Оливер Сакс - Галлюцинации Страница 30

Иногда содержанием галлюцинаций были неприятные запахи или тактильные ощущения – например она чувствовала, как под ногами «…колеблется земля. Иногда я даже спрашивала у людей, не началось ли землетрясение».

Иногда у больной бывают дежавю и жамевю, и это вызывают у нее сильное беспокойство:

«Я помню, что впервые это произошло, когда я однажды посмотрела на здание, мимо которого я проходила сотни раз, и подумала, что мне незнакомы его цвет и форма. Потом я оглянулась и поняла, что это место мне совершенно незнакомо. Я потеряла ориентацию и не знала, куда мне идти. Точно так же я иногда не узнаю свой собственный дом, но при этом я знаю, что я дома. Но я научилась терпению, так как знаю, что это состояние продолжается не более двадцати – тридцати секунд».

Эми подметила, что припадки чаще всего случаются либо при пробуждении, либо при засыпании. Иногда она видит висящих под потолком «голливудских инопланетян». Выглядит все это как неуклюжая попытка снять фильм о пришельцах, которые похожи на пауков в шлемах.

Эми подчеркивает, что эти образы не имеют никакого отношения к тому, что с ней происходит, не вызывают никаких ассоциаций или эмоций. «Они не заставляют меня о чем бы то ни было задуматься, – говорит она. – Они как не имеющие никакого значения сновидения, как случайные, мелькающие образы».

Стивен Л., обаятельный приветливый человек, пришел ко мне на консультацию летом 2007 года. Он принес с собой семнадцать страниц убористого машинописного текста – свою, как он выразился, «нейроисторию», извинившись за такую «графоманию». Стивен рассказал, что его проблемы начались тридцать лет назад, после ДТП, в котором его машину отбросило на обочину, а сам он сильно ударился головой о ветровое стекло. Он получил сотрясение мозга, от которого полностью оправился через несколько дней. Два месяца спустя у больного начались кратковременные эпизоды дежавю: ему начинало казаться, что все, что он переживает, делает, думает и чувствует, он уже когда-то переживал, делал, думал и чувствовал. Поначалу эти эпизоды ему даже нравились, «как легкий бриз, освежающий лицо», но прошло несколько недель и эти приступы стали беспокоить больного по тридцать – сорок раз в день. Однажды, чтобы доказать себе, что эти ощущения не более чем иллюзии, он исполнил перед зеркалом в ванной нечто вроде горской шотландской пляски. Стивен знал, что никогда в жизни не исполнял этот танец, но тем не менее само действие казалось ему до боли знакомым.

Приступы стали не только более частыми – усложнилось и их содержание; дежавю стали лишь началом «каскада», как выразился больной, других переживаний, которые, начавшись, неумолимо развертывались дальше. За приступами уже виденного последовали приступы леденящей или, наоборот, жгучей боли в груди, потом начались нарушения слуха – звуки стали казаться чересчур громкими, реверберирующими, эхом отдававшимися в ушах. Он мог услышать знакомую песню, которая звучала так явно, будто ее исполняли в соседней комнате, причем это было знакомое исполнение. Например, больной мог услышать песню Нила Янга «После золотой лихорадки», как ее пели в прошлом году на концерте в колледже. После этого Стивен ощутил пикантный пряный запах и «соответствующий запаху вкус».

Однажды больному приснилось, что у него началась одна из его аур, и, проснувшись, он понял, что это действительно так. Но на этот раз к обычному каскаду присоединилось нечто вроде раздвоения личности – больному казалось, что он поднялся вверх и смотрит на свое собственное тело как будто из открытого окна в потолке. Это видение было реальным и пугающим. Пугающим было понимание того, что мозг все больше и больше поражается болезнью, а ситуация окончательно выходит из-под контроля.

Тем не менее больной никому не рассказывал о своих ощущениях до Рождества 1976 года, когда у него впервые случился большой эпилептический припадок с судорогами. В тот момент больной находился в постели с девушкой, и она рассказала ему об этом. Стивен проконсультировался с неврологом, и тот подтвердил, что у больного имеет место височная эпилепсия – возможно, как следствие черепно-мозговой травмы, полученной во время дорожного происшествия. Больному были назначены противосудорожные лекарства, сначала одно, потом несколько, но его продолжали беспокоить галлюцинации, а один-два раза в месяц случались и большие судорожные припадки. Стивен принимал разнообразные лекарства в течение тринадцати лет без существенного эффекта, и в конце концов обратился к другому неврологу, чтобы обсудить вопрос о возможном хирургическом лечении.

