Ростислав Кинжалов - Женщина и власть в Месоамерике. Донья Марина Страница 5

По приказанию Кортеса испанцы начали пробиваться из теснин на равнину. С огромным напряжением сил это им удалось. И сразу положение изменилось. Скученность тлашкаланцев оказала им плохую услугу, плотные ряды их воинов представляли хорошую цель для артиллерии. Каждый залп вырывал из строя десятки жертв. А когда дело доходило до рукопашной схватки, дрались лишь передние ряды, остальная масса, беспорядочно наседая, только мешала своим.

После ожесточенного часового сражения индейцы отошли в полном порядке. Кортес ждал предложения о мире, но его не было. Тогда он сам послал второе посольство, где требовал, чтобы испанцев пропустили через Тлашкалу. Ответ Шикотенкатля был краток, но выразителен:

– Чужеземцы могут идти, когда вздумают… Но мир с ними мы заключим после того, как их мясо будет отделено от костей, а кровь их сердец насытит наших богов!

Когда Марина переводила эти слова Кортесу, она ожидала взрыва гнева. Но предводитель войска умел сдерживать себя когда нужно. Он лишь усмехнулся и отпустил послов. А нескольких пленных приказал одарить цветным бисером и отпустить, предварительно растолковав им, что испанцы им не враги, а братья.

Время шло. Были еще две безрезультатные стычки, становилось труднее с продовольствием. Все окрестные индюки и щенята были съедены, а вылазки за едой обходились дорого. У испанцев погибло пятьдесят пять человек от ран и болезней, остальные едва стояли на ногах. Сам Кортес заболел опасной лихорадкой. Он настолько ослаб, что с трудом держался в седле. Попытки Марины полечить его травами успеха не приносили. Болел лихорадкой и патер Ольмедо. Ему лекарства его новой духовной дочери помогли.

Неожиданно в испанский лагерь явилась группа индейцев с подарками. Их встретили радушно. И только одна Марина, только она смогла понять и растолковать Кортесу, что это разведчики Шикотенкатля, подосланные разузнать силы врагов. Когда их как следует допросили, так и оказалось: назавтра тлашкаланцы собирались штурмовать испанский лагерь.

По приказанию Кортеса всем этим разведчикам отрубили руки и отослали назад.

Марина улыбнулась в темноте, вспомнив, что тогда и Кортес и все его солдаты считали положение безнадежным. Только она ободряла своего владыку и возлюбленного. И действительно – произошло чудо. На утро перед форпостами испанцев появились не разъяренные воины, а толпы носильщиков со свежими съестными припасами. А за ними явился и сам Шкотекатль с предложением мира и дружбы. Это был высокий широкоплечий воин лет тридцати пяти с гордой осанкой и лицом, покрытым боевыми рубцами. Он откровенно объявил, что правители Тлашкалы и он сам считают себя побежденными, а дальнейшее сопротивление – бессмысленным. Война была начата потому, что они приняли Кортеса за друга Мотекусо-мы. Если же верно, что он, Кортес, помогает народам, порабощенным ацтеками, то в лице тлашкаланцев он найдет стойких помощников и верных друзей.

Велика была радость Кортеса. Он не только одержал неожиданную победу, но и приобрел новых сильных союзников! Внешне, однако, он был суров и строг, как и подобает победителю. По его указанию испанцы тоже не высказали охватившей их бурной радости. Они приняли как должное изъявление покорности и щедрые подношения съестных припасов, в которых так нуждались.

Вспоминая эти радостные часы, Марина наконец незаметно уснула.

7

Утром донью Марину ожидала радость – приехала ее внучка. Хотя девочка была нинья бастарда – незаконная дочь дона Мартина, прижитая им от индейской служанки, Марина ее очень любила. Девочка в белом кисейном платьице напоминала ей о детстве.

Первая половина дня прошла в возне с внучкой, разговорах со скромной Хосефиной, матерью Хуаниты. После обеда и краткого отдыха все перешли в гостиную. Девочка в сотый раз принялась рассматривать диковинные вещи, собранные в этой чудесной комнате. Трогать их Хуанита не трогала; заложив за спину тоненькие смуглые ручки, она долго и пристально изучала, какую-нибудь фарфоровую вазу, стоявшую на поставце около окна. Это занятие никогда не надоедало. Марина же в это время расспрашивала Хосефину о хозяйственных делах асьенды, где жили ее гости.

Сегодня Хуанита вдруг обратила внимание на большой поясной портрет Эрнандо Кортеса, висевший в простенке.

– Донья Марина, а это кто? Ваш родственник? – спросила она своим звонким голоском.

