Как читать литературу как профессор. Живое и увлекательное руководство по чтению между строк - Томас Фостер Страница 23

грозовой вечер (а я подозреваю, что до всеобщего освещения фонарями и неоном все грозовые вечера были чертовски темными) обладает целым миром атмосферы и настроения. У Томаса Харди, гораздо лучшего викторианского писателя, чем Эдвард Б.-Л., есть восхитительный рассказ "Три незнакомца" (1883), в котором осужденный (сбежавший), палач и брат сбежавшего сходятся в пастушьем доме во время крещенского праздника. Палач не узнает своего жертву (как и члены вечеринки), но брат узнает и убегает, что приводит к розыску и всеобщему веселью, и все это происходит в... ну, в общем, темную и бурную ночь. Харди не называет ее так, но ему очень нравится описывать в своем ироничном и отстраненном тоне дождь, обрушивающийся на незадачливых путников и заставляющий их искать убежище, где только можно; отсюда и появление наших трех джентльменов-звонарей. Библия никогда не отходит далеко от мыслей Харди, но я осмелюсь предположить, что, когда он пишет об этой буре, у него нет ни малейшего представления о Ное. Так почему же он приплетает сюда дождь?

Прежде всего, как сюжетный прием. Дождь заставляет этих людей встретиться в очень неудобных (и для осужденного, и для брата) обстоятельствах. Я иногда пренебрежительно отношусь к сюжету, но никогда не стоит сбрасывать со счетов его важность в принятии авторских решений. Во-вторых, атмосферность. Дождь может быть более таинственным, мутным, изолирующим, чем большинство других погодных условий. Туман, конечно, тоже хорош. А еще есть фактор страдания. Если есть выбор между альтернативами, Харди всегда сделает выбор в пользу того, чтобы сделать своих героев более несчастными, а дождь обладает более высоким коэффициентом несчастности, чем почти любой другой элемент нашей окружающей среды. При небольшом дожде и ветре можно умереть от переохлаждения на Четвертое июля. Нет нужды говорить, что Харди любит дождь. И, наконец, демократический элемент. Дождь падает как на справедливых, так и на несправедливых. Осужденный и палач оказываются в своеобразной связке, потому что дождь заставил каждого из них искать убежище. Дождь может делать и другие вещи, но именно по этим причинам, как мне кажется, Харди выбрал для своей истории хороший, злобный ливень.

Что еще? Во-первых, он чистый. Один из парадоксов дождя заключается в том, насколько чистым он бывает, когда идет, и насколько много грязи он может сделать, когда приземляется. Так что если вы хотите, чтобы персонаж очистился символически, пусть он идет под дождем, чтобы добраться куда-то. Он может преобразиться, когда доберется до места. Возможно, он также простудится, но это уже другой вопрос. Он может быть менее сердитым, менее растерянным, более раскаявшимся - все, что вы пожелаете. Пятно, которое было на нем, образно говоря, может быть удалено. С другой стороны, если он упадет, то будет покрыт грязью и, следовательно, еще больше запятнан, чем прежде. Вы можете получить и то, и другое, или и то, и другое, если вы действительно хороши. Однако проблема с очищением - это проблема с желаниями: нужно быть осторожным с тем, что желаешь, или, если уж на то пошло, с тем, что хочешь очистить. Иногда это приводит к обратному результату. В "Песне Соломона" Тони Моррисон дарит своей несчастной отвергнутой возлюбленной Агарь встречу с очищающим дождем. После того как ее давний любовник (и кузен - это очень неловко) Милкман бросил ее ради более "презентабельного" любовного интереса (с внешностью и особенно волосами, приближенными к "белому" идеалу), Хагар проводит день в отчаянии, покупая одежду и аксессуары, посещая салоны причесок и ногтей и вообще превращая себя в симулякр той женщины, которую, по ее мнению, хочет Милкман. Потратив все свои деньги и психическую энергию на это безумное погружение в фантастический образ, она попадает под ливень, который разрушает ее одежду, пакеты и прическу. Она остается со своими презираемыми, извращенными "черными" волосами и ненавистью к себе. Вместо того чтобы смыть с нее какую-то порчу, дождь очищает ее от иллюзий и ложного идеала красоты. Конечно, этот опыт разрушает ее, и вскоре она умирает от разбитого сердца и дождя. Вот такое благотворное влияние оказывают очищающие дожди.

С другой стороны, дождь также имеет восстанавливающее значение. В первую очередь это связано с его ассоциацией с весной, но Ной снова вступает в игру. Дождь может вернуть мир к жизни, к новому росту, к возвращению зеленого мира. Конечно, романисты, как водится, обычно используют эту функцию с иронией. В финале романа "Прощай, оружие" (1929) Хемингуэй, убив любовницу Фредерика Генри во время родов, отправляет убитого горем главного героя из больницы под дождь, как вы уже догадались. Умирать во время родов, которые также ассоциируются с весной, иронично, но дождь, который, как мы можем ожидать, должен быть живительным, еще больше усиливает иронию. Для Хемингуэя трудно добиться слишком высокой иронии. Так же и с "Мертвецами" Джойса. Ближе к финалу Гретта Конрой рассказывает мужу о большой любви всей своей жизни, давно умершем Майкле Фьюри, страдающем чахоткой мальчике, который стоял за ее окном под дождем и умер через неделю. Кто-то может возразить, что это просто правдоподобие: если действие происходит на западе Ирландии, то дождь почти обязателен. Несомненно, в такой точке зрения есть своя справедливость. Но в то же время Джойс сознательно играет на наших ожиданиях дождя как агента новой жизни и восстановления, потому что он также знает, что у нас есть другой, менее литературный набор ассоциаций с дождем: источник озноба, простуды, пневмонии, смерти. В образе мальчика, умирающего от любви, они сходятся и интригующе сталкиваются: молодость, смерть, восполнение, опустошение - все они бьются в фигуре бедного Майкла Фьюри под дождем. Джойс любит иронию примерно так же высоко, как Хемингуэй.

Дождь - главный элемент весны. Апрельские ливни действительно приносят майские цветы. Весна - это сезон не только обновления, но и надежды, новых пробуждений. Если вы поэт-модернист и поэтому склонны к иронии (заметили, что я еще не упоминал модернизм, не прибегая к иронии?), вы можете поставить эту ассоциацию с ног на голову и начать свое стихотворение со строки вроде "Апрель - самый жестокий месяц", что и делает Т. С. Элиот в "Пустой земле". В этом стихотворении он обыгрывает наши культурные ожидания весны, дождя и плодородия; более того, читателям даже не нужно спрашивать, делает ли он это намеренно, поскольку он очень продуманно снабжает нас примечаниями, говорящими о том, что он делает это намеренно. Он даже сообщает нам, какое исследование по романтике он использует: Джесси Л. Уэстон "От ритуала к романтике" (1920). В своей книге Уэстон рассказывает о мифологии Короля-Рыбака, частью которой