Виолетта Гайденко - Западноевропейская наука в средние века: Общие принципы и учение о движении Страница 14

Римским влиянием в значительной мере определяется и характер образования в период раннего средневековья. Правда, христианизация римского общества в последние века Империи внесла большие коррективы в дело воспитания. Главная задача христианских воспитателей, как она представлена в сочинениях Августина, посвященных вопросам воспитания, заключалась в том, чтобы заменить дух языческой гражданственности духом христианского благочестия. Августин озабочен тем, чтобы образование стало научением правильной жизни, т.е. жизни по евангельским заветам. Эта задача духовного воспитания, выдвигаемая с ранних времен христианства, будет руководящим принципом образования в средневековых школах.

Но в период после германских завоеваний к этому присоединяется элементарная просветительская задача. Условием передачи христианской культуры германским народам, которые заселили территории Римской империи, как бы влились в нее и стали ее наследниками (недаром ведь германские императоры на протяжении столетий именовали себя Римскими императорами), стало обучение их латинскому языку. Римская церковь берет на себя обязанности учителя начальной школы: учить говорить, читать и писать по латыни или хотя бы только читать, едва понимая смысл прочитанного. Эта минимальная, но трудно выполнимая задача выходит на первый план, оттесняя проблемы собственно религиозного воспитания.

В школах в начале средневековья обучают, в общем, тому же, чему учили и в римских школах (сфера образования всегда отличается консерватизмом). Несмотря на изменение общественных установок, сохраняющиеся Программы и учебники еще долго диктуют прежние нормы образования.

Круг дисциплин ограничивался «свободными искусствами» (artes liberates, включающими тривий: грамматика, риторика и логика, или диалектика (их называли искусствами формальными — artes formales), а также квадривий: арифметика, музыка, геометрия и астрономия (искусства реальные — artes reales). Традиция обучения этим семи дисциплинам восходит, видимо, еще ко временам греческой философии классического периода, о чем свидетельствует хотя бы их членение на три логические и четыре математические. Первые три восходят к направлению, идущему от досократиков через Платона к Аристотелю, — направлению, придающему особую значимость выявлению логических принципов философского размышления. Грамматика и логика рассматриваются в его рамках в качестве основных инструментов исследования онтологических структур. Поэтому важность их изучения не подлежит никакому сомнению. Трехчленное деление науки о языке, понимаемой как наука о средствах выражения, с одной стороны, мысли, а с другой — законов бытия, зафиксировано в сочинениях Аристотеля (Категории, Топика, Аналитики), и эта трехчленка на много столетий останется в системе школьного обучения.

Что касается четырех математических дисциплин, то источник их, несомненно, пифагорейская или пифагорейско-платоновская онтология, ибо Платон, которому принадлежит ведущая роль в создании логической онтологии, соединяет ее затем с числовой онтологией пифагорейцев. Эту линию продолжает впоследствии неоплатонизм. Пифагорейская онтология предполагает четыре математические дисциплины как ступени к познанию Единого, т. е. к высшему знанию. Из этих четырех высшей и главенствующей является арифметика — учение о числе как таковом; затем следуют музыка — учение о гармонии; геометрия — учение о протяжении и, наконец, астрономия — учение о космосе, так сказать, о гармонии протяженного мира. Влияние этой традиции столь сильно, что даже в века наибольшего упадка математических наук и самого малого распространения математических знаний школьные программы провозглашают квадривиум как необходимую составляющую образования.

Но несмотря на высокий статус математических дисциплин, в образовательном цикле на первое место выдвигаются дисциплины тривия. В Риме этому способствовало то значение, которое придавалось владению словом в государственных и общественных делах. Впоследствии важность словесных искусств определялась выдвинутой христианством задачей религиозной проповеди. В эпоху раннего средневековья приоритет тривия мотивируется также большей доступностью латинских литературных источников, с одной стороны, и бедностью математического наследства — с другой. Обучение грамматике и риторике на протяжении всего средневековья. Идет на основе традиционного канона, составленного из сочинений классической латинской литературы, в котором христианство лишь подчеркнуло и усилило нравственно-назидательную струю.

