Рик Страссман - ДМТ — Молекула духа Страница 27

Я получил список всех действовавших на тот момент разрешений на работу с веществами, чтобы узнать, с кем мне связаться по поводу ДМТ. К несчастью, связываться мне было не с кем. Мои запросы о существований старых разрешений, основанные на законе о свободе информации, ни к чему не привели. У ФДА не было записей по поводу выданных ранее разрешений на работу с ДМТ.

Я отправил ФДА заявку на разрешение выдавать ДМТ людям в конце апреля. Я попросил их посмотреть старые разрешения на работу с ДМТ, использовавшиеся первым поколением исследователей, надеясь, что сами сотрудники ФДА смогут найти эти файлы. Один из ученых, вводивших людям ДМТ, соавтор доклада о «приличных похоронах» разрешил ФДА ознакомиться с его записями, чтобы помочь мне. Но позднее выяснилось, что у него не было информации по поводу вещества, и он не помнил, кто был его поставщиком. Он пожелал мне удачи.

В начале мая я получил первое письмо из ФДА, подписанное мисс П. В письме говорилось, что если я не получу от них других известий в течение месяца, я могу приступать к исследованию. Но у меня не было ДМТ. Моя заявка находилась у них, и мой запрос был пронумерован. Сотрудники «Сигмы» согласились обсудить с ФДА составление нормативно-справочной документации по моему запросу.

В июне мисс П. сказала, что сотрудники «Сигмы» не предоставляют им достаточного количество информации по поводу того, как у них производится ДМТ. В «Сигме» ответили, что европейский поставщик ДМТ отказывается предоставить подобную информацию — это производственная тайна. Сотрудники «Сигмы» волновались по поводу того, что о ДМТ требовали больше информации, чем о других веществах, которые эта компания предоставляла ранее для экспериментов с участием людей. В «Сигме» мне сообщили, какой из химиков ФДА занимается моим делом — мисс Р. В течение последующих полутора лет мы с ней очень часто разговаривали.

Я спросил мисс Р., почему в ФДА требуют больше информации по ДМТ, чем по мелатонину для моего прошлого исследования.

Она ответила, что «все зависит от многих факторов».

В «Сигме» жаловались, что ФДА выдвигает неразумные требования. Когда я спросил у мисс Р., знает ли она, кто поставщик ДМТ «Сигмы», чтобы я смог связаться с ним напрямую, она дала мне его координаты. Когда я обратился в «Сигму» для подтверждения этой информации, они расстроились, потому что сочли это разглашением конфиденциальной информации. Тем не менее, они согласились отправить ФДА всю информацию по ДМТ, которая у них была.

Я спросил мисс Р.: «если по ДМТ, предоставляемому „Сигмой“, нет необходимых производственных данных, могу я сам очистить ДМТ так, чтобы он отвечал вашим требованиям?».

Она сомневалась в этом. Директор подразделения ФДА, в котором она работала до этого, был тем самым парнем, который заявил мне на научной конференции, что у умирающих тоже есть права. Он блокировал все предыдущие заявки исследователей на очистку лабораторных веществ перед введением их людям.

«Может быть, сейчас все изменилось», сказала она. «Это другое подразделение с другими директорами».

Это было правдой. Обострение эпидемии СПИДа и злоупотребления наркотическими веществами привлекло внимание к длительности процесса утверждения веществ ФДА. Для ускорения процедуры рассмотрения вещества был сформирован новый отдел. К счастью, мой запрос по ДМТ попал в этот новый отдел, а не в отдел доктора Л., в котором погиб мой запрос по МДМА.

Прошло несколько месяцев, а мисс Р. так и не получила информацию от «Сигмы». В «Сигме» считали, что ФДА разгласило конфиденциальную информацию, и, возможно, им больше не хотелось связываться со сложным и длинным процессом. Какая им была от этого польза? Я перестал даже надеяться, что получу в «Сигме» ДМТ для исследования с участием людей.

В августе 1989 года я получил длинное письмо от ФДА, в котором были перечислены 20 требований к ДМТ, предназначенному для введения людям. Там ничего не было сказано об общей токсичности, которая бы потребовала сложного и дорогостоящего тестирования на животных. Там также не было высказано сомнений в научной ценности исследования. Это меня ободрило.

Я позвонил своему коллеге-химику, который ранее сделал предположение о том, что единственной моей публикацией станет публикация о том, как я не смог получить разрешения на проведение исследования. Я спросил его напрямую: «сделаешь мне ДМТ?».

