Огюстен Кальме - Трактат о Явлениях Ангелов, Демонов и Духов Страница 62

Все многочисленные описания знаменитых процессов и суда над ведьмами и колдунами служат гораздо более доказательством их несуществования, ошибок века, невежества, пристрастия и фанатизма судей, чем точной опоры для суеверия. Из книги Бордосского инквизитора Деланкра (1619 года) видно, что действию диавола приписывали тогда все непонятное. Жестокие преследования, ужасные пытки и казни волшебников, развившиеся до чрезвычайной силы во времена, предшествовавшие реформации и потом, в особенности со времени знаменитой буллы Папы Иннокентия VIII и распространения мнения о близости пришествия антихриста, когда Римское духовенство причисляло к семейству диавола всех религиозных нововводителей, гнало Вальденцев, преследовало Альбигойцев и жгло так называемых протестантских колдунов (в Женеве вдруг 500) — все это, или хроника всего этого может только служить историческим доказательством несбыточности рассказов о существовании чародеев, и оправдывает разве только то мнение, что все душевные болезни, зависящие от воображения, умножаются в той мере, как усиливается внимание к рассказам о них. Вследствие этого прежние кровавые законы против волшебства заменены во всех Европейских государствах простыми полицейскими мерами, и со времени принятия этого правила начали исчезать ведьмы, колдуны, кликушки и весь сбор тех шарлатанов, которые иногда так неприязненно вмешивались в семейные отношения.

ГЛАВА XXIX

Общие замечания

Многочисленные случаи, рассказанные автором в предыдущих главах, заимствованные большей частью из истории и засвидетельствованные иногда людьми, заслуживающими полного доверия, на первый взгляд могут показаться убедительнейшим доказательством действительного существования всех этих явлений. Сам автор, приведя такую громаду исторических фактов, рассказывая столько интересных страхов вследствие явлений разных духов, домовых, привидений и душ, по местам с большим недоверием относится к этим сказкам. Иногда он прямо говорит, что все это фантасмагории, вымыслы, обманы и т. под.; иногда же ставит рядом такие рассказы, которые противоречат совершенно один другому и набрасывают таким образом тень сомнения один на другой. К сожалению, у автора все это перемешано, перебито цитатами хроник, народных легенд, так что трудно уловить его определенный взгляд на эти рассказы: — то он сомневается, то положительно отвергает, то принимает на веру рассказы об одном и том же предмете. Напр., приводя рассказы о домовых и привидениях, одни из этих рассказов он считает несомненно истинными или, по крайней мере, не осмеливается высказывать критической оценки о них; другие рассказы в таком точно роде и характере он отвергает. Такая неопределенность со стороны автора вызвала нас сделать от себя в заключение несколько замечаний и соображений относительно всех его рассказов.

Этим замечаниям и посвящаем мы настоящую главу.

Мы не думаем вдаваться в подробный критический разбор всех по одиночке фактов и рассказов, приведенных автором, хотя это и было бы вернейшим средством пролить настоящий свет на эту темную область чудесного и сверхъестественного. Но это была бы скучная и безынтересная материя, потому что нам постоянно бы пришлось встречаться с рассказами, очень похожими друг на друга. Все эти рассказы, — не больше, не меньше, как разные вариации на одну и ту же тему. И потому при объяснении их нам естественно пришлось бы употреблять одни и те же приемы, повторять одни и те же общие естественные причины. Мы считаем совершенно достаточным коснуться только общих причин, породивших это бесчисленное множество сказаний о явлениях духов, привидений, мертвецов, в глухую полночь покидающих свои сырые могильные постели и отправляющихся путешествовать к своим родным и знакомым.

Прежде всего, является вопрос: все многочисленные явления не проделки ли ловких плутов, пользовавшихся ими для своих целей?

Не обманы ли это искусных фокусников, которые изучили хорошо некоторые особенные явления природы и придавали, в темные времена невежества, этим естественным явлениям чудесный смысл, возбуждая в умах зрителей столько суеверного ужаса, сколько в наше время какой-нибудь Пинетти или Брокко вызывали удивления к своей ловкости и своему уменью?

