Николай Либан - Истории просвещения в России (Бурсак в общественной жизни России середины XIX века) Страница 7

учениками медицинской школы доктора Бидлоо, первы­ми студентами русского университета, слушателями учи­тельской семинарии для народных училищ.

Духовное образование было доверено монахам-украинцам: они были наиболее тесно связаны со старозавет­ной стариной, с московским боярством, воспитывали уче­ников в духе покорности власти предержащей и деятель­но отстаивали петровские преобразования. В массе же духовенство представляло огромную касту жрецов, дер­жащих в повиновении и невежестве умы, что было страш­ным тормозом на пути развития страны. Правительство уничтожало боярскую оппозицию. Оппозиция постоянно использовала авторитет церкви в своих узко сословных интересах. Петр уничтожил патриаршество, заменив его духовной коллегией, что в какой-то степени гарантирова­ло от «мятежей и смущения в народе, который может по­мышлять, что патриарх есть второй государь-самодержец, равносильный или еще больше его»[31]. С уничтожением пат­риаршества и учреждением духовной коллегии был сделан решительный шаг к откровенному подчинению духовных властей власти светской. С этой поры над церковью уста­навливается власть обер-прокурора, «ока государева», на­блюдающего за деятельностью коллегии и направляюще­го ее в желательное для государства русло.

Естественно, духовное сословие оказалось в полной зависимости от государственной власти. Если в Москов­ской Руси церковь уже фактически была орудием в руках государства, то с петровских времен ее теократические притязания были окончательно уничтожены. Петровское правительство смотрело на духовенство как на резерв, удобный для различных государственных надобностей. На сословие налагались обязанности, ничего общего не име­ющие с церковной деятельностью: отбывание ночных караулов, явка на пожары, проведение переписи... Свя­щенникам давались поручения административного и по­лицейского характера, вплоть до того, что им вменялось в обязанность «объявлять» Преображенскому приказу или тайной канцелярии о «соблазнах», рассказанных мирянам на исповеди, как то: «измена или бунт на госу­даря, или на государство, или на фамилию его царского величества», или просто слова, «до высокой его импера­торского величества чести касающиеся или государству вредительные ». Ясно, как мало считалось петровское пра­вительство с церковным установлением[32], видя в духовен­стве не больше как род полиции. Если ко всему этому при­бавить налоговую политику: козловский оклад, поставка драгунских лошадей, адмиралтейская повинность и вве­дение особых податей и оброков взамен военной службы, то станет ясно, как сильно возросло новое обложение по сравнению с традиционными сборами, которыми исстари облагалось духовенство в виде окладного, неокладного и чрезвычайного сборов.

Духовное сословие, не будучи податным, несло це­лый ряд повинностей перед государством. Из касты жре­цов создавалась, благодаря обязательному обучению в школе, своеобразная «интеллигенция», послушная и ис­полнительная. Это сословие не испытывало особого вле­чения к наукам, но было поставлено перед необходимо­стью выбора: обратиться ли ему в податное сословие, ка­ким оно фактически оказалось в петровское время, хотя юридически это никак не было закреплено, или, преодо­лев все трудности школьного образования, стать учитель­ным сословием. Разумеется, оно избрало последний путь, и на протяжении ста пятидесяти лет боролось за то, что­бы стать сословием привилегированным. Единственным средством добиться желаемой цели была школа, грамот­ность, образование, столь необходимое для поднимающе­гося дворянского государства петровского времени.

С 1721 года прохождение школы для лиц, желаю­щих стать церковнослужителями, становится обязательным. Духовенство обращается в учительное сословие, что содействует его кастовости и замкнутости. Старая прак­тика выборности духовенства приходом исчезает или сво­дится к формальности, заполнение же церковнослужи- тельских мест всецело зависит от епархиального архиерея, который назначает на вакансии воспитанников своей школы. С тридцатых годов восемнадцатого столетия шко­лы при архиерейских домах превращаются в средние учеб­ные заведения и именуются духовными семинариями. К концу десятилетия духовные школы получили совер­шенно определенное направление. Меняется и характер духовных академий. Из свободной школы с различным со­словным контингентом они превращаются в сословные училища, пополняющиеся исключительно лицами, кон­чившими семинарию. Это не могло не отразиться на ха­рактере самой школы и на тех задачах, которые стояли перед ней. Ни для академий, ни для духовных семинарий не было еще уставов или учебных правил, кроме общих «регул», «Духовного регламента», заимствованных из Ки­евской академии. Известное единство преподавания и организации достигалось тем, что ректоры и наставники различных типов школ были почти исключительно вос­питанниками Киевской академии.

