Борис Соколов - Рихард Зорге. Джеймс Бонд советской разведки Страница 23

В феврале 1933 года Вукелич прибыл в Токио, а в конце года установил связь с Зорге. Поначалу Рихард не пришел в восторг от нового сотрудника. В письме Центру от 7 января 1934 года он писал: ""Жиголо", к сожалению, очень большая загвоздка. Он очень мягкий, слабосильный, интеллигентный, без какого-либо твердого стержня. Его единственное значение состоит в том, что мы его квартиру, которую мы ему достали, начинаем использовать как мастерскую. Так что он в будущем может быть для нас полезен лишь как хозяин резервной мастерской". Вукелич стал фотографом группы, переснимал документы на микропленку для дальнейшей передачи их в Центр. Сначала он общался непосредственно с Зорге, а потом — вероятно, с началом Второй мировой войны, когда немцу стало неприлично общаться с французом, посредником между ними сделался Мияги.

Брак между Бранко и его первой женой датчанкой Эдит Олсон, преподавательницей гимнастики, заключенный в 1930 году в Париже, был расторгнут из-за ряда скандалов, после чего он женился на своей японской переводчице Йошико Ямасаки. Зорге не одобрял, что этот брак был заключен без его ведома, но в конце концов выделил датской жене сумму денег, достаточную для ее отъезда в Европу. Он дал ей 5000 долларов из средств группы и еще тысячу долларов добавил от себя. И скорее Йошико стала его любовницей. Бурный роман продолжался три месяца. Вукелич ничего не подозревал, тем более что все ночи девушка проводила с ним. Зорге не думал о том риске, который возникнет, если Бранко узнает, что шеф наставляет ему рога. Японские власти установили, что кроме двух жен в разных частях света у него было по крайней мере сорок женщин, с которыми он поддерживал отношения только в одном Токио.

Эдит же покинула Японию очень вовремя — в сентябре 1941 года, как раз перед арестом группы Зорге.

У Бранко Вукелича были две обязанности: он был фотографом группы и, кроме того, собирал информацию. Именно он подготовил множество микрофильмов, тайно вывезенных из Японии. От своих коллег он очень многое узнавал о ситуации в Индокитае, равно как и о реакции Франции на оккупацию Японией ее владений. Иностранные корреспонденты охотно делились с Вукеличем новостями.

Зорге так охарактеризовал источники информации Вукелича в "Тюремных записках": "У Вукелича было две задачи. Одна касалась технической стороны нашей деятельности, другая заключалась в сборе информации.

Самым важным источником его сведений было информационное агентство "Домэй". По работе он бывал там каждый день и поэтому мог легко заполучить разнообразную информацию, как опубликованную, так и неопубликованную. Кроме того, он мог узнавать скрытые политические нюансы непосредственно в агентстве "Домой" и его отделах. Информация, получаемая оттуда, была чисто политической, а некоторая просто отражала политическую атмосферу. Поэтому в принципе важной информации оттуда не поступало, но она была значимой и интересной как дополнение к огромному количеству сведений, полученных моей группой по другим каналам. Это впечатление особенно укрепилось после докладов Вукелича об атмосфере и агентстве в связи со Второй мировой войной и настроениях, связанных с развязыванием войны Германии с СССР. Агентство "Домой" совершенно не было прогерманским, и такая позиция отражала чувства большинства японцев.

Вукелич часто мог получать сведения, которые были широко известны в "Домой", но из-за цензуры обычно не публиковались. Благодаря этому мы могли изучать политическую обстановку в Японии и знать позицию правительства. Он также общался с французами из отделения агентства "ГАВАС" и получал от них различные отрывочные сведения. Благодаря этому он мог узнавать позицию своих друзей-французов после падения Франции по отношению к Германии и политику Японии по отношению к Индокитаю и южным странам. Однако это были скорее материалы, отражающие общую атмосферу событий, чем достоверная информация.

Отделение агентства "ГАВАС" имело контакты с французским посольством, и Вукелич при случае лично бывал там, в связи с чем нас очень интересовали текущие сведения и капитальная информация, которые он там добывал. Вукелич также несколько раз встречался с военным атташе французского посольства, однако информация, полученная по этому каналу, не была особо важной.

В качестве корреспондента информационного агентства "ГАВАС" Вукелич, с разрешения японских военных властей, смог совершить поездку на Халхин-Гол, и нечего говорить, что благодаря этому случаю он собрал информацию для нас.

