Рафаил Нудельман - Прогулки с Билией Страница 20

Этот принцип намертво связывает проблему Кумрана с проблемой свитков Мертвого моря. Между тем свитки, подобные кумранским, а также отличные от них, но тоже содержащие древние тексты, и просто документы той давней эпохи (письма, записки, долговые обязательства и тому подобное), которых нет в Кумране, были найдены и во многих других местах вокруг Мертвого моря. Это громадное на сегодняшний день палеографическое наследие отражает духовную и бытовую действительность Иудеи на переломе тысячелетий, и многим ученым представляется, что свитки Мертвого моря следует изучать именно на этом фоне, а не в шорах «протохристианского» подхода. Освобожденная при этом от проблемы свитков проблема Кумрана предстает в совершенно ином свете. Об этом первым заговорил еще в 1984 году упомянутый выше профессор Голб. По его меткому наблюдению, тот случайный порядок, в котором одна за другой обнаруживались Кумранские рукописи, сильно повлиял на толкование всей кумранской проблемы, потому что в числе первых были найдены некоторые свитки «протохристианского» или, во всяком случае, ессейского содержания, и это сразу же склонило исследователей сосредоточиться на ессеях как «главных подозреваемых» в авторстве всех Кумранских рукописей вообще. Однако, по мнению Голба, знаменитые свитки Кумрана имеют не ессейское, а совсем иное происхождение, а сам Кумран никогда не был «монастырем ессеев». Статья Голба положила начало целому ряду новых гипотез, выдвинутых другими учеными для решения загадок Кумрана, и можно, не очень преувеличивая, сказать, что неканонические толкования этих загадок сегодня конкурируют с каноническими на равных.

Займемся самим Кумраном, отдельно от пресловутых «свитков». По другому меткому замечанию, которое принадлежит археологу Дэйвиду Стаей, на взгляды многих археологов — в особенности тех, кто первыми начали раскопки в Кумране, — тоже повлияло некое случайное обстоятельство, а именно то, что во времена первых раскопок (как, впрочем, и сейчас) Кумран выглядел глухим, заброшенным уголком пустыни, далеким от всех центров цивилизации, и потому мог показаться идеальным местом для группы людей, которые хотели «уйти от мира» в аскезу, отшельничество и изучение Торы. Однако более поздние археологические исследования в этих местах показали, что в последние века до нашей эры — те самые, которыми датируются Кумранские рукописи, — Кумран выглядел совершенно иначе.

Результаты этих исследований рисуют такую картину. Во II веке до н. э. Кумран находился на скрещении торговых и военных путей, всего в 12 километрах (3 часа неспешной ходьбы вдоль низкого берега Мертвого моря) от огромного Хасмонейского поместья в Иерихоне, в центре которого возвышался пышный царский дворец (династия Хасмонеев правила в Иудее со 152 по 37 год до н. э.). Хасмонеев привлекли в эти места два растения, которые приносили царской казне большую прибыль, — финиковая пальма и бальзамное дерево. Плоды первого и сок второго пользовались в те времена огромным спросом. Учитывая это, хасмонейские цари приказали провести в этот район акведуки, и постепенно огромный участок ранее бесплодной земли был превращен в сельскохозяйственные угодья. Одновременно был построен большой жилой комплекс для управляющих поместьем, а также для отдыха царской семьи. А необходимую знати посуду и другую утварь решено было изготовлять в близлежащем Кумране, благо там были большие запасы горючего битума и отличной глины (трехтонные ее запасы археологи недавно вскрыли прямо под главной кумранской цистерной). Можно думать, что именно тогда в Кумран был проведен отдельный акведук. О том, что вода, поступавшая по нему в Кумран, предназначалась не для питья или ритуального омовения, свидетельствуют специальные стоки для грязи и прочих осадков, сделанные в устье акведука, перед самым входом в цистерну. О ремесленном назначении тогдашнего Кумрана говорят и запасы сохранившейся тем посуды — грубая и плохо обожженная, она зато была идеально приспособлена для упаковки и перевозки, а это составляет два главных требования к массовому производству. Кумран стал, по существу, составной частью иерихонского поместья Хасмонеев, и можно думать, что главную часть его населения составляли тогда рабы и наемные рабочие, ремесленники и земледельцы. Одни жили и работали здесь, другие обслуживали поместье и возвращались в Кумран только на ночлег, в шалаши и землянки.

Кумран приглянулся Хасмонеям не случайно. В древности здесь высилась небольшая крепостца (отсюда и башня), защищавшая те дороги, что вели к Иерусалиму с восточных границ Иудейского царства. Надобность в этой крепости со временем отпала, гарнизон из нее был выведен, и в крепости появились новые обитатели, которые, как уже сказано, обслуживали иерихонское поместье иудейских царей. Судя по количеству костей, постоянное население Кумрана было незначительным, не более нескольких десятков.

