Виталий Смирнов - Загадки колдунов и властителей Страница 42

К мадагаскарским планам шведы вернулись уже при преемниках Карла XII — королеве Ульрике-Элеоноре и ее муже Фри-дрихе Гессенском, когда ситуация на Мадагаскаре претерпела кардинальное изменение. В 1718 году после окончания войны между Англией и Францией на Мадагаскар начали прибывать пираты нового типа. Это были главным образом французские каперы, за годы войны вкусившие сладости морского разбоя и не желающие расставаться с этим промыслом. В отличие от старожилов они не искали ни королевского покровительства, ни услуг пиратского сообщества. Еще не хлебнувшие трудностей местной жизни, избалованные легкой каперской добычей, привлеченные перспективой грабежа многочисленных арабских купеческих судов в Красном море, они увлекли за собой и мадагаскарских старожилов. Политику сообщества стали определять новички, лишившие Каспара Моргана былого авторитета. Таковы были условия в 1722 году, когда из Готенбурга вышла в Индийский океан вторая шведская мадагаскарская экспедиция.

Командор Карл Ульрих вел эскадру из пяти военных кораблей, замаскированных под купеческие суда. Инструкции предписывали Ульриху не поднимать военных флагов и избегать захода в порты. В Кадисе эскадра Ульриха несколько месяцев стояла на якорях, ожидая прибытия Моргана, но он так и не появился. К этому времени из-за тяжелейших условий секретного плавания между офицерами эскадры начались распри, и, опасаясь мятежа, Ульрих дал приказ возвращаться назад.

О тайных мадагаскарских замыслах шведов Петру 1 стало известно еще в 1718 году задолго до появления Вильстера. Сведения он получил от агентов русской дипломатической службы в Европе. Вероятна утечка информации из придворных шведских кругов. Идея похода в Индийский океан оказалась созвучна душе русского царя, и он зажегся желанием перехватить инициативу у своего извечного соперника. С этого момента русское правительство стало пристально следить за реализацией шведских планов, связанных с Мадагаскаром.

Кроме Вильстера, который оказался отлично осведомленным обо всех деталях шведского проекта, на русскую службу был принят швед Наркрос. Его командировали в Англию для вербовки осевших там пиратов, которые до этот искали покровительства шведского короля. Несколько позднее русская дипломатическая разведка перекупила копии документов по "Мадагаскарскому проекту" у самого… фон Гепкена!

Неудача первой русской экспедиции не обескуражила Петра. Он тут же назначил в поход другие корабли — "Принц Евгений" и "Крюссер", но их приготовление к плаванию затянулось, и в феврале 1724 года император отменил поход "до другого, более благоприятного времени". В течение всего 1724 года уже больной царь не перестает издавать приказы, связанные с подготовкой мадагаскарской экспедиции. 24 марта он назначает полную готовность кораблей к 15 апреля. 15 апреля он дает пуганный, маловразумительный приказ о вооружении все тех же "Амстердам Галей" и "Де Крон де Ливде". Последний петровский приказ по мадагаскарской флотилии датирован 9 декабря 1724 года. А через полтора месяца, 28 января 1725 года, царь Петр скончался…

До сих пор исследователи спорят о том, был ли шанс на успех у петровской экспедиции? Думается, технические средства для этого у Петра были. Русские моряки могли достичь Мадагаскара и берегов Индии. Тем не менее мадагаскарское предприятие царя было обречено на неудачу. В 1723–1724 годах никакой пиратской организации на Мадагаскаре уже не было. Короткий расцвет, связанный с прибытием на остров французских каперов, закончился очень быстро. Усилия морских держав по искоренению пиратского промысла принесли свои плоды. В 1730 году на острове Бурбон был казнен французами лидер последней активной пиратской группы капитан Лябюз. Этим закончилась история мадагаскарского пиратства, хотя назвать Лябюза, в полном смысле слова, мадагаскарским пиратом можно лишь с большой натяжкой. Фактически русским посланцам на Мадагаскаре в 1725–1726 годах было бы просто не с кем вести переговоры.

В свете всего этого энергия, с которой Петр I в последние месяцы своей жизни занимался подготовкой мадагаскарской экспедиции, достойна лучшего применения. Царь продолжал бороться с тенью умершего Карла XII. Борьба за Мадагаскар, начавшаяся как соревнование двух полных сил и энергии монархов, заканчивалась, когда один из них уже несколько лет лежал в могиле, а другой, больной и одряхлевший, готовился сойти в нее. Напрасными оказались усилия моряков, дипломатов и разведчиков. Ни Россия, ни Швеция не смогли утвердиться на берегах далекого острова.

