общественных дел.

Боги во власти людей?

Из сказанного не следует делать скоропалительного вывода, что греческий город-государство всецело находился во власти богов. Практика проведения собраний, ставивших на повестку дня дела этих богов, напротив, позволяет предположить, что в некотором роде боги подчинялись решениям, принятым человеческим сообществом. Обязанность, вмененная писцу Спенсифу, записывать для города-государства то, что касалось богов, и то, что касалось людей, в полной мере соответствовала намерениям законодателей. В частности, намерениям Солона Афинского, законодателя, чьи политические деяния и законы мы знаем лучше других. Солон Афинский по праву гордился тем, что на заре VI века до н. э. создал законы для города-государства, причем как для богатых, так и для бедных. Когда Солон решил опубликовать, представить на всеобщее одобрение фундаментальные правила жизненного уклада города-государства, он сам записал или приказал записать на деревянных и бронзовых плитах ритуалы жертвоприношений, календарные данные, уточненные сведения о стоимости жертв, о получателях, актерах, ритуальных церемониях. Значительная часть «законов Солона» выходит за рамки области, которую мы называем «политической» в узком смысле слова. Законодательство Солона охватывает священные вещи, гражданские дела: двойной реестр, прекрасно читаемый и в V веке до н. э., когда афиняне, в 410 году, поручили Никомаху, возглавлявшему законодательную комиссию, пересмотреть кодекс Солона и выбить его текст на стене базилики. Монументально запечатленный кодекс, на который могли сослаться афиняне, равно как и на произведения Солона.