Олег Ивик - Женщины-воины: от амазонок до куноити Страница 4

Аполлоний Родосский в своей «Аргонавтике» сообщает, что неподалеку, в море, находится «остров с берегом гладким», заселенный множеством «птиц весьма непристойных».

Здесь перед битвой Аресу каменный храм учредилиАнтиопа с Отрирой, амазонок царицы.

Кстати, остров этот и по сей день носит два названия: Гиресун и остров Амазонок (Amazon Adasi). Что касается птиц, то являются ли они и сегодня «весьма непристойными», этого авторы настоящей книги сказать не могут. Но остров Гиресун действительно считается орнитологическим заповедником и местом размножения чаек, больших бакланов и других птиц, а также местом остановки перелетных птиц.

В отличие от большинства античных авторов, называющих один город амазонок, Фемискиру, Аполлоний пишет:

Не в городе общем они обитают,Но в широких полях, по трем племенам разделяясь.Те из них, где царит Гипполита, жили особо,Ликастийки отдельно, и хадисиянки отдельно,Славные боем копья…

Соответственно этим трем племенам амазонки Аполлония живут в трех городах, названия которых он не указывает. О занятиях и происхождении амазонок поэт пишет:

Ведь амазонки совсем не добры и не ценят законы.Все они живут в цветущей Дойантской долине,И занимает их дерзость лихая с делами Ареса.Даже свой род они ведут от Ареса и нимфы.Имя же нимфы Гармония. Дев этих войнолюбивыхНимфа богу войны родила, сочетавшись любовьюВ зарослях дальних рощи густой Акмонийской на ложе.

Амазонки считались у греков изобретателями верховой езды. В те времена, когда сами греки еще сражались только на колесницах, у амазонок уже имелась боевая конница. Стремян в те времена еще не изобрели, а удила были очень примитивными — сражаться верхом было нелегко, это требовало особых навыков. Амазонки в бою традиционно пользовались прежде всего луком (недаром их покровительницей греки считали богиню-лучницу Артемиду). Процитированный выше Аполлоний, кроме того, пишет, что они сражались копьями. Греческие художники часто изображали амазонок вооруженными легкими секирами особой формы — такие действительно встречаются среди археологических находок в районе равнины Термодонта.

О том, как и где именно амазонки общались с мужчинами, существуют разные точки зрения: либо они вступали в связь с представителями соседних племен, а потом отдавали мальчиков отцам, либо у амазонок имелись мужья в своем собственном племени. Но мужья эти были не только бесправны, но и искалечены. В приписываемом Гиппократу трактате «О переломах и о членах» говорится:

«Некоторые рассказывают, что амазонки калечат детей мужского пола тотчас по рождении: одни переламывают голени, другие — бедра для того, чтобы они были хромыми и чтобы мужской пол не восставал против женского. Они пользуются мужчинами как ремесленниками для работ кожевенных, медных или других, требующих сидячего образа жизни. Я не знаю, правда ли это; но знаю, что это возможно, если искалечить члены у детей тотчас после рождения».

Впрочем, предание говорит, что такие мужья вполне устраивали воинственных женщин. Плутарх в собранном им своде александрийских пословиц и поговорок рассказывает об одной поговорке, которая, по его словам, обязана своим происхождением амазонкам. Историк сообщает, что скифы, желая заключить мир с амазонками, предложили им скрепить политический союз союзами брачными. Женихи подчеркивали, что в этом случае женщины смогут наконец вступить в брак с мужьями «не увечными и не обезображенными». На что Антианира, предводительница амазонок, сказала им в ответ: «Хромой отлично действует».

Но вернемся к последовательному изложению истории амазонок. Авторы настоящей книги утверждают, что первым известным нам греком, вступившим в контакт с амазонками, был Беллерофонт. Придирчивый читатель мог бы попытаться опровергнуть это заявление. Действительно, существует малодостоверная версия о том, что на амазонке еще раньше был женат некто Кадм — сидонец родом, но основатель греческих Фив. Об этом пишет, в частности, Палефат в своем трактате «О невероятном». Целью этого трактата, созданного в четвертом веке до н. э., было дать уныло-рационалистическое объяснение всему тому, что представлялось Палефату в достаточной степени невероятным. Так, невероятным ему представлялось существование сфинкса — существа с женским лицом, львиным туловищем и птичьими крыльями, — задававшего путникам сложные с точки зрения греков загадки и бросившегося в пропасть после того, как их разгадал хитроумный Эдип. Но не признавая права на существование для сфинкса, Палефат никаких сомнений не высказывает по поводу обитавшего на этих же землях дракона… Как бы то ни было, такая точка зрения тоже имеет право на существование, и каждый удивляется по-своему. Поэтому предоставим слово и рационалисту.