САМЫЙ ПРАВДИВЫЙ БАРОН НА СВЕТЕ

Он прибыл в Россию в свите герцога Брауншвейгского. Для его патрона этот вояж закончился плачевно — пожизненным заключением и смертью в тюрьме. Сам же барон после десятилетий жизни в России стал популярнейшим персонажем мировой литературы, хотя его самого это не очень радовало…

Барон Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен родился 11 мая 1720 года в именье своих родителей Боденвердер в герцогстве Брауншвейг. На родовом гербе семейства Мюнхгаузенов изображен пилигрим с фонарем и посохом в руках, что свидетельствует о том, что в роду было немало путешественников. Искать успеха и славы на чужбине было традицией этого германского аристократического рода. Не был исключением и Карл Фридрих.

Тринадцатилетним мальчиком он приехал в Петербург в свите Антона Ульриха Брауншвейгского в качестве пажа. Русская императрица Анна Иоанновна избрала герцога Брауншвейгского в мужья своей племяннице принцессе Анне Леопольдовне. Дальнейшая судьба Антона Ульриха в России сложилась весьма печально, он умер в заточении глубоким стариком, но в первые годы пребывания в империи судьба, казалось, несказанно благоволила к герцогу и его спутникам.

Русская императрица срочно переименовала Ярославский драгунский полк в Брауншвейгский и дозволила герцогу принимать в него на службу по собственному усмотрению выходцев из германских земель. Был зачислен в этот полк и юный паж герцога. В 1737 году семнадцатилетний корнет Брауншвейгского полка Мюнхгаузен принимает участие в походе русской армии под командованием фельдмаршала Миниха на Очаков. Немецкий исследователь Вернер Швейцер, изучивший все известные документы, связанные с жизнью Мюнхгаузена, полагает, что барон находился в свите герцога Брауншвейгского и непосредственно в штурме турецкой крепости не участвовал. Все упоминания о безумной отваге барона Швейцер считает, мягко говоря, преувеличенными. Однако сохранился приказ о досрочном переводе корнета Мюнхгаузена в звание поручика, а в поместье Боденвердер по сей день хранится именной наградной палаш, полученный Мюнхгаузеном от фельдмаршала Миниха. Учитывая, что во времена Анны Иоанновны ордена и награды выдавались очень скупо, можно предположить, что если барон и не был героем, то солдатом он был умелым, как говорили тогда, справным.

В дальнейшем пути барона Мюнхгаузена и его патрона резко расходятся. После кончины Анны Иоанновны, в 1741 году, Антон Ульрих и его супруга принцесса Анна Леопольдовна были арестованы и вместе с детьми сосланы в Холмогоры в Успенский монастырь, а их сын и наследник русского престола Иоанн Антонович заточен в каземат Шлиссельбургской крепости.

После воцарения Елизаветы Петровны Брауншвейгский драгунский полк был переведен в кирасирский и дислоцирован в Риге. В конце января 1744 года через Ригу в Петербург проследовала Ангальт-Цербстская принцесса Софья Августа, ставшая впоследствии императрицей Екатериной II. Начальником почетного караула рижского гарнизона, приветствовавшим принцессу, был барон Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен. Спустя несколько дней после этого события. 2 февраля, в шведской Пернигельской (ныне Лиепупской) церкви состоялось венчание 24-летнего барона Мюнхгаузена и девицы Якобины фон Дунтен, дочери местного рижского судьи.

Никаких сведений о том, как проходила дальнейшая служба барона, не имеется, но, судя по всему, он продолжал служить в Риге, в том же полку, еще шесть лет. В Боденвердере в Музее Мюнхгаузена хранится подлинный документ — указ, подписанный императрицей Елизаветой, о производстве барона в ротмистры, датированный 1750 годом. Вероятно, в том же году и закончился русский период жизни барона. Он вышел в отставку и отбыл на родину.

Вернувшись в Боденвердер, барон зажил спокойной и даже скучной жизнью средней руки немецкого помещика, которая в последние годы была омрачена семейными неурядицами. В 1790 году умерла латвийская любовь барона — Якобина. Они прожили вместе 46 лет, но детей так и не нажили. Через четыре года престарелый Мюнхгаузен женился на 17-летней Бернхар-дине, дочери соседского помещика. Новая супруга не отличалась скромностью, и барон даже не хотел давать свою фамилию рожденному ею ребенку, который вскоре умер.