В этих вопросах есть доля правды. По крайней мере положительно известно, что в глубокой древности языческие храмы с их чудесными явлениями богов, подземелья с их прорицателями были полны лжи и обмана: языческие жрецы, люди образованные, обладая довольно большими знаниями по химии и физике, производили явления, известные теперь под именем простых физических опытов или, пожалуй, фокусов, и выдавали их легковерной толпе за явления силы божественной, — за чудеса. Человек смотрел на эти чудеса и, не умея объяснить их, младенчески веровал в их сверхъесте-ественное происхождение. Здесь человек был жертвой глубоко обдуманного и ловко рассчитанного обмана, а потому неудивительно, что самые скептические люди того времени не могли устоять против него, не могли не поддаться ему. Покажут, например, при помощи простых вогнутых зеркал какую-нибудь фигуру или образ, но покажут это необыкновенным образом, когда бы человек мог только удивиться сначала, а потом мог хладнокровно подумать о причинах такого явления, или покажут это после долгих молитвенных возгласов, после сожжения бесчисленных жертв и разнообразных курений, когда экзальтированному зрителю и без того уже в этих облаках дыма, раздражающего нервы, видятся видения, слышатся какие-то особенные звуки, зависящие впрочем более от устройства храмов, чем от внутреннего настроения жалкого пациента обмана. После этого, когда явится определенная фигура, толпа падет перед нею, пораженная благоговейным страхом. Экзальтация доведена здесь до высшей степени, никакой скептический вопрос здесь не будет иметь силы. Нельзя не порадоваться, что языческое жречество не знало тех могучих сил природы, которые открыты новыми естествоиспытателями сил электричества, гальванизма и других. Сколько бы бед сделало недобросовестное жречество для тогдашнего человечества, легковерного и невежественного!

История жреческих обманов, в измененной только форме, повторилась в средние века, — в эту эпоху глубокой младенческой веры во все таинственное, сверхъестественное. В это мрачное время явился целый класс людей, известных под именем колдунов, ведьм, ворожей и прорицателей. Это были люди большей частью невежественные, но обладавшие большим запасом ловкости и изворотливости. А между тем при помощи этих драгоценных для них качеств, прикрытых самой наглой самоуверенностью, они морочили простаков с величайшим успехом. Впрочем, по причине своего совершенного невежества, эти шарлатаны не пользовались доверием людей более или менее образованных. Зато, по временам, являлись люди, которые, обладая в совершенстве такою же ловкостью и изворотливостью, соединяли с этими качествами ум и обширные знания, особенно по наукам естественным. Такие люди приобретали громадную известность. Они пользовались именами — вызывателей теней мертвых, заклинателей темных духов. Ими даже нередко пользовалась полиция для раскрытия преступлений, в которых, нужно заметить, они были большей частью сами непосредственными участниками. В Западной Европе, особенно во Франции, в уголовных судах, в качестве сыщика нередко можно было встречать колдуна. Подобные случаи записаны в судебных протоколах, относящихся к началу XVIII века. В начале же XVI до половины XVII, колдунов тоже можно было встречать в палатах уголовных судов, только уже не в качестве сыщиков, а в качестве подсудимых, обреченных на костер или виселицу.

Если образованные люди тогдашнего общества, представители его, обращали такое серьезное внимание вообще на колунов и верили в возможность сношения их с нечистой силой, то что же сказать о необразованном большинстве? Как доверчиво оно смотрело и слушало их, и сколько под влиянием подобных людей сложилось народных легенд о заколдованных местах, о проклятых замках, где являются привидения, духи домов, мертвецы и т. под. К числу людей, усердно служивших распространению суеверий и предрассудков, можно отнести и знаменитых средневековых ученых, алхимиков и астрологов. Нельзя сказать, чтобы люди эти все без исключения обманывали из каких-либо корыстных целей, — всех их нельзя назвать недобросовестными лжецами, потому что большая часть из них слишком глубоко и искренне веровали в силу своих астрологических выкладок. Это были люди самообманутые. Они шли к истине, искали ее везде, но их слабый, еще детский ум плохо справлялся с теми тайнами, которые на каждом шагу этого поприща обильно подставляла ему природа. Средневековый ученый пугался и сбивался в области этих неразрешимых тайн: тела небесные были для него царями мира. которые правили судьбами людей, — его реторты казались ему источниками, из которых можно почерпать чудесные эликсиры, сохраняющие вечно жизнь и здоровье, претворяющие всякий металл в золото. Таинственность, какой прикрывался образ жизни этих ученых и уединенные кабинеты, загроможденные плавильными горнами, редкими растениями, засушенными чучелами, с атмосферой, пропитанной едкими испарениями от алхимических опытов, их таинственные книги, понятные только избранным, — все это распространяло в массах суеверное почтение и боязнь перед этими учеными. Да и сам ученый с его выцветшей физиономией, впалыми глазами, беспорядочной одышкой, казался для простолюдина чем-то выше обыкновенного человека, каким-то выходцем из другого мира. Досужее воображение пользовалось всяким поводом, чтобы создать какой-нибудь фантастический рассказ о посещении этого ученого темной нечистой силой, о чудесах, происходивших в его одиноком, таинственном кабинете. А о смерти этих ученых всегда ходили рассказы более или менее трагического характера; здесь непременно происходила осязательная борьба между духами за душу ученого.