Ольга Семенова - Повседневная жизнь современного Парижа Страница 8

Консьержку в 16-м округе в доме у моей подруги зовут Коринн Бьенаси. Эта худенькая блондинка с ясными голубыми глазами не любит слово «консьержка», предпочитая ему «смотрительница», но все остальное ей в этой профессии по душе. Уроженка севера (края шахтеров), она с гордостью говорит:

— Я внучка шахтера. И все наши родственники были шахтерами. А я долго работала секретарем у ветеринара. Но характер у него оказался такой, что я не выдержала. А уж я-то умею ладить с людьми. Тут мы с мужем и решили уехать поближе к солнцу. Мой муж — сущий ангел. Двадцать лет усовершенствовал дом и сразу согласился его продать и бросить насиженные места. Где еще найдешь такого? По дороге остановились в Париже — подменить на пару недель сестру. Она смотрительница в 11-м округе. Тут мне предложили место в этом доме, и я поняла, что задержусь в Париже до пенсии. Мне очень нравится моя работа. Никогда не чувствуешь себя одинокой. Мы все — большая семья. Мне уже предлагали место в другом доме, с большей квартиркой, но я отказалась, слишком уж привыкла к жильцам. Да и неважно, где человек живет, важно, что он делает. Можно бродить по двухсотметровому дому и чувствовать себя абсолютно несчастной из-за одиночества, а можно жить, как мы с мужем, на двадцати метрах и каждую минуту радоваться, потому что нас здесь любят и ценят!

Коринн вырастила четверых детей, с счастливым блеском глаз рассказывает о первой внучке, с нетерпением ждет вторую. Все карапузы жильцов называют ее Corinne-cadeau (Коринн-подарок). Каждое Рождество она покупает на свои деньги гостинцы, сладости и устраивает в своей чистенькой комнатке праздник для детей дома. Сперва они наряжают установленную в подъезде душистую елку, потом идут к Коринн «кутить» и так наедаются конфетами и пирожными, что об ужине в этот вечер не вспоминают.

— Почему я устраиваю этот праздник? — улыбается Коринн. — Да потому, что сколько себя помню, в нашей семье Рождество всегда было праздником детей. С подарками и Пэр-Ноэлем (Дедом Морозом). Сперва родители устраивали его для меня с братом. Потом я для своей ребятни. А теперь, когда они выросли, этим малышам. Чем была бы наша взрослая жизнь без детей? Дети — это святое.

Коринн работает за 800 евро в месяц и говорит о преимуществах своей работы следующее:

— Мало кто из молодых захочет работать за такую маленькую зарплату, но я не жалуюсь. Электричество и жилье бесплатные, в свободное время я могу погладить и прибрать у жильцов, получив лишние деньги. С нынешним кризисом все больше людей будет оставаться без работы. Нищета — рядом. Видели, сколько клошаров на улице? Один — молодой, худенький, всегда стоит возле магазина «Франпри». Я ему покупаю сандвич или бутылку молока. Как же он радуется! Главное в теперешней ситуации — оставаться добрыми друг к другу… Верующая ли я? Атеистка. Мои родители тоже атеисты. Посмотрите только, что творится теперь в мире во имя Бога! Но я уважаю всех, кто верит. Вы спрашиваете, есть ли у меня мечта? — Коринн удивленно приподнимает брови. — Да о чем же мне еще мечтать?! У меня все есть, и я очень счастлива!

…С годами консьержек становится меньше. С приходом евро жизнь подорожала. Шаржи (так называют во Франции сумму, ежеквартально выплачиваемую жильцами дальним родственникам наших жэков — сандикам) в некоторых домах достигают 500 евро в месяц с каждой квартиры. В список услуг, оказываемых сандиками, входят контроль техники здания, подогрев воды, отопление и, конечно, зарплата консьержей. Порой на очередном собрании жильцы решают упразднить этот дорогостоящий пост, заменив его услугами приходящих уборщиц. Пытаюсь представить себе, что произойдет, если такое случится в доме у моей подруги. Уехала «Коринн-подарок», нет рождественской елки, малыши загрустили, одиноким старикам не с кем перемолвиться словом. Дом осиротел… А если уедут наши португальские консьержи месье и мадам Рибейро? Закроется их квартирка, перестанет просачиваться из-под ее двери ранним утром горьковатый запах кофе, а вечером брандады из соленой трески — бессменного национального португальского блюда, не будет доноситься успокоительное позвякивание кастрюль, никто не встретит жильцов у подъезда, чтобы поделиться последними новостями:

— Месье Туше со второго этажа застрял в лифте, бедняга. Мы сразу позвонили в аварийную службу, приехали техники и его вызволили. Слава богу, сердечное лекарство было с ним. Шутка ли для восьмидесятилетнего человека просидеть целый час в темноте! К мадам ди Костанзо приходили судебные приставы, хотели описать мебель: ее внук (о-ля-ля, что за неразумный юноша!) опять не заплатил штрафы за превышение скорости. Мы им сказали, что никого нет дома, и они убрались! А мадам-то была дома! Но неужели мы ее выдадим этим кровопийцам?! Ваша дочурка уже вернулась из коллежа. Сегодня от нее, совсем как от нашей Каролины в 16 лет, попахивало табачком. Мы ей сделали внушение. Обещала больше не дымить. Вы не волнуйтесь, мадам, это у них у всех «глупый возраст», вот посмотрите, какой она станет умницей года через два!