В последнее время он получал много информации от иностранных, особенно американских, журналистов, среди которой были очень интересные сведения, связанные большей частью с дипломатической политикой. Например, из представленной им информации наиболее важной была речь посла США Грю в 1941 году. В последнее время он, пожалуй, еще более сблизился с американскими журналистами".

Между 14 и 18 декабря 1933 года в англоязычной газете "Джапанез Эдвертайзер" появилось объявление о покупке японских гравюр XIX века "укуие-е". На объявление откликнулся молодой японский художник Мияги Йотоку, недавно прибывший на родину из США. Он был агентом Коминтерна и таким образом вошел в связь с мнимым покупателем — Вукеличем. При встрече в офисе рекламного агентства они в лучших шпионских традициях обменялись половинками одной и той же долларовой купюры. А через несколько часов Мияги уже был представлен Зорге.

Родившийся в 1903 году на Окинаве, Мияги жил в Америке с 1919 года. Он прошел курс обучения в художественных школах Сан-Франциско и Сан-Диего, которые закончил в 1925 году, а в 1927 году женился на Тиё Ямаки. Вместе с друзьями он владел рестораном "Сова" в Лос-Анджелесе. В 1929 (по другим данным — в 1931) году Мияги вступил в Американскую коммунистическую партию. Тогда же он установил связь с советской разведкой, а ранее входил в японские коммунистические кружки.

Картины Мияги пользовались популярностью. Доходы от их продажи шли на расходы группы "Рамзая". Что было еще важнее, Мияги пользовался популярностью у японских военных, охотно заказывавших ему свои портреты. В беседах с заказчиками художник добывал информацию о состоянии армии и флота, в частности о топографических работах на китайско-монгольской границе под Халхин-Голом и о предстоящих в конце 1941 года действиях японского флота в направлении Южных морей.

С 25 июля по 16 августа 1935 года Рихард Зорге находился в Москве. Это поездка, как мы помним, была запланирована заранее. Он поставил вопрос о приезде к нему высококвалифицированного радиста Клаузена, с которым он работал в Шанхае. Руководство ГРУ согласилось удовлетворить его просьбу и вызвало Макса в Москву.

Айно Куусинен, жена Отто Куусинена и советский нелегал в Японии по линии Разведупра в одно время с Зорге, вспоминала позднее о том, что ей рассказывал Нииро Виртанен, такой же, как и она сама, нелегал Разведупра. В 1935 году в Москве Нииро встретился с Рихардом, они вместе поужинали. Айно писала в мемуарах: "Виртанен рассказал о своей случайной встрече в августе в Москве с Зорге. Они вместе провели весёлый вечер в ресторане гостиницы "Большая Московская". Зорге, как обычно, много выпил и в пьяном виде прямо говорил о своём сложном положении. Ему надоело работать на русскую разведку, но нет возможности отказаться и начать жизнь снопа. Он чувствовал, что в СССР он в опасности, но знал, что Германия для него закрыта, там он сразу будет арестован гестапо. Оставалось вернуться в Японию, хотя он и предвидел, что работать ему там оставалось недолго".

Коммунизм сталинского образца Зорге определенно не нравился, но национал-социализм Гитлера казался еще хуже.

Айно Куусинен так описала свою первую встречу с Зорге в Токио в январе 1935 года: "В начале января 1935 года, в точно назначенное время я сидела в фойе "Империала". В дверях появился мужчина и едва заметно мне кивнул. Я сразу узнала доктора Рихарда Зорге, с которым познакомилась ещё десять лет назад, когда он работал в немецком секторе Коминтерна. Тогда, вскоре после своего приезда из Германии, они с женой бывали в гостях у нас с Отто. Вот, значит, кто будет связным между мною и генералом Берзином!

Я ещё немного посидела, потом вышла на улицу, где меня в такси ждал Зорге. Разговор наш был короток. Я сообщила, что собираюсь переехать, он знал, что я — "Ингрид", но понятия не имел о моём задании. Он не имел полномочий ни приказывать мне, ни давать инструкций, но вся связь между мною и четвёртым управлением должна была идти через него. Зорге предложил встретиться через неделю в одном из баров…

Айно Куусинен в 1965 г.

Это была низкопробная немецкая пивнушка, и я попеняла Зорге на то, что он заставил идти в такое отвратительное место женщину, до того жившую в отеле "Империал". Зорге на мои слова не обратил внимания, сказал, что скоро собирается в Москву, туда и обратно поедет через США. Когда вернётся, не знал, потому дал мне денег на целый год".