Невольно возникает вопрос: если эти люди жили в самом Кумране, а не в близлежащих пещерах (и уж подавно не изучали там Тору, потому что были ремесленниками, а не набожными отшельниками), то каким образом попали в эти пещеры пресловутые Кумранские свитки? Хотя сторонники канонической теории настаивают на том, что пещеры служили своего рода библиотекой, или книгохранилищами, кумранских текстов, но, не говоря уже о странности и крайнем неудобстве такого способа хранения (ведь если бы в Кумране действительно существовала религиозная община, то эти свитки нужны были бы ей для изучения чуть не каждый день), позволительно задать более общий вопрос: а могла ли вообще существовать община «удалившихся от мира» ессеев в таком шумном, грязном, задымленном ремесленном ночлежном поселке, как тогдашний Кумран? Разумеется, не исключено, что какую-то часть обитателей Кумрана составляли отдельные ессеи, но если общее число тамошних жителей никогда не превышало нескольких десятков и большая часть из них была занята гончарным ремеслом и трудом в иерихонском поместье, то могли ли оставшиеся создать такую огромную библиотеку? А если нет, то каково все-таки происхождение этих свитков?

Но прежде чем отвечать на этот главный вопрос, закончим разговор о Кумране. Он был снова разрушен в ходе «Первого восстания» — знаменитой Иудейской войны (66–71 годы н. э.), когда римляне захватили Иерусалим и разрушили второй Храм. Многие жители бежали тогда из столицы Иудеи, и кое-кто из них пытался найти убежище в Кумране. Преследовавшие их римляне захватили его и разрушили. Еще позже, во время так называемого «Второго восстания» (восстания Бар-Кохбы, 131–135 годы н. э.), Кумран ненадолго был превращен повстанцами в укрепленный пункт — и опять разрушен римлянами. После этого он окончательно пришел в запустение, как и вся Иудея.

Как мы видим, за время своего многовекового существования Кумран пережил ряд трансформаций. Чем же все-таки он был в хасмонейские и иродианские времена, к которым относятся свитки, найденные в пещерах вокруг него? Мы уже знаем канонический ответ археологов-«ортодоксов» — ессейским монастырем или, по меньшей мере, центром крупной ессейской общины. Мы знаем также, с какими противоречиями сталкивается этот ответ. А что говорят археологи-«еретики»?

«Зачинатель ереси», упомянутый выше Норман Голб, с самого начала утверждал, что люди, населявшие Кумран, никогда не принадлежали к секте ессеев или какой-либо другой радикальной еврейской секте (надо заметить, что представление, будто в те времена в иудаизме существовали только три течения: саддукеи, фарисеи и ессеи, — весьма поверхностно; были еще зелоты, терапевты, банаи и некоторые другие). Сам Голб считал, что Кумран всегда был крепостью, но, как мы видели, это предположение опровергается всей совокупностью найденных позднее археологических данных, которые заставляют, скорее, видеть в Кумране II–I веков до н. э. скромное поселение ремесленников и сезонных сельскохозяйственных рабочих. Но другой стороны, с представлением о Кумране как он скромном ремесленном поселке не согласуется близкая к дворцовой изощренная сложность кумранского жилого комплекса. В самое последнее время эту путаницу усугубили сенсационные данные раскопок упоминавшихся выше Ицхака Магена и Юваля Пелега. Эти археологи обнаружили в развалинах Кумрана такие предметы, как драгоценные украшения, остатки явно импортных (дорогих по тем временам) стеклянных сосудов, каменные флаконы для изысканной косметики, изукрашенные гребни, иными словами — предметы, которым явно не место ни в ессейском монастыре, ни в поселке ремесленников и сезонных рабочих. На основании этих находок профессор Изхар Хиршфельд выдвинул еще одну гипотезу, предположив, что Кумран был имением богатого землевладельца, возможно — какого-нибудь вельможи при дворе Хасмонеев.

Понятно, что все эти гипотезы исключают ессейскую природу Кумрана, и не удивительно, что сторонники канонической версии встретили их в штыки. Так, американский пастор Рэндалл Прайс из Университета штата Нью-Мексико немедленно предпринял поездку в Кумран, провел там молниеносные, продолжавшиеся всего пять недель раскопки и объявил, что нашел очередное «несомненное доказательство» ессейского характера поселения — кости животных, уложенные таким специальным манером, который может объясняться только правилами какого-то особого религиозного ритуала. Судя по этой поистине отчаянной попытке спасти прежние представления, новые археологические данные всерьез угрожают самим основам канонической «кумрано-ессейской» теории. И не случайно международная конференция археологов, прошедшая в 2002 году в Броуновском университете (США), констатировала, что эти новые гипотезы практически вытесняют (если еще не вытеснили) прежние представления науки о Кумране.