Рик Страссман - ДМТ — Молекула духа Страница 21

Молекула духа пережила свою роль разведчика этих царств. Она привела нас на другой берег, и теперь мы движемся сами. В течение следующих 49 дней мы используем нашу волю, или намерение, чтобы осознать уникальность нашей жизни, переосмыслить набранные за жизнь, которая уже закончилась, опыт, воспоминания, привычки, и чувства. Завершение этого спора с собственной личной историей ведет к тому, что поля объединяются. Как будто прозвенел колокол; его звук, поначалу громкий, сливается с фоновым шумом, а потом медленно затихает.

То, что осталось, переходит в следующую физическую сущность, которая кажется наиболее подходящей для последующей обработки нерешенных вопросов. Существует резонанс, симпатическая вибрация похожих полей: С-минор тянется к С-минор, животные черты — к животным, растительные черты — к растениям, человеческие черты — к людям.

В случае с людьми, не переработанный опыт, незавершенные дела могут войти в зародыша лишь тогда, когда он «готов». Эта подготовка тоже может занимать 49 дней, а готовность символизируется появлением пинеальной железы, способной синтезировать ДМТ. Пинеальная железа может выступать как антенна или громоотвод души. А сексуальная дифференциация на мужчин и женщин, происходящая в тот же самый момент, предоставляет биологические рамки, в которых теперь может проявляться жизненная сила.

Движение этой энергии, остаточная жизненная сила, переходящая из прошлого в настоящее, через пинеальную железу — в зародыш, может быть самым первым, изначальным всплеском ДМТ. Это зарождение сознания, разума, осознания себя, как биологической и сексуальной сущности. Ослепительным свет пинеального ДМТ, спрятанный в развивающемся мозге, знаменует переход через этот порог.

До 49 дня зародыш может быть лишь физической, а не физически-духовной сущностью. Является ли, таким образом, рубеж в 49 дней тем временем, начиная с которого зародыша можно считать чувствующим, и, следовательно, духовным существом?

В этой главе говорится о том, что нативные состояния измененного сознания вызваны высоким уровнем выработки ДМТ пинеальной железой. Но что происходит, когда человек лишается пинеальной железы, из-за рака или из-за удара, уничтожившего ее? Будет ли у этого человека такой же доступ к осознанному опыту, полученному благодаря пинеальному ДМТ, как и у человека, чья пинеальная железа находится на месте?

Энзимы и предшественники, содержащиеся в пинеальной железе, не являются уникальными веществами, но их высокое содержание в ней и удобное расположение железы делают ее идеальным источником молекулы духа. Легкие, печень, кровь, глаза и мозг обладают всеми нужными веществами для выработки ДМТ. Несколько лет назад ученые в шутку называли шизофрению болезнью легких, из-за высокой концентрации в легких энзим, вырабатывающих ДМТ! Другие органы могут вырабатывать ДМТ при тех же обстоятельствах, которые стимулируют выработку ДМТ пинеальной железой.

Какими бы радикальными не были эти теории, я считал, что их можно проверить при помощи традиционных научных методов: составления планов экспериментов, анализа данных, и осмысления теорий, основанных на результатах этого пошагового исследования. Поэтому следующим шагом в составлении этих гипотез было определить, воспроизводил ли эти условия ДМТ, введенный людям. Если введенный извне ДМТ вызывал эффект, подобный эффекту ДМТ, выработанного организмом, такой, как околосмертное и мистическое состояние, мои гипотезы будут иметь под собой твердую основу.

Следовательно, мне нужно было найти способ провести исследование ДМТ на людях. Дальнейшее изучение физиологии мелатонина казалось бесполезным.

Доклад, написанный мной в Сан Диего о неблагоприятной реакции на психоделики и опубликованный во время проведения исследований по мелатонину, привлек внимание Рика Доблина, неутомимо собирающего средства для психоделических исследований и ведущего разъяснительную работу по поводу психоделиков. В 1985 году он пригласил меня на конференцию, на которой я познакомился с самыми значительными фигурами в области психоделических исследований и терапии. Представители разных дисциплин собрались вместе с целью проведения широкомасштабной и далеко идущей дискуссии по поводу того, как трактовать и что делать с психоделическим опытом. Коллеги предоставили мне поддержку, вдохновение, ценный опыт и важнейшую информацию. Они очень помогли мне понять, как должен выглядеть проект по исследованию психоделиков.

