Текст Достоевского. Историко-филологические разыскания - Петр Александрович Дружинин Страница 36

Исключение составляла постепенная, от переиздания к переизданию, замена устарелых, разговорных и просторечных словоформ современными и литературными, но проводилась она в каждом отдельном издании непоследовательно, с разного рода несогласованными решениями и упущениями[322].

На наш взгляд, такая точка зрения в корне неверна. И не только потому, что источник «1875» вовсе не представляет собой совокупность правки предыдущих изданий: как мы показали, в нем игнорируется правка двух изданий – «1862(1) – III» (Первой части с цензурным разрешением «21 июля 1862») и полного «1865» (издание Ф. Т. Стелловского). Однако намного более серьезного опровержения требует утверждение об отсутствии на протяжении полутора десятков лет у автора «Записок из Мертвого дома» «заметных сдвигов в идейно-содержательных или художественных установках или намерениях» относительно текста своего произведения; то есть исследователи объясняют отсутствие серьезных изменений при переизданиях «Записок из Мертвого дома» тем, что Ф. М. Достоевский не считал нужным корректировать их текст. И здесь мы уже возвращаемся к тому, о чем говорили выше применительно к отношениям писателя и цензуры.

То есть мы вновь предложили бы задуматься о следующем: а мог ли Ф. М. Достоевский вносить какие-либо серьезные изменения в текст «Записок из Мертвого дома», если бы у него произошли «заметные сдвиги в идейно-содержательных или художественных установках или намерениях»? В действительности, как мы полагаем, такой свободы писатель попросту не имел.

Как мы уже упоминали, Ф. М. Достоевский всегда старался идти по пути наименьшего цензурного сопротивления, осознавая материальный ущерб даже от задержки какого-либо издания (не говоря уже о полном его запрещении). Так было и в случае с «Записками из Мертвого дома»: после первой публикации всегда подавался в цензуру ранее печатавшийся текст, то есть уже прежде одобренный цензурой как минимум дважды (при предварительной цензуре рукописи и затем при выдаче билета на выход издания в свет).

Документально известно и то, что Ф. М. Достоевский, стараясь избегать лишних неприятностей, в принципе предпочитал предварительную цензуру – «он дорожил тем относительным покоем, на пользование которым он мог вполне рассчитывать при отсутствии, в цензурном отношении, ответственности»[323]. Безусловно, даже и опубликованный ранее текст не был в ту эпоху гарантией цензурного благоволения, особенно если речь о повторе журнальных публикаций отдельными изданиями, что мы и видим по самоцензуре писателя в виде пропуска главы «Товарищи»: он не стал настаивать на ее включении в окончательный текст «1875».

Исходя из сказанного, никаких серьезных вмешательств в окончательный текст произведения, сравнительно с поданным в предварительную цензуру, на этапе верстки и корректур не было возможно в принципе. Причина же состояла еще и в том, что после данного предварительной цензурой разрешения и затем отпечатания типографией тиража готового издания фактор типографии подавал в Петербургский цензурный комитет несколько экземпляров (в 1870-е годы – восемь), цензор сравнивал исходный наборный экземпляр (на которое было получено разрешение предварительной цензуры) с уже отпечатанным, и только после этой формальной (или не формальной) сверки выдавал «билет на выход» издания, после чего типография имела право на выдачу тиража заказчику, и таким образом книга выходила в свет. И именно по этой причине, а вовсе не из нежелания Ф. М. Достоевского вносить более серьезные изменения в текст, мы не видим в переизданиях «Записок из Мертвого дома» каких-либо принципиальных нововведений. Правка же корректурного характера – то есть орфографическая, пунктуационная и т. п. – никакого внимания цензуры не привлекала, оставаясь в то время неминуемым следствием набора и корректур. Так что Ф. М. Достоевский действовал именно в этих, достаточно узких рамках.

В очередной раз зададимся вопросом: сам ли писатель вносил изменения в текст? Приведем рассказ М. А. Александрова, метранпажа типографии, в которой печатался «Дневник писателя»:

Цензор Николай Антонович Ратынский, цензуровавший «Дневник» почти все время его издания, говаривал Федору Михайловичу в шутку, что он не цензурует его, а только поправляет у него слог. Это значило, что иногда, вместо того чтобы вымарывать что-либо неудобное просто цензорскою властью, он заменял одно слово другим и тем смягчал выражение фразы[324].

Впрочем, в случае с «Записками из Мертвого дома» мы практически уверены, что кроме самого первого издания в «Русском Мире» и во «Времени», которые испытали в полной мере давление цензуры, остальные издания этого сочинения выходили без вмешательств. Единственное, что в изданиях «1862(2)» и «1875» была изъята глава «Товарищи». Однако в первом случае, когда печаталось издание А. Ф. Базунова, эта глава еще не была напечатана вовсе, и добавление ее в «1862(2)», по-видимому, было невозможно в силу корыстного интереса «Времени» напечатать ее самостоятельно. Что же касается издания «1875», то писатель, издавая книгу без предварительной цензуры, вероятно, даже не рискнул включать эту главу: как говорил сам Ф. М. Достоевский, «выходя без цензора, надо самому быть цензором»[325].

Отдельным и важным обстоятельством, которое отразилось на переизданиях «Записок из Мертвого дома», является и орфографическая специфика, даже политика «Времени». Как писал в 1861 году корректор журнала К. К. Сунгуров, в типографии Э. Праца его ознакомили «с теми немногими ортографическими особенностями, которые исключительно принадлежат „Времени“ (напр. потому что писать слитно, в прилагательных муж. р. в родительном ед. ч. писать ого вместо аго, если ударение находится на предпоследнем слоге, и друг.)»[326]. А всякая подобная специфика неминуемо должна была впоследствии, при переизданиях, подвергнуться принудительной нормализации. И опять же в данном случае мы говорим о вмешательстве не самого Ф. М. Достоевского, а наборщиков и корректоров тех типографий, в которых печатались «Записки из Мертвого дома».

2. Существовал ли единый «наборный оригинал» для изданий «1865» и «1875»

В. Д. Рак в работе «Становление текста „Записок из Мертвого дома“» вводит в текстологическую историю этого произведения некий «экземпляр» издания А. Ф. Базунова («1862(2)»), который был использован при подготовке издания «1865», а затем и «1875». По-видимому, предполагая, что на фоне очень многочисленной правки редакционного свойства, характерной для издания Ф. Т. Стелловского («1865»), существовала и та часть правки, которую вносил сам Ф. М. Достоевский в печатный экземпляр «1862(2)» перед отдачей Ф. Т. Стелловскому:

Немногочисленные мелкие изменения, сделанные Достоевским, были им помечены в экземпляре 1862(2), предназначавшемся служить наборным оригиналом. Большинство из них пришлись на первую часть <..> По окончании в типографии работы с переданным туда экземпляром 1862(2) он был возвращен Достоевскому, хранился у него десять лет и в 1875 г. был использован