Богомил Райнов - Массовая культура Страница 5

Заслуга исследователя заключается в том, что он не только точно и сравнительно полно раскрывает тему, дает глубокий научный анализ огромного, мало известного в социалистических странах материала, но и делает это выразительным, образным языком писателя и публициста, благодаря чему научное исследование становится одновременно увлекательным художественным произведением.

Нельзя дать однозначный ответ на вопрос о жанре книги Богомила Райнова «Массовая культура». Конечно, это прежде всего научное исследование со всеми присущими этому роду литературы особенностями. Как исследователь Райнов анализирует, сопоставляет, обобщает, делает выводы, иллюстрируя их яркими примерами. Кроме того, он информирует читателя, дает в его распоряжение огромное количество фактов, которые становятся основанием для выработки отношения к ним и отраженным в них явлениям.

Но Б. Райнов предстает в монографии не только как исследователь, но и как писатель. Книга «Массовая культура» по своему жанру может быть названа научной прозой и документальным повествованием. Как писатель Б. Райнов использует богатый арсенал литературно-художественных средств, достигая тем самым образного воссоздания одной из важных и непростых для понимания сторон жизни буржуазного общества.

Райнов — страстный публицист. Его перо — острое оружие, которое воюет, утверждая партийную, классовую правду, партийное, классовое отношение к культуре, к создателям и потребителям культурных ценностей. Работа Райнова — не сухое исследование, а страстный монолог, а если учесть многочисленные цитаты, сноски, обращения к точке зрения того или иного буржуазного оппонента, то и диалог, который не может оставить читателя равнодушным. Он делает его своим собеседником и одновременно единомышленником. Позиция автора — ясная, четкая, научно обоснованная, аргументированная…

В настоящей работе Б. Райнов предстает и как переводчик, тонко чувствующий язык оригинала и умеющий передать все его особенности и оттенки, используя для этого средства родного языка. В данном случае Райнов не волен был выбирать для перевода то, что соответствует его эстетическим и общегражданским критериям, но и здесь он выразил свое отношение к предмету исследования, в том числе и в подборе языковых средств.

Б. Райнову удалось в своей работе, говоря его же словами, в высшей степени органично соединить «публицистическую страсть, вкус к художественной форме и логику убеждения»[2].

Благодаря огромному материалу, положенному в основу книги, актуальности проблем, поставленных и раскрытых исследователем, бескомпромиссности, с которой он выступает против создателей и теоретиков «массовой культуры», книга Б. Райнова становится сильным и действенным орудием в борьбе за истинную культуру. Советский читатель получает возможность познакомиться с аргументированным и глубоко научным материалом, значение которого особенно возросло на современном этапе идеологической борьбы.

Г. Чернейко

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

В названии настоящей книги не уточняется, что речь идет о явлении, характерном для капиталистического мира, потому что сам термин «массовая культура», вынесенный в название, по сути своей буржуазный и обозначает феномен, типичный именно для буржуазного общества.

В самом деле, определение одной части культуры как «массовой» предполагает наличие какой-то другой, «немассовой» культуры. В капиталистическом мире — что подробно разбирается в настоящем труде — положение именно таково: «популярная», предназначенная для широкой публики продукция — это самый дешевый и низкокачественный товар на культурном рынке, где представлены и другие, «элитарные» жанры, потребляемые немногочисленной верхушкой. Вряд ли нужно доказывать, что в социалистическом обществе подобная поляризация немыслима, абсурдно говорить о какой-либо «массовой культуре» у нас, поскольку культура — вся целиком — не «массовая», а предназначена для масс.

Предлагаемая монография — плод многолетней работы. Книги «Черный роман» (1970) и «Эрос и Танатос» (1971) были всего лишь первым этапом этой работы, которая только теперь обрела целостность и законченность. В настоящий том включены не только совершенно новые разделы, но и серьезно переработаны и значительно дополнены темы, намеченные в прежних публикациях.