Лицо Марины слегка затуманилось. Как ей хотелось ответить: «Дорогая моя, это не мой родственник, а твой. Это твой родной дедушка!» Но сказать так было нельзя. И старая женщина, переглянувшись с Хосефиной, ответила подобающим образом:

– Нет, малышка, это не мой родственник, это маркиз дель Валье, дон Эрнандо Кортес, победитель великого Мотекусомы!

Девочка некоторое время изучала лицо на портрете, а потом повернулась к взрослым и сказала задумчиво:

– Маркиз похож на Христа в нашей церкви, только лицо у него более важное и суровое…

Марина не могла сдержать улыбки, а мать прикрикнула на Хуаниту, чтобы она больше не болтала глупостей.

Но гости вскоре уехали, и старая женщина снова осталась наедине со своими воспоминаниями. Она оставила бы Хуаниту у себя насовсем, но понимала: нельзя, девочка может затосковать, заболеть. А держать еще и Хосефину около себя ей не позволяла гордость.

Прошел вечер. Донья Марина уселась в кресло у окна – спать не хотелось – и снова начала перебирать четки воспоминаний. Странно устроена человеческая память! Она выхватывает из прошлого отдельные картины, иногда ослепительно яркие, до боли. А другие события словно проваливаются в небытие, о них ничего не помнишь! Что было после отдыха в Тлашкале?

Чолула! Да, западня в Чолуле!

Чолула была древним священным городом всего мексиканского нагорья и одновременно важным опорным пунктом ацтеков при их долговременных войнах с Тлашкалой. В городе Кецалькоатля, как именовали иногда Чолулу, стоял сильный ацтекский гарнизон. Туда часто приходили паломники, чтобы получить благодать доброго божества.

После отдыха в Тлашкале, где Кортес наконец избавился от лихорадки, мучившей его, испанцы выступили в поход. Их сопровождало теперь шесть тысяч отборных тлашкаланских воинов. Они горели нетерпением сразиться со своими заклятыми врагами – ацтеками.

Когда колонна завоевателей тронулась в путь, их внимание привлек величественный вулкан слева. Сперва он только дымил, но потом началось извержение: из жерла поднималось сверкающее пламя и извергались потоки лавы.

Кортес спросил через Марину у тлашкаланского проводника, что это за гора и как ее называют местные жители.

– Попокатепетль – «Дымящаяся гора», – отвечал спрошенный. – Он супруг вон той горы – Истаксиу-атль – «Белой женщины». Она сейчас спит. – И он показал на горный массив справа.

Действительно, силуэт кряжа напоминал фигуру лежащей женщины под белоснежным покрывалом.

К предводителю приблизился один из рыцарей, Диего де Ордас, и попросил у Кортеса разрешения взойти на вулкан, чтобы поближе рассмотреть это чудо природы. Получив разрешение, Ордас взял двух солдат и предложил нескольким знатным индейцам из близлежащего города сопровождать его. Марина очень хотела пойти с ними, она ведь была уроженкой равнинных краев, горы ее притягивали, но ей не позволили.

Индейцы, сопровождавшие Ордаса, остановились на полпути, у храма богов этой горы – они боялись их гнева, – а трое испанцев продолжали карабкаться вверх. Началось новое извержение, земля затряслась, полетели из жерла камни, и им пришлось подождать. Когда же стало потише, Ордас и его спутники добрались до самой вершины; в ней была очень крутая, громадная пропасть, над которой курились удушливые испарения. Зато вид с вершины вознаградил восходивших за все трудности: перед ними как на ладони лежали долины и взгорья, а далеко впереди виднелись пирамиды среди озера – это была столица ацтеков Теночтитлан! С этих пирамид высоко в воздух поднимались струйки жертвенного дыма.

8

Чолула поразила пришельцев многим. Во-первых, это был величественный храм благодетельного бога Кецалькоатля, воздвигнутый, как думали испанцы, на огромном холме. Каково же было удивление Кортеса, когда он узнал от тлашкаланцев, что в действительности это не природный холм, а гигантская пирамида, выстроенная многими поколениями. Во-вторых, поражали своей образцовой чистотой широкие улицы. Такого испанцы не видывали и на своей родине. По самым скромным подсчетам, в Чолуле было не менее двадцати тысяч домов.

Толстый тотонакский вождь, подходя к Чолуле, кряхтел, ежился и хватался за амулеты, висевшие на груди.

– Впереди нас ждет смерть! – говорил он вполголоса Марине. – Я это чувствую!

– Нет, Бог христиан с нами, он нас спасет! – возразила ему Марина.

– Ты веришь в чужеземных богов? – изумился то-тонак и покачал головой.