…Опустел дом. Грустно и неуютно… Нет. Надеюсь, что, несмотря на подорожание и кризис, такое не произойдет и раса «самых больших болтунов» в Париже не вымрет.

Глава третья МЕТРО, МАШИНЫ И ВЕЛОСИПЕДЫ

История парижского метро началась в 1898 году. Землекопы взялись за лопаты, чтобы рыть туннели, работа спорилась, и уже к 1900 году открылась первая линия метрополитена, шедшая от Ворот Майо (Porte Maillot) до Венсеннских ворот (Porte de Vincennes). Благодаря этой ветке парижане смогли быстро добираться на спортивные состязания (был год Олимпиады), проводившиеся в Венсеннском лесу. Линии присвоили номер 1. Вскоре вторая линия соединила Ворота Дофин (Porte Dauphine) в 16-м округе с площадью Нации (Place de la Nation) в 11-м. Вначале опасались, что мало кто захочет спускаться в подземелье, но к 1901 году в метро побывало 55 миллионов парижан и туристов. С технической стороны парижское метро хорошо продумано. Меры безопасности были приняты после единственной страшной аварии, произошедшей 10 августа 1903 года. В тот день машинист Шедаль вел до отказа заполненный поезд. Заметив на станции Куронн валивший из туннеля густой дым, — на соседней станции Менильмонтан загорелся поезд без пассажиров, — Шедаль выскочил на перрон и закричал тремстам пассажирам: «Пожар! Выходите из вагонов! Надо срочно эвакуировать станцию!» Но заплатившие за проезд люди принялись скандировать: «Верните нам три су! Три су! Три су!» Тут короткое замыкание погрузило станцию во мрак Началась паника. Пассажиры выбежали из вагонов, по ошибке ринулись в сторону заполненного ядовитым дымом туннеля, многие задохнулись или были раздавлены толпой. Пожарные вытащили на улицу восемьдесят четыре тела. После этого руководство парижского метро поменяло деревянные вагоны на огнеупорные, установило на всех станциях аварийный свет и указатели выхода. Сегодня четырнадцать линий парижского метро пересекают весь город. Последняя, соединившая вокзал Сен-Лазар и Национальную библиотеку, была торжественно открыта 15 октября 1998 года. Кое-где метро слишком близко подходит к поверхности. Из-за этого 14 февраля 2003 года провалился на 15 метров в глубину находившийся над подземным туннелем двор начальной школы на улице Огюста Перрэ в 13-м округе. Хорошо, что накануне начались каникулы и никто не пострадал…

Билет для поездок по Парижу на метро и автобусах стоит 1 евро 60 евроцентов. Практичнее покупать сразу десяток (такой блок называют «карне») за 11 евро 60 евроцентов. В 1969 году появились загородные линии, так называемые RER. Внутри города они ничем не отличаются от метро, а за городом поезда выныривают из туннелей и несутся по предместьям. Цена на билет зависит от степени отдаленности предместья — все они разделены на восемь зон. Постоянно пользующиеся метро и RER приобретают абонементы «Оранжевая карта» и «Паспорт Навиго». С ними можно ездить по всем предместьям, и стоят они чуть больше 118 евро за квартал. Недельная «Оранжевая карта» для двух ближайших зон стоит 15 евро 70 евроцентов, для пяти зон — 30 евро 90 евроцентов… За исключением прелестных входов, придуманных архитектором Гектором Гимаром и сохранившихся на нескольких станциях (Сен-Мишель, Шатле-Ле-Аль), парижское метро некрасиво и дурно пахнет. Из-за покрывающего стены белого кафеля оно похоже на публичный туалет, а царящий запах дополняет сходство. С вонью руководящие работники метро недавно решили бороться и установили на 11 станциях освежители воздуха.

Выражение «метро — було — додо» («метро — работа — сон»), характеризующее повседневную жизнь среднего парижанина, возникло в столице, а потом распространилось по всей Франции. Метро открывается в 5.30 утра и быстро заполняется спешащими на работу людьми — каждый день в его невеселое чрево спускается четыре с половиной миллиона пассажиров. Надо отдать должное французской галантности: как бы ни было людно на перроне, толкучки нет, локтями никто деловито не работает, подошедший поезд штурмом не берется, да и в заполненном донельзя вагоне кажется, что невидимая тонкая стена стоит между пассажирами, так каждый из них старается не потревожить случайным прикосновением соседа или соседку. К десяти часам утра бурный человеческий поток иссякает, полупустые прохладные вагоны с комфортом развозят туристов, неработающих матерей семейств с малышами-дошкольниками и пенсионеров по их неспешным делам. В длинных переходах между станциями наигрывают знакомые мелодии бродячие музыканты всех национальностей. Здесь можно встретить квартет с прекрасным классическим репертуаром, бодрый украинский хор, русского гармониста с хватающими за душу «Подмосковными вечерами», аргентинских (будто только сейчас из пампасов) бородачей в ярких пончо, с банджо и бог знает какими экзотическими инструментами. Остановишься, бросишь монетку в плетеную корзиночку и вновь спешишь по продуваемому сквозняком переходу — дальше, дальше, а чудесная музыка долго звучит за спиной то ли напоминанием о прошедшем счастье, то ли обещанием грядущей радости… Сидят в переходах и попрошайки: румыны, цыганки в пестрых юбках и платках с постоянно спящими, опоенными какой-то гадостью младенцами, заученно просят милостыню монотонными голосами, тянут к прохожим руки в грязных подтеках.