Подлинная история Константина Левина - Павел Валерьевич Басинский Страница 44

[о]: Для того чтобы предпринять что-нибудь в семейной жизни, необходимы или совершенный раздор между супругами, или любовное согласие. Когда же отношения супругов неопределенны и нет ни того, ни другого, никакое дело не может быть предпринято. Многие семьи по годам остаются на старых местах, постылых обоим супругам, только потому, что нет ни полного раздора, ни согласия.

«Каренинская» часть романа имеет закрытый финал. Анна бросается под поезд, Вронский уезжает на войну с желанием погибнуть. А вот «левинская» часть имеет как раз открытый финал. С Левиным происходит духовный переворот, который именно в конце создания «Анны Карениной» происходит с самим Толстым. Этому перевороту предшествует описание счастливой жизни Кити и Левина, являющейся как бы антитезой несчастного союза Анна и Вронского. Но это весьма зыбкое счастье.

[о]: Всю эту весну он был не свой человек и пережил ужасные минуты.

«Без знания того, что я такое и зачем я здесь, нельзя жить. А знать я этого не могу, следовательно нельзя жить», – говорил себе Левин.

«В бесконечном времени, в бесконечности материи, в бесконечном пространстве выделяется пузырек-организм, и пузырек этот подержится и лопнет, и пузырек этот – я».

Счастливый человек не будет читать Шопенгауэра и не будет прятать от себя веревки, чтобы не повеситься…

Счастливого человека не будут одолевать те унылые мысли, которые одолевают Левина после возвращения с женой и ребенком в родное Покровское…

[о]: Жить семье так, как привыкли жить отцы и деды, то есть в тех же условиях образования и в тех же воспитывать детей, было, несомненно, нужно. Это было так же нужно, как обедать, когда есть хочется; и для этого так же нужно, как приготовить обед, нужно было вести хозяйственную машину в Покровском так, чтобы были доходы. Так же несомненно, как нужно отдать долг, нужно было держать родовую землю в таком положении, чтобы сын, получив ее в наследство, сказал так же спасибо отцу, как Левин говорил спасибо деду за все то, что он настроил и насадил. И для этого нужно было не отдавать землю внаймы, а самому хозяйничать, держать скотину, навозить поля, сажать леса.

Нельзя было не делать дел Сергея Ивановича, сестры, всех мужиков, ходивших за советами и привыкших к этому, как нельзя бросить ребенка, которого держишь уже на руках. Нужно было позаботиться об удобствах приглашенной свояченицы с детьми и жены с ребенком, и нельзя было не быть с ними хоть малую часть дня.

И все это вместе с охотой за дичью и новой пчелиной охотой наполняло всю ту жизнь Левина, которая не имела для него никакого смысла, когда он думал.

В этом отрывке слово нужно повторяется восемь раз, и это наводит на печальные мысли. Какое же это счастье, если для него что-то нужно делать, хотя делать этого совсем не хочется? Какая же это счастливая жизнь, если не видишь в ней никакого смысла?

Жизнь Анны после возвращения с Вронским из Италии была ужасна и мучительна для нее. Она развязала свое постыдное положение решительным поступком. И это, по крайней мере, был трагический конец трагического романа, а в трагедии есть своя красота. В жизни Кити и Левина тоже есть своя красота, но она существует исключительно в глазах Кити, и здесь ее пути с мужем расходятся именно в тот момент, когда вроде бы все ими сделано для достижения полной семейной гармонии. Все пазлы собраны и сложились в прекрасную картину в глазах Кити. Но – не Левина.

Здесь мы начинаем понимать, почему жене Толстого не нравился образ Левина. Конечно, не потому, что он – минус талант. Дело в том, что жена Толстого читала не только ранний дневник своего мужа, но и дневник начала семейной жизни в Ясной Поляне, когда «неутомимая Sophie», как называла ее бабушка, всеми силами старалась устроить их с мужем яснополянский рай.

«Работать не могу. Нынче была сцена. Мне грустно было, что у нас всё, как у других. Сказал ей, она оскорбила меня в моем чувстве к ней, я заплакал…»

«Мне становится тяжела эта праздность. Я себя не могу уважать… Мне всё досадно и на мою жизнь, и даже на нее. Необходимо работать…»

«Я очень был недоволен ей, сравнивал ее с другими, чуть не раскаивался, но знал, что это временно, и выжидал, и прошло…»

Мысли о Боге и своем отношении к Нему приходят к Левину, когда он стоит на террасе один и смотрит на звезды. Но это еще не финал «левинской» части романа. На террасу выходит Кити…

[о]: – А, ты не ушел? – сказал вдруг голос Кити, шедшей тем же путем в гостиную. – Что, ты ничем не расстроен? – сказала она, внимательно вглядываясь при свете звезд в его лицо.

Но она все-таки не рассмотрела бы его лица, если б опять молния, скрывшая звезды, не осветила его. При свете молнии она рассмотрела все его лицо и, увидав, что он спокоен и радостен, улыбнулась ему.

«Она понимает, – думал он, – она знает, о чем я думаю. Сказать ей или нет? Да, я скажу ей». Но в ту минуту, как он хотел начать говорить, она заговорила тоже.

– Вот что, Костя! Сделай одолжение, – сказала она, – поди в угловую и посмотри, как Сергею Ивановичу все устроили. Мне неловко. Поставили ли новый умывальник?

– Хорошо, я пойду непременно, – сказал Левин, вставая и целуя ее.

«Нет, не надо говорить, – подумал он, когда она прошла вперед его. – Это тайна, для меня одного нужная, важная и невыразимая словами».

В черновике финала романа эта сцена выглядит несколько иначе:

[ч]: Вечером, когда он остался один с женой, он начал было ей рассказывать свое религиозное чувство, но, заметив ее холодность, тотчас же остановился.

Вот так…

«А, ты не ушел? – сказал вдруг голос Кити…» Кити, он уйдет! Рано или поздно, но твой Левин тоже уйдет, как ушел Толстой в конце жизни. Единственным аргументом против этого грустного финала «левинского» романа может служить фраза Фета, что Левин «не поэт».

То есть не решится на этот отчаянный поступок.

Только на это и остается надеяться бедной Кити.

Глава девятая

Левин и смерть

В романе все главы пронумерованы, но не имеют названия. И только одна глава пятой части