Михаил Шавшин - Петербург.  К вопросу влияния на творчество братьев Стругацких Страница 6

Будем надеяться, что сегодня спрос на «Пикник» наконец-то удовлетворен.

Создание знакового романа семидесятых годов прошлого столетия, названного авторами «Град обреченный», растянулось на многие годы.

БН: «Впервые идея „Града“ возникла у нас еще в марте 1967 года, когда вовсю шла работа над „Сказкой о Тройке“. Это было в Доме творчества в Голицыно… <…>… наткнулись на сюжет, который назвали тогда „Новый Апокалипсис“ (о чем существует соответствующая запись в рабочем дневнике). Очень трудно и даже, пожалуй, невозможно восстановить сейчас тот облик „Града“, который нарисовали мы себе тогда, в те отдаленные времена. Подозреваю, это было нечто весьма непохожее на окончательный мир Эксперимента. <…> Года три накапливали — по крупицам — эпизоды, биографии героев, отдельные фразы и фразочки; выдумывали Город, странности его и законы его существования… <…> и в июне 1969-го (Москва) мы составили первый подробный план и приняли окончательное название…»

Всё остальное — берег Финского залива, Комарово.

БН: «Черновик романа был закончен в шесть заходов (общим счетом — около семидесяти полных рабочих дней), на протяжении двух с четвертью лет. 27 мая 1972 поставили мы последнюю точку…»

После прочтения и обдумывания этих строк возникает очень сильное ощущение, что упомянутое время практически безвылазного жития в дачном поселке, облюбованном еще гениальной выразительницей эпохи перемен Анной Ахматовой, понадобилось в основном для того, чтобы сочинить и довести до идеального состояния текст романа, название которого навеяно запредельной красотой картины просветленного буддиста Николая Рериха. Романа, отразившего трагическую ломку мироощущения поколения «шестидесятников» и даже, скорее всего, не только их, а целого сообщества мыслящих людей, которых угораздило жить во второй половине эры «развитого социализма».

Не будем забывать, что в это же время были написаны «Малыш» и «Пикник на обочине», а также переведен «Огненный цикл» Хола Клемента и создан не один сценарий для кино и мультипликации, в том числе адаптированный вариант «Понедельника».

Действие повести «За миллиард лет до конца света» происходит в Ленинграде 70-х годов прошлого века. Там же она и создана.

Из рабочего дневника (23.04.73): «Арк приехал писать заявку в „Аврору“… <…> 2. „За миллиард лет до конца света“ („до Страшного Суда“)…»

БН: «Далее следует заявка, в которой суть и сюжет будущей повести излагаются достаточно подробно и вполне узнаваемо. Редкий случай, когда „скелет“ повести нам удалось построить фактически за один-единственный рабочий день. <…> И только в июне 1974 года, переписав уже написанные десять страниц заново, мы взялись за „Миллиард“ основательно и закончили его вчистую в декабре».

В Комарово.

Семидесятые годы ХХ столетия — пик «эпохи застоя» в нашей стране, время, когда подавлялись любые попытки инакомыслия и вольнодумства, когда таким писателям, как АБС, просто перекрывался кислород, а изголодавшимся читателям предлагалось верить в то, что таких авторов более не существует. По умолчанию. По Джорджу Оруэллу. Может, исписались, а может, совсем уехали. И говорить-то не о чем. Гораздо полезнее «прежде думать о Родине, а потом о себе»…

БН: «Начались судорожные и беспорядочные попытки прорваться в кино, хотя бы в мультипликационное или даже научно-популярное, в театр, хотя бы и в кукольный, ну куда-нибудь. <…> В марте 1973 <Ленинград — Ш.М.> у нас было намечено пять сюжетов, разной степени готовности и привлекательности.

„События на рифе Октопус“. Еще один, третий, кажется, вариант „Кракена“ <…> „Рукопись, обнаруженная при странных обстоятельствах“. Дневник человека, которого принимают за пришельца <…> „Новосел“. Комическая история про молодого рабочего <…> „Июль с пришельцем“. История о пришельце, который со своим кораблем вперся в детскую нашего героя <…> „Мальчик из преисподней“ <…> На самом деле, писать мы решили все-таки „Мальчика из преисподней“, но далеко не сразу, а восемь месяцев спустя, в октябре 1973-го».

Повесть, начинавшаяся как сценарий фильма «Бойцовый Кот возвращается в преисподнюю», написана в Москве.

«Повесть о дружбе и недружбе», задуманная как сценарий «полнометражного телефильма-сказки для юношества» июньскими днями 74-го года в Ленинграде, завершена была там же три года спустя. Без особой охоты. Как «обязаловка».

