Алла Черных - Мир современных медиа Страница 62

В призыве «Спасти планету Земля» объединились, по мнению М. Фергюсон, идущая от Античности вера в тесную связь человека (микрокосма) и природы (макрокосма) с современными идеями экологического активизма.

Идея «Демократия на экспорт через американское телевидение» является, по мнению Фергюсон, обновленной версией представления о возможностях масс-медиа воздействовать на общественное мнение – прежде всего в политических целях, т. е. о прямых медиа-эффектах, характерных для начального периода развития массовых СМИ. Эта идея всплыла вновь в исследовании глобализации медийной сферы, проведенном Министерством торговли США, целью которого было выявить возможность усиления конкурентноспособности американских компаний для обеспечения их доминирования в этой сфере [Obuchowski J., 1990]. Фактически в итоговом документе речь шла о формировании политико-культурной повестки дня для всего мира. В основе исследования лежала предпосылка об эффективности американской кинопродукции и телевизионных программ как экспортеров американских ценностей и демократических идеалов в условиях, когда глобальные медиа играют все более значительную роль в продвижении свободы слова и требованиях демократических реформ в международном масштабе. (Эта точка зрения получает подтверждение всякий раз, когда политические лидеры всего мира и национальные медиа-корпорации буквально цитируют cnn, выступающее как lingua franca[11] современности.)

Из подобного сочетания политики и экономики возник функциональный набор идей, которым руководствуется как американское телевизионное и кинопроизводство, так и американский истеблишмент. Это прежде всего взгляд на информационные продукты как средство политического просвещения и формирования соответствующих убеждений (в частности, отказ от коллективизма во имя демократии), в противоположность потенциалу культурного переопределения (dislocation), предполагающего представленность различных позиций без выделения доминирующей.

Миф о новом мировом порядке[12] является самым поздним добавлением к мифологии глобализации, появление которого, по мнению М. Фергюсон, демонстрирует возникновение новых мифов на основе возрождение старых и забытых, но адаптированных к изменившимся условиям. Впервые призыв к НМП в его современном виде прозвучал из уст американского президента Джорджа Буша-старшего во время войны в Заливе в самом общем виде, за которым стоял целый комплект довольно смутных идей. Его неопределенность была связана с неразличенностью двух представлений – мировым порядком (world order) как созданием (внесением) порядка в мире (order in the world) и упорядочиванием мира (ordering of the world) в соответствии с определенным набором идеологических предпосылок и экономических практик. И эта двусмысленность сохраняется до сих пор, несмотря на постоянно идущий пересмотр самого мифа.

Однако само американское происхождение мифа, хотя и носящего глобальный характер, изначально определяло его суть как ожидание «нового Иерусалима» мировой политической власти, должной возникнуть в результате уничтожения коммунизма и триумфа капитализма. До того как этот мираж сгустился, «новый» НМП стал разворачиваться с драматической быстротой: августовский (1991 г.) путч в Москве и последовавший за ним быстрый развал Советского Союза ознаменовали его начало. Провозвестником этого мифа стала идея «конца истории» Фрэнсиса Фукуямы [Fukujama F., 1989], согласно которому западная либеральная демократия прошла полный круг развития и вернулась к началу – не к «концу идеологии» или конвергенции социализма и капитализма, но к безоговорочной победе экономического и политического либерализма.

Версия истории, которая заканчивается, связана с концом господства идей Просвещения и переходом к постмодерну и нашим падением через границу модерна (как воплощения просвещенческих идей) в бездну неопределенности, характеризующейся, в частности, сдвигом границ и представлений о политическом суверенитете, превосходящем границы национальных государств. Именно расширенное понятие суверенитета является основой внешней политики США последнего десятилетия, которая получает свое «оправдание» не в последнюю очередь через медиа-глобализацию.

Раздел V

Реальность «четвертой власти»

Современное общество определяется с помощью различных предикатов – глобализирующееся, информационное, общество медиа или медиатизированное общество. Во всех этих определениях весьма высок «удельный вес» процессов распространения информации, поэтому две последних характеристики становятся все более распространенными. Термин «медиатизация» впервые применил английский исследователь Джон Б. Томпсон в работе «Медиа и модернити» [Thompson J. B., 1995, p. 46] для обозначения роли институционально организованных образований – медиа, транслирующих не просто информацию, но образцы культуры, формирующие современное общество на протяжении последних веков. Осуществлением этой функции занимается специализированная профессиональная группа – журналисты, которые ныне выступают не просто трансляторами сообщений, но и создателями общезначимых смыслов, деятельность которых, учитывая ее воздействие на общество, нередко рассматриваются как «четвертая власть», сопоставимая с первой, т. е. властью государства. И хотя это определение отнюдь не ново – оно существует более двухсот лет, однако выяснение специфических для современного общества механизмов, позволяющих журналистам ныне осуществлять реальные властные функции, а всем остальным, составляющим аудиторию медиа, понимать глубинные основания этого процесса, по-прежнему представляет собой исследовательскую проблему. Этот раздел и представляет собой попытку анализа понятия «четвертой власти», начать который целесообразно с истории возникновения его.

1. Возникновение и содержание понятия

Понятие «четвертой власти» возникает еще в XVIII в. в Британии и фиксирует значение для общества первого массового медийного средства – газет[13], создатели и издатели которых стремились не только информировать своих читателей, но и защитить интересы и свободы их как граждан от чрезмерной и репрессивной роли государства, и постепенно приобрели столь значительное влияние в обществе, которое стало сопоставимо с деятельностью трех других сословий.

Основой деятельности прессы как исторически первого средства массовой информации выступал принцип свободы слова. Именно этот принцип создает проблемное поле, характеризующее основную силовую составляющую противостояния государства и общества, рупором которого выступает пресса.

Дискуссии о роли, прежде всего политической, mass media в современном обществе несут на себе концептуальные воздействия подходов, возникших в XVII–IX веках в борьбе за осуществление идей о свободной прессе на основе формирующегося в этот период в Англии и США гражданского общества. Согласно предложенной известным немецким мыслителем Ю. Хабермасом модели, предпосылкой гражданского общества является совершенно новое, возникающее именно в этот период европейской истории образование – публичная сфера [Habermas J., 1962]. Публичная сфера – совокупность автономных образований общественности, противостоящих жесткой централизованной власти. Это особое пространство «между» расширяющейся в условиях экономического роста приватной сферой и государством. Особенностью этой новой сферы, выступающей в качестве публичной арены обсуждений и свободной дискуссии, является формирование общественного мнения, появление которого большинство исследователей относят именно к XVIII в., которое стремится контролировать деятельность до того времени «самовластных» правительств.

Именно в рамках публичной сферы общественность – «мыслящая часть общества» – коллективно, равноправно, на основе рациональной аргументации выясняет желательные пути развития социума, воздействуя на правительственную политику через прессу, которая берет на себя роль выразителя и защитника мнения общественности перед лицом власти. Эти функции пресса осуществляет в ходе выполнения двуединой задачи: обеспечивая публичное пространство для общественных дебатов и представляя интересы частных граждан в виде некоторой совокупности идей, т. е. в форме доводимого до власти со страниц газет общественного мнения. В результате возникает основа для формирования рационально складывающегося консенсуса между обществом и государством, что кардинально меняет подвластное последнему пространство, заметно сужая сферу его влияния и уменьшая тем самым степень воздействия на общество. Так, в соответствии с моделью Ю. Хабермаса, идет процесс формирования гражданского общества в Европе начиная с XVII в., которое становится одним из трех «китов» классического либерализма наряду со свободной конкуренцией и свободой индивида.