В 1987 году мой наставник из Университета Нью-Мехико Гленн Пик неожиданно умер, возвращаясь с утренней пробежки. В это время грусти и скорби траектория моих исследований начала меняться. Появился большой разрыв между теми исследованиями, которые я считал «респектабельными», и теми, которыми мне больше всего хотелось заниматься. Было мое исследование мелатонина, и был мой интерес к психоделикам. Безвременная кончина Гленна ускорила этот разрыв. Во время его поминальной службы, я постоянно вспоминал его совет: «исследуй то, что хочешь. Какое дело до того, что думают другие?».

Я решил прекратить исследования мелатонина и рискнуть провести исследование ДМТ. Я обсудил эту мысль с председателями, директорами и главами университетских подразделений, поддерживающих мой эксперимент с мелатонином. Они все думали, что перемена поля исследования влечет за собой ощутимый, но оправданный риск. Они все были готовы поддержать психоделический проект, «если это то, чем ты действительно хочешь заниматься».

Годы подготовки завершены. Это должно было произойти сейчас, или никогда. Был 1988 год.

Часть II. Планирование и рождение

5. 89-001

Существовало две отдельные, но пересекающиеся области, в которых мне нужно было согласовать исследование воздействия ДМТ на людей. Первая область — область клинического исследования; вторая область — получение разрешения от властей. Я посвящу эту главу науке исследования: самой структуре проекта. В следующей главе будет описан лабиринт комиссий и агентств, через который прошел протокол исследования.

Комитет по этике проведения исследований с участием людей Университета Нью-Мехико рассматривает любой проект, в рамках которого будут изучаться люди. Этот комитет присваивает номер каждому из рассматриваемых им проектов. Первые две цифры номера означают год, а последующие три — порядок поступления протокола. Я подал проект по ДМТ в конце 1988 года. Это был первый проект, рассмотренный комитетом на собрании в январе. Таким образом, его номер — 89-001.

В течение многих месяцев я переписывал первое предложение проекта, стараясь найти идеальную первую фразу. Она гласила:

«Данный проект представляет собой повторную оценку человеческой психобиологии галлюциногена на основе триптамина, N,N-диметилтриптамин (ДМТ), также являющегося эндогенным галлюциногеном».

Прошло почти два года, и 15 ноября 1990 года я получил письмо из Управления по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов США, в котором говорилось:

«Мы завершили обзор вашего проекта… и пришли к выводу, что проведение предложенного Вами исследования относительно безопасно».

Я уже знал по опыту, с какими организационными трудностями можно столкнуться, давая людям вещество, изменяющее состояние сознания. За несколько лет до того, как я решил провести проект по ДМТ, я подал на рассмотрение Управления по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов еще один проект. В том проекте шла речь об МДМА, веществе, широко известном под называнием экстази, стимуляторе, обладающем мягкими психоделическими свойствами.

В начале 1980-ых многие терапевты давали это вещество своим пациентам во время психотерапии. Вещество не было запрещено, а его воздействие было более надежным и управляемым, чем воздействие ЛСД. К их огорчению, во многих колледжах началось неконтролируемое злоупотребление этим «чудесным лекарством», как и несколько десятилетий назад с ЛСД. К тому же, появились научные доклады, в которых говорилось, что МДМА наносит вред мозгу лабораторных животных. Управление по борьбе с распространением наркотиков в 1985 году поместило МДМА в Список 1, самую ограничительную законодательную категорию по веществам.

Почти все терапевты, работавшие с МДМА, пытались убедить Управление по борьбе с распространением наркотиков изменить свое мнение. Я пошел другим путем, и попросил разрешения давать МДМА в рамках его нового законодательного статуса.

В 1986 году я подал заявку в Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов. Я собирался давать МДМА добровольцам, и оценивать его психологическое и физическое воздействие. Когда они прислали мне свой стандартный ответ «можете начинать ваше исследование, если не получите от нас другого письма в течение 30 дней», я подумал: «здорово! Я смогу начать исследование через месяц!». Но представитель Управления позвонил мне через 29 дней, с точностью часового механизма, и сказал, что я пока не могу приступить к исследованию. Вскоре я получил письмо, в котором были подробно перечислены нейротоксические эффекты МДМА. Они не знали, когда будет собрано достаточно информации для того, чтобы я смог провести свое исследование. Это могло занять какое-то время.