Абрам Рейтблат - Писать поперек. Статьи по биографике, социологии и истории литературы Страница 59

Сейчас трудно судить, какими станут булгаринские биографии в дальнейшем, ясно одно: прежней одномерности в них не будет.

2011 г.

«РУССКИЙ ГАБОРИО»

ИЛИ УЧЕНИК ДОСТОЕВСКОГО?

Судьба была явно несправедлива к Александру Алексеевичу Шкляревскому (1837—1883). Человек наблюдательный, литературно одаренный, он писал много и упорно, печатался в самых распространенных газетах и журналах, имел многочисленных поклонников и, однако, не достиг ни материального благополучия, ни признания в литературной среде. Литератор, имеющий больше прав, чем кто-либо другой, на титул «отец русского детектива», он был быстро и прочно забыт после смерти, не попал ни в какие справочники, энциклопедии и обзорные курсы. Я думаю, что пришла пора исправить эту несправедливость и вернуть Шкляревскому его скромное, но свое место в истории русской литературы.

И биография, и творчество Шкляревского сильно расходятся с распространенными представлениями о писателях и литературе второй половины XIX века. Причем его непривычная биография и необычное творчество тесно взаимосвязаны, обусловливая и поясняя друг друга.

Как ни банально это звучит, но вся жизнь Шкляревского, с детских лет и до смерти, прошла в борьбе с нуждой. Он принадлежал к числу тех, кого критики и историки литературы презрительно называют «литературными поденщиками». Таким его сделали полученное образование и жизненный опыт, и в то же время такой род деятельности предопределил его дальнейшую судьбу.

В свое время В.В. Крестовский писал про одного литератора (слова эти будто предсказывают судьбу Шкляревского), что тот «принадлежал к тому темному, рабочему классу журнальной литературы, который смело, по всей справедливости, можно окрестить именем литературных каторжников. Темное, безвестное существование, бедность, переходящая даже в нищету, упорный, черствый и неблагодарный труд из-за шаткого куска хлеба, шаткого потому, что он часто зависит от личного каприза литературного эксплуататора: хочет – заплатит, а хочет – надует! Затем болезнь и ранняя, безвременная могила – вот краткий, но верный в общем характере своем очерк жизни подобного литературного каторжника»402.

Жизненный путь Шкляревского ярко и выразительно демонстрирует, как и почему люди добровольно шли на эту «литературную каторгу».

Родился он в 1837 году в местечке Ирклеево Золотоношского уезда Полтавской губернии. Отец его, мещанин, учился в университете, но влюбился в дочь полковника, женился и вынужден был бросить учебу. Вскоре родился сын, и, поскольку это произошло до поступления отца на службу (учителем уездного училища), он был записан в мещане. Детство Шкляревский провел у бабушки, содержавшей постоялый двор в городе Лубны Полтавской губернии. Позднее он вспоминал про «побои, спанье в могиле на кладбище, тарахтанье с балкона о мостовую в 7-8-9 лет…»403.

Семья еле сводила концы с концами, но, поскольку отец был преподавателем, сына из милости приняли на казенное содержание в Первую харьковскую гимназию. Он перешел уже в четвертый класс, когда отца из-за конфликта с начальством перевели в другую губернию, а сына сняли с казенного содержания, «как не имеющего права по происхождению воспитываться в благородном (т.е. дворянском. – А.Р.) пансионе при гимназии». Шкляревскому пришлось бросить учебу. Вначале он служил наемным писцом в полиции, потом – в земском суде. Эта служба дала ему богатые впечатления, использованные позднее в ряде произведений. Возможно, Шкляревский сделал бы карьеру в качестве чиновника, но, будучи мещанином, он входил в число военнообязанных. Страшась солдатчины, в семнадцать лет он отправился в Воронеж и сдал экзамен на звание приходского учителя (дающее освобождение от воинской повинности). С 1859 года он преподавал в приходском училище города Павловска Воронежской губернии, откуда в 1862 году стал присылать корреспонденции в «Воронежские губернские ведомости». В следующем году, по-видимому при содействии редактора этой газеты М.Ф. Де-Пуле, известного впоследствии критика и публициста, Шкляревский перебрался в Воронеж, где стал учителем приходского училища и женской прогимназии.