В 1990 году Стивену сделали операцию – удалили эпилептический очаг в правой височной доле. После операции ему стало настолько лучше, что он решил прекратить прием противосудорожных средств. Но случилось несчастье: Стивен снова попал в ДТП, после чего припадки возобновились. Лекарства снова оказались неэффективными, и в 1997 году Стивен перенес еще одну, более обширную операцию. Несмотря на это, он продолжает принимать противоэпилептические лекарства, которые не способны предупредить развитие некоторых симптомов, которые он мне описал:

«Самым интригующим ощущением, которое возникло в начале 2000 года, стало ощущение, что я одновременно нахожусь в двух местах сразу. Я совершенно отчетливо понимал, что живу и дышу здесь и сейчас – в середине февраля 2000 года, – но умственно и физически я одновременно находился и в 1975 году. Это ощущение преследовало меня целый день.

К этим симптомам летом 2008 года прибавился еще один. Я начал слышать свои собственные глаза. Стоит мне отвести взгляд вправо или влево, как я немедленно слышу отрывистый звук, словно я повернулся на «бобовом пуфе» или как будто кто-то резко ударил по оркестровой тарелке. Эти звуки я слышу до сих пор. А когда я сильно устаю, то начинаю слышать где-то в основании черепа глухие удары».

Стивен считает, что после начала эпилепсии в его личности произошла «метаморфоза», что он стал «более духовным и начал проявлять большую склонность к творчеству и художественному мышлению». Стивен думает, что теперь им руководит ставшая чрезмерно активной «правая сторона» (как он ее называет) мозга. В частности, музыка приобрела в его жизни бо́льшее значение. После колледжа Стивен бросил играть на губной гармошке, но теперь, когда ему за пятьдесят, ежедневно часами играет на ней как одержимый. Иногда он также часами пишет или рисует. Личность его теперь имеет черно-белый характер: он живет по принципу «все или ничего». Он либо с головой погружается в какое-либо занятие, либо проводит время в полной праздности. В последнее время Стивен стал вспыльчивым и легко впадает в ярость. Однажды, когда его на улице подрезал какой-то водитель, Стивен швырнул в его машину канистру, а потом набросился на обидчика с кулаками. (Вспоминая тот эпизод, Стивен считает, что это, наверное, был очередной припадок.) Несмотря на заболевание, Стивен Л. продолжает успешно работать в области медицинских исследований, оставаясь творческой личностью, умным и интересным человеком.

Говерс и его современники не могли оказать существенной помощи пациентам, страдавшим генерализованными и парциальными судорожными припадками. Для лечения врачи в то время назначали седативные препараты, например бром[56]. Многие больные, особенно страдавшие височной эпилепсией, считались неизлечимыми вплоть до введения в медицинскую практику (в 30-е годы) первых противосудорожных лекарств. Но даже после этого в большинстве тяжелых случаев медикаментозное лечение оказывалось неэффективным. В те же 30-е годы появились более радикальные хирургические методы лечения эпилепсии, разработанные блестящим американским нейрохирургом Уайлдером Пенфилдом, работавшим в Монреале, и его коллегой Гербертом Джаспером. Для того чтобы удалить эпилептический очаг, нужно было определить его локализацию, для чего Пенфилду и Джасперу пришлось картировать кору височной доли больного, когда он находился в сознании. (Вскрытие черепной коробки, трепанацию черепа можно выполнить под местной анестезией, а манипуляции на ткани мозга безболезненны и могут выполняться без обезболивания.) В течение двадцати лет с использованием «Монреальской процедуры» было выполнено более пятисот операций по удалению очага в височной доле у больных парциальными эпилептическими припадками. У этих больных судорожные припадки отличались невероятным разнообразием симптоматики, но приблизительно у сорока больных наблюдали явление, которое сам Пенфилд называл «экспериментальным припадком». Во время операции у больного возникали отличающиеся почти галлюцинаторной яркостью воспоминания, приводившие к «удвоению» сознания: больной мог одновременно чувствовать себя лежащим на операционном столе в монреальской клинике и едущим верхом по лесу. Систематически исследуя открытые участки мозга стимулирующими электродами, Пенфилд обнаруживал точки, стимуляция которых вызывала внезапные непроизвольные ответы – экспериментальные припадки[57]. Удаление этих очагов приводило к исчезновению подобных припадков, но не влияло на память. Пенфилд описал множество примеров экспериментальных припадков: