Ольга Орлик - «Гроза двенадцатого года...» Страница 4

В захватнических планах Наполеона война против России занимала особое место. Россия была не только сильным политическим противником наполеоновской Франции на международной арене, преградой в осуществлении ее завоевательских планов. Сама Россия для буржуазной Франции представляла большой интерес как страна с огромными материальными богатствами, людскими ресурсами. Крупная французская буржуазия, стремясь к мировому господству, надеялась на получение новых богатейших сырьевых баз, рынков сбыта. Подчинить Россию экономическим и политическим интересам французской буржуазии, превратить ее в придаток наполеоновской империи можно было, лишь покорив страну военной силой, в результате чего ею была бы утрачена государственная самостоятельность и национальная независимость. Именно эти грабительские, поработительные цели и преследовал Наполеон. Он вынашивал идеи отторжения от России огромных территорий, лишения ее выходов в незамерзающие моря, фактического расчленения страны и низведения ее в ранг второстепенного государства. Огромные по размерам отдельные земли России Наполеон замышлял передать за участие в войне австрийскому и прусскому монархам, польским магнатам, турецкому султану.

К 1811 г. наполеоновская империя вместе с зависимыми от нее государствами насчитывала 71 млн. человек (тогда Европу населяло 172 млн. человек).[31]

Несмотря на тяжелый для России Тильзитский мир, Наполеон не смог превратить ее в своего вассала. Ему не удалось с помощью России разрушить могущество Англии. Фактический военный нейтралитет России после Тильзита в англо-французской войне, ее отказ от политики усиления континентальной блокады способствовали дальнейшему обострению франко-русских отношений. О том, что война против России теперь становилась одной из главных задач завоевательской политики Наполеона, свидетельствуют сказанные им незадолго до вторжения следующие слова: «Через пять лет я буду господином мира. Остается одна Россия, но я раздавлю ее».[32]

Победа над Россией должна была помочь Наполеону усилить борьбу против Англии, положить начало наступлению на народы Азии. Как писал французский историк А. Вандаль, перед вторжением в Россию Наполеон следующим образом прогнозировал дальнейшее развитие своих планов мирового господства: «Чтобы добраться до Англии, нужно зайти в тыл Азии с одной из окраин Европы … Представьте себе, что Москва взята, Россия сломлена. … Скажите мне, разве есть средство закрыть путь отправленной из Тифлиса великой французской армии и союзным войскам к Гангу; разве недостаточно прикосновения французской шпаги, чтобы во всей Индии обрушились подмостки торгашеского величия».[33]

Е. В. Тарле, изучавший захваченные у французов в 1812 г. карты, замечал, что среди датированных 1811 годом были карты Турции, Средней Азии и Индии.[34]

Россия тогда не стремилась к войне с Францией, надеясь на возможность урегулирования сложных внешнеполитических проблем дипломатическим путем, посредством участия в переговорах правительств ряда европейских государств. Российская дипломатия вела активную борьбу за их выход из-под наполеоновского господства. Готовя войну против России, Наполеон поставил перед собой задачу добиться ее полной изоляции на международной арене. Это давало бы возможность обеспечить над ней военное и экономическое превосходство и поставить под удар всю границу России от Белого до Черного морей. Российской дипломатии, действовавшей в чрезвычайно неблагоприятной, тяжелой для нее международной обстановке, тем не менее удалось заключить в апреле 1812 г. союзный договор со Швецией, в мае подписать Бухарестский мир с Турцией. За спиной Наполеона Россией фактически были восстановлены дипломатические отношения с Англией (мирный договор был подписан в июле 1812 г.), велись дипломатические переговоры с Пруссией и Австрией. Но предотвратить войну Россия не могла.

Заключением русско-шведского союзного договора Наполеону было нанесено первое значительное поражение на арене дипломатической борьбы. Этот договор заложил основы новой, шестой антинаполеоновской коалиции, борьбу за которую возглавила Россия. «В многовековой истории взаимоотношений России и Швеции … 1812 год занимает особое место … — справедливо отмечает советский исследователь В. В. Рогинский. — Тенденция к миру и сближению с Россией, которая начала пробиваться уже после Северной войны 1700–1721 гг., стала определяющей».[35]

Подписанием М. И. Кутузовым Бухарестского мирного договора с Турцией была прекращена длившаяся с 1806 г. русско-турецкая война, Франция лишалась мощного военного союзника, возможности привлечения огромной османской армии к французской на южном фланге при вторжении в Россию.[36]

По этому договору Бессарабия вошла в состав России, что имело огромное историческое значение для дальнейших судеб молдавского народа. В той обстановке это имело и важное стратегическое значение: обеспечивалась неприкосновенность южной границы России, возможность в дальнейшем переброски армии адмирала П. В. Чичагова из Дунайских княжеств для прикрытия в случае войны юго-западных районов страны.

С начала 1812 г. в России все больше ощущалось приближение страшной военной грозы. По свидетельству современника, участника антинаполеоновских войн, впоследствии видного деятеля движения декабристов М. А. Фонвизина, «вся Россия была в тревожном ожидании, что на весну начнутся военные действия… Чудное было тогда время, кипевшее жизнью и исполненное страха и надежды».[37] Российское правительство после назначения в 1810 г. М. Б. Барклая-де-Толли военным министром усилило подготовку к обороне своих западных границ. Их прикрывали три русские армии. Но накануне войны 1812 г. они почти втрое уступали по численности «Великой армии» Наполеона, собранной им для похода на Россию. Косность и рутина, царившие в военном министерстве и в других государственных ведомствах самодержавно-крепостнической России, не могли не сказаться на плохой подготовке страны к войне. Это проявилось самым отрицательным образом с начала вторжения наполеоновских полчищ в Россию.

К лету 1812 г. огромная наполеоновская армия была сосредоточена у западной границы России и готова к вторжению. Судьба народов Европы, а не только России, теперь зависела от исхода ее борьбы против невиданного по размерам иноземного нашествия.

Вторжение

В ночь на 12 (24){1} июня 1812 г. без официального объявления войны наполеоновские войска вторглись в Россию. У местечка Понемунь близ Ковно (Каунас) переплыли на лодках Неман сначала отряды прикрытия. Затем были наведены плавучие мосты, по которым двинулись лавина пехоты, кавалерийские корпуса, артиллерия. С полной уверенностью в быстрой развязке новой войны «победно шли полки, знамена гордо развевались…» Тогда эта несметная вражеская рать даже не могла представить, что на земле России она найдет свою гибель: «И в этом бесконечном строе едва ль десятое чело клеймо минуло роковое…» Эти слова принадлежат известному русскому поэту Ф. И. Тютчеву. Четыре десятилетия спустя после вторжения Наполеона в Россию он побывал в Ковно, на берегах Немана. Свои настроения в связи с воспоминанием о начале наполеоновского нашествия Тютчев выразил в стихотворении «Неман».

В первые часы после вторжения войска Наполеона не встретили на своем пути ни русских воинских частей, ни мирных поселений. В приграничной полосе России было тихо и безлюдно. Литовские крестьяне издавна предпочитали селиться подальше от границы с Пруссией. Главные силы русской армии были сосредоточены в районе Вильны (Вильнюс), примерно в ста километрах к юго-востоку от начавшейся переправы через границу основных наполеоновских войск. Туда еще 14 апреля вслед за гвардией прибыл Александр I.

Как только Александр I получил в Вильне сообщение о вторжении войск Наполеона, он попытался начать переговоры. В ночь с 13 на 14 июня в ставку Наполеона был направлен генерал А. Д. Балашов. Непременным условием переговоров с русской стороны было требование отвода французских войск за пределы границы России. Трудно представить, что Александр I ждал успеха от миссии Балашова. Но он надеялся, ведя переговоры, выиграть время, столь необходимое для русских войск. Утром 14 июня парламентеры прибыли в расположение корпуса маршала Даву, о чем было доложено французскому императору. Однако он решил принять Балашова только после занятия французами Вильны, намереваясь нанести там русским войскам сокрушительный удар. Но он пришелся по пустому месту. Русские войска, еще не готовые к большому сражению, искусно маневрируя, уходили из-под удара наполеоновской армии. Поздно вечером 18 июня парламентеров привезли в Вильну. Наполеон разговаривал с Балашовым, но отказался от ведения каких-либо переговоров о мире. Он уже представлял, как его войска в недалеком будущем входят в Петербург и Москву и не случайно спрашивал посланника царя о лучшей дороге на Москву. Существует версия, что в ответ на заносчивые слова Наполеона: «Скажите, чтобы добраться до Москвы, какою лучше идти дорогой?» Балашов язвительно ответил: «Карл XII шел через Полтаву».[38] В ставке Наполеона с его адъютантом Жирарденом долго разговаривал сопровождавший Балашова поручик М. Ф. Орлов. Знаменательно, что их следующая встреча произошла уже при совершенно других обстоятельствах, а именно, в 1814 г. при подписании Акта о капитуляции Парижа. К тому времени молодой генерал Орлов прославился и как отважный воин и своим дипломатическим талантом, который особенно ярко проявился при участии в составлении и подписании 19/31 марта 1814 г. Акта о капитуляции Парижа.[39] Впоследствии М. Ф. Орлов стал одним из видных деятелей движения декабристов.