Он отказался. Он считал, что лаборатория, в которой он работал в тот момент, не отвечала требованиям, предъявляемым к «производителю». Пробовать это было бы слишком дорого, и заняло бы слишком много времени.

Я также обратился к доктору Дэйвиду Николсу, химику и фармакологу Университета Пардью в штате Индиана. Он посоветовал мне обратиться к доктору К. из Национального Института Психического Здоровья. Доктор К. координировал программу по производству труднодоступных веществ. Доктор К. сказал, что его контракт не допускает употребления людьми произведенных им препаратов, хотя в будущем он планирует подать заявку на проведение синтеза веществ, предназначенных для применения на людях. Доктор К. посоветовал мне позвонить Лу Г., его старому коллеге в одной химической компании в Чикаго.

Как оказалось, Лу, который остался работать в компании после того, как ее выкупила другая фирма, предоставлял большую часть ДМТ, использованного в проведенных в Америке исследованиях с участием людей. Но его чикагская фирма не предоставляла исследователям данных о производственном процессе или токсичности.

Лу рассмеялся и сказал: «единственное, что мы им говорили, это то, что он чистый — на 95 процентов, или около того. Тогда с этим было помягче».

Я написал в Национальный институт изучения наркологической зависимости (НИДА) и спросил, есть ли у них ДМТ, пригодный для употребления людьми. По прошествии месяца я написал им еще раз. Мне ответил мистер В., и сообщил, что вещества, используемые НИДА, поставляются из лаборатории в Северной Каролине. Эту лабораторию возглавлял доктор С.

Я позвонил доктору С., и он сказал мне, что они не производят веществ, пригодных для людей. Когда я напомнил ему о недавно опубликованном исследовании с участием людей, вещество для которого было предоставлено его лабораторией, он сказал мне, что разберется. Даже если бы он согласился произвести вещество, он бы не стал составлять справочно-нормативную документацию для ФДА.

Он сказал: «мне не нужна юридическая ответственность. Моя страховка не покрывает применение веществ людьми. Это не входит в мой контракт».

Доктор С. посоветовал мне взять ДМТ в НИДА и очистить его до требуемых 99,5 процентов чистоты. Он считал, что у них в запасниках должно быть около 5 грамм.

Когда я спросил об этом мистера В., тот ответил: «наш ДМТ слишком старый. И у нас нет никаких данных по производителю».

Он продолжал: «у нас заключен контракт с доктором С. Он производит то, о чем мы просим. Есть другая лаборатория, которая производит вещества для употребления людьми. Я считаю, что проблема заключается в том, что ДМТ не очень востребован в настоящее время. Для нас не было бы рентабельно использовать средства, оговоренные в контракте для производства столь малоизвестного вещества. Я попробую что-нибудь узнать».

Через пару недель мистер В. перезвонил мне, и сказал, что доктор С. сделает мне ДМТ, но за него придется заплатить. Доктор С. согласился рассчитать стоимость работы, но еще раз повторил, что он не будет составлять необходимую документацию для ФДА. «Это слишком сложно».

Это казалось хоть немного обещающим. Когда я спросил мисс Р. из ФДА о том, могу ли я сам составить документацию по ДМТ, произведенному доктором С., она сказала, что перезвонит мне.

«Если доктор С. сделает ДМТ, смогу ли я использовать его?»

«Я уточню у специалистов по веществам», ответила она.

«Почему я не смогу его использовать?». Она ответила: «я не знаю. Может быть, вам позвонит наш директор, доктор Х».

Доктор С. оценил работу в 50 000 долларов. «Спасибо за информацию», сказал я. Еще одна дверь закрылась.

Я позвонил мисс Р.: «мне не очень-то везет. Что вы посоветуете?»

«Я схожу в здание Федеральных Архивов, и посмотрю, что я смогу найти по предыдущим исследованиям ДМТ».

В июле 1989 года мисс Р. нашла записи по старым исследованиям. «В них ужасные данные», сказала она. «Там нет ничего — ни данных по животным, ни химических данных. Мы закрыли их. Они не разу ни прислали нам ответа на запрос о проведении исследований. Это вам не поможет»

«А как вы вообще утвердили подобные исследования?»

«Я не знаю. Тогда я еще здесь не работала». Она попыталась обнадежить меня. «Я пришлю вам информацию, необходимую для составления справочно-нормативной документации».

Информация, которую она мне прислала, предназначалась для крупной химической компании, такой, как Лилли, Мерк или Пфайзер. Она не имела никакого отношения к отдельным исследователям.