БН: «Есть такое понятие — „проходная повесть“. Так обычно называют произведение, которое автором честно написано и даже опубликовано, но которое можно было бы и не писать вовсе»…

Ну-у-у… Это еще как сказать! Может быть, а может и не быть… В зависимости от настроения.

Истоком написания «Жука в муравейнике» стала считалка, сочиненная маленьким сыном БНа:

  «Стояли звери  Около двери,  В них стреляли,  Они умирали».

Такая вот картинка неожиданно возникла в сознании малыша, живущего в Ленинграде. И ощущения, вызванные этим образом, оказались настолько сильны, что во время насыщенной эмоциями встречи братья решают доверить свои мысли перу и бумаге.

БН: «… в первый и последний раз у АБС замысел нового произведения возник из будущего эпиграфа к нему… <…>

В сентябре 1975 <Ленинград — Ш.М.> появляются первые наметки будущей повести. Там есть уже и саркофаг с двенадцатью зародышами, и гипотезы, объясняющие этот саркофаг, и Лев, 20-ти лет, ученик-прогрессор, и Максим Каммерер… <…>… и еще множество обстоятельств, ситуаций и героев, вполне годящихся к употреблению. Сюжета, впрочем, пока нет, и совершенно неясно, каким именно образом должно развиваться действие. <…>

На протяжении 1976-го <Ленинград, Комарово — Ш.М.> мы несколько раз возвращаемся к этой повести, продолжаем обдумывать детали и эпизоды, новых героев, отдельные фразы, но не более того. Сюжет не складывается. <…>… всё готово для работы, осталось только сесть и писать, но авторы вместо того (а это уже сентябрь 1976) вдруг принимаются разрабатывать совершенно новый сюжет, которого раньше и в замысле не было.

Это история нашего старого приятеля Максима, который со своим дружком голованом Щекном идет по мертвому городу несчастной планеты Надежда. <…> В феврале 1977 <Ленинград — Ш.М.> мы начинаем и единым духом (в один присест) заканчиваем черновик повести о Максиме и Щекне… <…>… и только в ноябре 1978 <Москва — Ш.М.> возвращаемся мы к нашим „Зверям“ и, что характерно, сразу же начинаем писать черновик — видимо, количество перешло у нас наконец в качество, нам сделалось ясно, как строится сюжет… <…> Черновик мы закончили 7 марта 1979 года…»

Чистовик также был начат и завершен в Москве.

Отсюда, государи мои, следует любопытное наблюдение. Основной текст повести — московского происхождения. В него вставлен лишь небольшой ленинградский кусочек — отчет Льва Абалкина об операции на планете Надежда. Но если сравнить количество рабочих дней, занятых «Жуком», в Москве и Ленинграде, то их окажется примерно поровну: в столице — 59, в Северной Пальмире — 61. Здесь мы впервые в творчестве АБС сталкиваемся с тем, что время обдумывания произведения равно времени его написания. И еще. Несмотря на, казалось бы, полную готовность материала к развертке в текст, сюжет складывается только в Москве. Интересно, почему?..

Информация к размышлению. Двенадцатый вопрос в дополнение к одиннадцати каноническим, изложенным АБС для любознательных читателей «Жука в муравейнике». Почему сюжет повести не вырисовывался в Питере, а проявился только в Москве?

«Хромая судьба» — роман московский. И вовсе не потому, что место его рождения — столица России, а потому, что судьба Аркадия Натановича Стругацкого, послужившего прототипом главного героя, неразрывно связана с этим городом.

БН: «Могла бы просто быть история московского писателя, похожего на Аркадия Натановича, но поскольку Аркадий Натанович, постольку и Москва. Это уже иначе не сделать…»

Первые обстоятельные дискуссии о новом произведении начинаются в ноябре 80-го, но только в январе 1982 АБС приступают к работе над черновиком. И завершают его к концу года. В Питере.

БН: «Обработка черновика закончена была в октябре 1982 <Ленинград — Ш.М.>, и тогда же совершилось переименование романа в „Хромую судьбу“, и эпиграф был найден — мучительно грустная и точная хокку старинного японского поэта Райдзана об осени нашей жизни».

Получается так: для того, чтобы нанести последние штрихи на уже выписанное полотно мастерам понадобилась неповторимая петербургская атмосфера. Или я чего-то не понимаю?

«Волны гасят ветер» — последняя повесть «полуденного цикла». И, как всегда у АБС, оставляющая необозримое поле для размышлений на тему.

БН: «В истории написания этой повести нет ничего особенного и, тем более, сенсационного. Начали черновик 27.03.83 в Москве, закончили чистовик 27.05.84 в Москве же. Всё это время вдохновляющей и возбуждающей творческий аппетит являлась для нас установка написать по возможности документальную повесть, в идеале — состоящую из одних только документов…»