Начальная ступень образования сводилась к изучению азбуки, чтению на латыни и заучиванию псалтыри; затем шло письмо; большое место в начальном образовании занимало пение.

Средняя ступень включала тривий и квадривий. Изучение грамматики шло по учебнику римского учителя грамматики Доната, а затем по книге Присциана с одновременным чтением латинских, в основном языческих, авторов. Выбор чтения не играл особой роли, потому что акцентировалась не содержательная, а грамматико-лингвистическая сторона дела[20]. Щелью обучения было приобретение как можно большего запаса латинских слов и выражений и усвоение правильных грамматических форм. Высшим достижением было сочинение стихов по латыни — dictamen metricum.

Занятия риторикой включали, как правило, лишь dictamen prosaicum. Это было, как пишет немецкий историк Ф. Шпехт, «искусство составлять в образцовом виде письма, грамоты и вообще акты делового и правового характера… Письменные упражнения в деловом стиле составляли главную часть того, что носило в школах название занятий риторикой… Так как в тогдашних письмах и грамотах приходилось толковать по большей части о вопросах правового порядка, то ученикам вместе с техникой делового стиля приходилось сообщать и некоторые необходимые для деловых людей юридические сведения» [152, 117—120]. Читалось также сочинение Цицерона «Об изобретении» (De inventione).

Логика преподавалась в основном по сочинениям Боэция[21].

Обучение арифметике начиналось с искусства счета. Затем вводились основы учения о числе по «Арифметике» Боэция, которая представляла собой популярное изложение предмета, предназначенное для того, чтобы знакомить новичка с наиболее выдающимися результатами в теории чисел. Изложение строилось так, чтобы свойства чисел, представлялись удивительными или даже чудесными. Большое внимание в ней уделялось определениям и классификации чисел, свойствам четных и нечетных чисел, простых и составных, элементам учения о пропорциях.

Следует иметь в виду,- что в ранний период из зрения о числе преподавались обычно лишь элементы. Искусство счета, обучение расчетам и решению задач составляло ядро курса арифметики[22].

Главным приложением расчетной арифметики были календарные расчеты, центральным пунктом которых являлось исчисление пасхалии. Календарные расчеты составляли по существу предмет астрономии.

Вычисление даты пасхи и других переходящих праздников, необходимое для поддержания церковной жизни, связано с известными трудностями. Необходимо, чтобы пасха приходилась на первое воскресенье после полнолуния, первого начиная со дня весеннего равноденствия. Периодичность повторения фаз луны по лунному календарю — 19 лет; периодичность повторения даты определенного дня недели в солнечном календаре — 28 лет. Дни пасхи перемещаются в календаре в некоторой последовательности, зависящей и от солнечного, и от лунного календарей. Во всяком случае, эти расчеты требовали сохранения в школьном курсе сведений о способах деления времени, о различии солнечного и лунного календарей, о солнцестоянии и равноденствиях, о движении планет и знаках Зодиака, т. е. элементов собственно астрономии.

Эти проблемы нашли свое обсуждение в работе ирландского монаха Бэды Достопочтенного «О временах» (De temporibus), написанной в 703 г., и более обстоятельном сочинении «О счете времени» (De temporiim ratione), появившемся в 725 г. Здесь эти проблемы отчетливо сформулированы и разобраны в ясной и доступной форме. Однако Бэда обсуждает не только проблемы календаря, но и способы летосчисления, хорошо сознавая необходимость наведения порядка в хронологии, находившейся в его время в хаотическом состоянии.

Третьим компонентом в квадривиуме была музыка. Теория музыки преподавалась по пяти книгам Боэция «О музыке» (De musica). Но практически главное внимание уделялось пению. Оно было обязательной составляющей богослужения, и потому ему в школах уделяли очень много внимания наряду с обучением латыни. Хор непременно был в каждой школе, и глава школы — схоластик — одновременно являлся также руководителем хора[23]. Для наблюдения за соборным хором некоторые капитулы стали учреждать должность кантора. Чаще всего должности схоластика и кантора вверялись одному лицу. В некоторых школах пение вообще оказывалось главным из всех занятий и вытесняло другие[24].