В конце XVIII века митрополит Платон проводит ряд реформ в духовной школе. Он стремится придать об­разованию большую стройность и систематичность, уде­ляя внимание богословским дисциплинам и сокращая предметы точного цикла. Митрополит Платон прекрас­но понимал межеумочное положение своего сословия. Близкий к придворным кругам, он видел, что верхний слой дворянства, который управлял всей страной, был более чем индифферентен к вопросам религии. Дворян­ская верхушка втайне радовалась унизительному поло­жению служителей культа, испытывая к ним чувство со­словного презрения, в то же время возлагала на них вос­питание пасомых в верноподданническом духе. Платон неоднократно давал понять правительству, что духовен­ство стоит на страже империи и выполняет охранитель­ную роль, которая под силу только образованному сосло­вию, он указывал на несоответствие между идеологиче­скими обязанностями этого сословия и его общественным положением. В конце концов екатерининское правитель­ство должно было приступить к реформам с целью упо­рядочения духовного образования и изыскания средств для улучшения быта сословия. Однако замыслы эти не были осуществлены, и только в 1795 году, опять-таки при непосредственном участии Платона, Синод решил раз­делить все семинарии на четыре учебных округа, подчи­нив их четырем академиям, для чего потребовалось пре­образовать петербургскую и казанскую семинарии в академии. Встал вопрос и о низших школах, о так на­зываемых духовных училищах. Практическое осуществ­ление эта реформа получила значительно позднее, при участии Сперанского - государственного секретаря пра­вительства Александра I. Идея создания нормальной школы для духовного сословия была развита им в до­кладе 1806 года «Об усовершенствовании духовных учеб­ных заведений». Широко используя факты из истории духовного образования в России и опираясь на личный опыт, Сперанский не столько раскрыл нелепые и дикие формы семинарского преподавания, сколько выдвинул смелый проект новой организации школы и дал новый характер содержанию учебных программ.

Из владимирской глуши он попал в Петербург для завершения образования в Главной семинарии при Алек сандро-Невской лавре. Здесь преподавались не только бо­гословские дисциплины, но также математика, опытная физика, механика, естественная история. Жадно впиты­вал он богатства науки, поражая своих учителей изуми­тельными способностями и обращая на себя внимание начальства, которое втайне готовило ему «клобучок» и архипастырскую карьеру. Трудно сказать, как сложилось бы его будущее, если бы не раздался властный окрик по адресу «князей церкви» князя Куракина, которому нуж­ны были трудолюбивые и способные чиновники. Сперан­ский мечтал обновить средневековую школу богатством энциклопедических знаний, которыми он сам в это время бредил. Будучи оставлен при семинарии преподавателем математики, он стремился разбудить у своих учеников пытливость ума и развить математическое мышление, чем так щедро был одарен сам. Став префектом семинарии, он приступает к чтению курса риторики, разрушая прежние, схоластические представления о предмете[33]. Вся его педа­гогическая деятельность ясно свидетельствует о том, что ему был понятен страшный вред непролазной схоластики в преподавании названного типа школы. Тогда-то и роди­лась мечта о коренной реформе, к осуществлению кото­рой он приступил значительно позднее. Естественно, перед ним вставала вся история школы, в которой он обу­чался, а затем преподавал сам.

Старейшее русское училище, открытое еще в 1721 году, было типичным учебным заведением того времени, со всеми схоластическими особенностями в системе пре­подавания и отборе дисциплин. Оно очень быстро разви­валось, отвечая запросам времени. Уже через четыре года училище получает наименование Славяно-греко-латин­ской семинарии, что словно подчеркивает близость к мос­ковской академии. К тридцатым годам окончательно стабилизируются его программы. Но уже в 1788 году учеб­ное заведение переживает новую реформу, оно объявля­ется главной семинарией, своего рода показательным учреждением для всех средних учебных заведений. В 1790 году на основе главной семинарии открывается академия. Таким образом, при Александро-Невской лавре создают­ся все звенья сословной школы: духовное училище, семи­нария, академия. В том же году владимирская семинария послала сюда своего лучшего воспитанника, восемнадца­тилетнего юношу Сперанского. Через два года он был уже ее преподавателем, а спустя пятнадцать лет приступил к реформе духовной школы.