Стремясь исследовать и охарактеризовать «массовую культуру» в целом, мы подвергли анализу главным образом ее художественные формы, сознательно оставив в стороне или только попутно затрагивая такие области, как политическая информация, научная популяризация и другие. Учитывая важность именно этих форм «массовой культуры», мы считаем, что в настоящий момент изучение массовой художественной продукции особенно актуально по следующим причинам: во-первых, в этом отношении пока еще сделано очень мало, во-вторых, объем и воздействие такой продукции достигли сейчас поистине колоссальных размеров, и, в-третьих, она представляет собой специфическую и особенно коварную форму обработки сознания масс.

В настоящем завершенном виде наш труд в той или иной степени характеризует все жанры современной массовой художественной продукции. При этом мы стремились, с одной стороны, подчеркнуть специфику каждого из них, а с другой — показать то общее, что их связывает, — идейную основу, классовую направленность. Книга не претендует на историческую последовательность и исчерпаемость, ее задача — раскрыть глубину проблемы, дать общую оценку этого огромного материала с позиций марксистской идеологии, нашей социалистической нравственности, нашей эстетики.

Даже при беглом просмотре монографии можно установить, что выводы наши базируются на обильном фактическом материале: романах, повестях, пьесах, фильмах, комиксах, произведениях изобразительного искусства, фотоискусства, эстрадных жанрах, телевизионных программах, рекламе и прочем. При этом мы стремились использовать не примеры, полученные из вторых и третьих рук или уже ставшие банальными от долгого употребления, а произведения, которые мы имели возможность изучить сами. Вряд ли нужно пояснять, что, несмотря на большое количество произведений, цитируемых в книге, они составляют лишь незначительную часть того, что нам пришлось проанализировать. Часто, чтобы избежать ненужных повторений, мы вообще воздерживались от приведения примеров. А в ряде случаев мы были вынуждены проходить мимо весьма красноречивых, но достаточно непристойных фактов.

В связи с последним обстоятельством необходимо отметить, что как раз самые болезненные тенденции «массовой культуры» — пропаганду жестокости и садизма, сексуального разгула и сексуальных извращений — мы часто не имели возможности доказать наиболее красноречивым и недвусмысленным образом, причем отнюдь не из-за отсутствия «улик». Ведь цитировать их означало бы просто-напросто стать невольным популяризатором этой человеконенавистнической и граничащей с патологией продукции.

В то же время мы старались воздерживаться от некоторых, столь же удобных, сколь и схематически упрощенных способов оценки рассматриваемых явлений, стремясь при этом не впадать ни в пуританство, ни в аскетизм. И не только потому, что последовательное пуританство означало бы, по существу, отказ от исследования названной продукции, но и потому, что, на наш взгляд, ни пуританство, ни аскетизм не могут быть нашей позицией. Ведь именно пресловутому Тартюфу принадлежат слова:

Прикройте грудь, чтоб я вас слушать мог.Вам возмущают дух подобные предметы,И мысли пагубным волнением согреты.

На что Дорина, как известно, отвечает:

Ужели вам соблазн так трудно поборотьИ столь чувствительно на вас влияет плоть?[3]

Мы отрицаем массовую эротическую продукцию буржуазного Запада вовсе не потому, что разделяем взгляды средневековых фанатиков и лицемеров-монахов, а потому, что человеческая любовь — даже в форме чисто физической связи — должна быть защищена от поругания и ограждена от нечистых поползновений развратников и психопатов.

Стремясь оценивать отдельные произведения с точки зрения их специфических особенностей и их конкретного места в системе противоречивых идейно-творческих процессов, а также избегая любой поверхностной нивелировки явлений, мы вместе с тем бескомпромиссно придерживались одного основного критерия — критерия нашей коммунистической морали. Рассматривая и оценивая человеческую личность во всем ее конкретном духовно-эмоциональном богатстве, мы воспринимали ее не как константную биологическую величину, а как продукт общественно-исторического развития, подвергающийся воздействию и дальнейшему изменению либо путем обезличивания и моральной деградации, либо путем, отвечающим нашему гуманистическому идеалу, — путем совершенствования человека.