Культурная жизнь Воронежа в эти годы была богатой и разнообразной404. Под влиянием общения с местной интеллигенцией Шкляревский начинает пробовать свои силы в литературе. В 1863 году он печатает статьи по педагогике в местных газетах и столичном журнале «Воспитание», со следующего года ведет хронику местной театральной жизни в «Воронежских губернских ведомостях» и журнале «Русская сцена», а в 1867 году в петербургском журнале «Дело» появляется повесть «Отпетый», имевшая немалый успех у читателей. В эти годы Шкляревский находился под большим влиянием публицистов «Современника» и «Русского слова», особенно Добролюбова. Он мечтал вырваться из косной провинциальной среды и своими литературными трудами способствовать просвещению общества и его движению по пути реформ.

Продолжая писать, Шкляревский подумывает о переезде в Петербург. Преподавать ему было трудно – мешал порок сердца, да и успех у читателей сулил надежду на литературные гонорары. В Петербург к тому времени перебралось немало воронежцев (и среди них – А.С. Суворин), которые могли составить протекцию в столичных газетах и журналах.

В 1869 году Шкляревский наконец переезжает в Петербург и становится профессиональным литератором. Правда, известный юрист А.Ф. Кони, обратив внимание на его произведения и узнав о его тяжелом финансовом положении, помог ему деньгами и устроил на службу. Вначале он был временно зачислен кандидатом на судебные должности при следователе по особо важным делам, а потом, по своей просьбе, был назначен поверенным-стряпчим удельного ведомства по Симбирской, Казанской и Пензенской губерниям. Служба была легкой, но из-за того что приходилось преследовать удельных крестьян за различные проступки, а также из-за болезни Шкляревский через несколько месяцев вышел в отставку, вернулся в Петербург и стал жить только на литературные гонорары.

Начинал Шкляревский как бытописатель и обличитель, используя свои воронежские наблюдения. В повести «Непрошлое» (1867) изображен купеческий быт, в повести «Шевельнулось теплое чувство» (1870) – мещанская среда, трудная жизнь «меньшей братии» и социальная несправедливость по отношению к ней. Пробовал он работать и в других жанрах – например, написал «для народа» нравоучительную притчу «Доля» (1870). Но, переехав в Петербург, он постепенно сосредоточивается на уголовных романах и повестях.

В это время, после судебной реформы 1866 года (введение суда присяжных, гласного разбирательства дела и т.д.), суд находился в центре общественного внимания. Газеты печатали репортажи с судебных заседаний, а журналы – очерки о нашумевших процессах и статьи по юридическим проблемам. Героем дня стал адвокат, судебные речи публиковались и активно обсуждались в прессе.

Однако художественная литература – не зеркальное отражение жизни. Хотя в публицистике и документальном очерке проблемы преступности заинтересованно освещались и дискутировались, в литературе в специальное тематическое и жанровое направление эта проблематика оформлялась медленно и с большими трудностями. Детектив (или, как его тогда называли, «уголовный роман») был не в чести. Показательно, что солидные толстые ежемесячники («Отечественные записки», «Дело», «Русский вестник» и др.), как правило, не печатали произведения этого жанра, а в отделе критики либо вообще игнорировали выходящие отдельными изданиями детективы, либо подвергали их уничтожающей критике.

Поэтому первое время авторы стремились подчеркнуть в названии документальный характер своих книг (и действительно, они, как правило, не «сочиняли», а описывали случаи из жизни). Сложилась даже устойчивая формула для обозначения подобных произведений – «записки следователя». Среди наиболее известных – «Острог и жизнь (Из записок следователя)» (1866) Н.М. Соколовского, «Правые и виноватые. Записки следователя сороковых годов» (1869) П.И. Степанова, «Записки следователя» (1872) Н.П. Тимофеева.

Шкляревский начинал в рамках этой традиции. Но, сохранив форму изложения (от лица следователя), он изменил его характер, не претендуя на документальность (слово «записки» сменилось в подзаголовке его книг на «рассказ») и предлагая читателю роман или повесть, а не документальный очерк.

Попытка «укоренить» в русской литературе уголовный роман была отрицательно воспринята руководителями литературного мнения, ведущими критиками и публицистами. Сказалось и то, что большим талантом Шкляревский не обладал, к тому же образования, культуры, да и знания жизни ему явно не хватало для того, чтобы пробиться в первые ряды литераторов. Например, рецензент влиятельного журнала «Отечественные записки», признавая, что Шкляревский «умеет постоянно поддерживать в читателе интерес к рассказу, фабулу развивает гладко и концы с концами сводит благополучно», приходил тем не менее к выводу, что он «не причастен никаким, ну буквально никаким идеям и тенденциям <…>. Он приятный рассказчик “интересных” пустячков, и этим ограничивается вся его литературная миссия»405.