«Кадм, будучи женат на амазонке по имени Сфинга (слово „сфинкс“ в греческом языке женского рода и звучит как „сфинге“. — О. И.), явился в Фивы и, убив дракона, получил во владение царство вместе с его сестрой по имени Гармония. Сфинга, узнав, что он женился на другой, убедила многих граждан отправиться вместе с ней, похитила множество царских сокровищ и захватила быстроногого пса, которого привел с собой Кадм. Вместе с верными ей людьми она удалилась на гору, называемую Фикион; отсюда она стала вести войну с Кадмом. Устраивая засаду, она время от времени истребляла тех, кого удавалось похитить. Засаду же кадмейцы называют загадкой. Итак, граждане говорили, негодуя: „Свирепая Сфинга похищает нас, укрепившись в загадке. И сидит она на горе. Разгадать же загадку никто не может, а сражаться с ней впрямую невозможно. Она не бегает, а летает, и одновременно и женщина, и собака“. Тогда Кадм возвещает, что он даст много денег тому, кто убьет Сфингу. И вот Эдип-коринфянин, славный в военном деле, явился на быстром коне, составил отряды из кадмейцев и, выступив ночью и устроив в свою очередь засаду Сфинге, нашел загадку и убил Сфингу. Вот как было дело, а все остальное придумано».

С точки зрения авторов настоящей книги такая трактовка событий достаточно остроумна и вполне возможна (дракона оставим на совести Палефата), и в этом случае нам пришлось бы отодвинуть первые контакты греков с амазонками по крайней мере лет на сто в соответствии со временем, когда мог бы жить Кадм. Но дело в том, что Эдип, который, по словам Палефата, является современником Кадма, с точки зрения большинства мифографов, был его праправнуком… Таким образом, реконструкция Палефата оказывается «построенной на песке», даже если допустить существование амазонки Сфинги, которая, в нарушение всех законов своего племени, вышла замуж. Но самое интересное, что, рассказав про злокозненную амазонку Сфингу, автор трактата буквально через несколько абзацев относит к области невероятного и самих амазонок. Он пишет:

«И про амазонок я утверждаю следующее: это были не воинственные женщины, а мужчины-варвары, которые носили хитоны до пят, как фракиянки, на головах — митры, а бороды сбривали, как и теперь патариаты, живущие у Ксанфа (река на юге Малой Азии, на территории уже упоминавшейся Ликии. — О. И.). Поэтому враги и звали их бабами. Вообще же амазоны были племенем доблестным в сражениях. А чтобы когда-нибудь существовало женское войско, невероятно, и сейчас нигде такого нет».

Завидная уверенность Палефата была бы хороша, если бы не его же утверждение, что Кадм женился на амазонке. Допущение о том, что почтенный патриарх Кадм, основатель Фив, законодатель и отец нескольких детей, был введен в заблуждение длинным хитоном и женился на мужчине-варваре, прельстившись его бритым подбородком и нарядной митрой, авторам настоящей книги представляется слишком вольным. И по совокупности обстоятельств они решили при рассмотрении истории амазонок не принимать сведения античного рационалиста во внимание, хотя, для полноты картины, и познакомили с ними читателей. Итак, Беллерофонт был первым греком, которому довелось сразиться с амазонками. Но уже через двадцать-тридцать лет, при жизни следующего поколения героев, разразились несколько войн, в которых греки и амазонки сражались по разные стороны фронта.

Первой из этих войн можно считать поход Геракла за поясом Ипполиты. Напомним, что Геракл в свое время женился на дочери фиванского царя Мегаре и имел от нее троих сыновей. Но однажды в припадке гнева, которым герой был весьма подвержен, он убил своих детей, а заодно и детей своего брата Ификла. Мифографы утверждают, что герой был не виноват, ибо приступы гнева насылала на него злокозненная Гера. Но бог Аполлон был другого мнения — устами Пифии он возвестил, что Геракл во искупление своих преступлений должен двенадцать лет служить царю Микен Эврисфею и совершить по его приказанию двенадцать подвигов.