Сергей Нечаев - Александр I. Самый загадочный император России Страница 5

Ничего не сделал…

А ведь он наверняка догадывался, что приближается минута, когда его отцу будет предложено отречься от престола. Предложить отречься… Но не убивать же!

Когда Александру доложили о свершившемся, формулировка была такая:

— Все сделано.

— Что сделано? — в ужасе переспросил он.

А граф П.А. Зубов, со своей стороны, побоялся назвать то, что было сделано, соответствующим образом. Но он все время обращался к Александру как к государю, и молодой человек не мог не понять…

Конечно, вожди заговора оправдывали потом себя тем, что ими двигали причины исключительно государственного характера, желание спасти Россию и т. п.

Друг Александра Адам Чарторыйский потом написал:

"Россия сильно страдала, находясь под управлением своего рода маньяка; но способ, какой был применен для устранения всех этих затруднений, оставил в душе Александра на всю жизнь мрачный отголосок преступления, совершенного над его отцом, которое, как он был убежден, пало на него и никогда не смоется с него в его собственных глазах".

Так и повелось считать, что Александр не желал насильственной смерти отца. Он хотел лишь отстранить его от управления государством, дабы пресечь деспотизм и самодурство в России. Как бы то ни было, трагическая гибель отца произвела на него неизгладимое впечатление, он был потрясен и всю оставшуюся жизнь мучился сознанием своей вины в произошедшем.

"Эта неизлечимая душевная рана совести, — как заметит позже его внучатный племянник великий князь Николай Михайлович, — испортила всю последующую его жизнь на земле".

Историк К.В. Кудряшов развивает эту мысль:

"Известие о трагической судьбе отца нравственно потрясло Александра. Вне себя он воскликнул: "Скажут, что я отцеубийца! Мне обещали не посягать на его жизнь. О, я несчастнейший из людей!" С ним сделались нервные судороги, и он впал в обморочное состояние. С трудом удалось Палену привести его в себя. "Перестаньте ребячиться!" — потребовал он от Александра. По слухам, <…> Александр не соглашался занять престол и уступил лишь, "когда убийцы отца дерзнули сказать сыну, что если он не согласится принять правление, то увидит рекою пролитую кровь в своей фамилии". Вот как описывает очевидец первый выход Александра I в Зимнем дворце на другой день после катастрофы: "Новый император шел медленно, колени его как будто подгибались, волосы на голове были распущены, глаза заплаканы; смотрел прямо перед собой, изредка наклонял голову, как будто кланялся; вся поступь его, осанка изображали человека, удрученного грустью и растерзанного неожиданным ударом рока. Казалось, он выражал на своем лице: они все воспользовались моей молодостью, неопытностью, я был обманут, не знал, что, исторгая скипетр из рук самодержца, я неминуемо подвергал жизнь его опасности". Сознание своей вины, мысль, что он "должен был" предвидеть роковой исход, всей тяжестью придавило Александра".

Адам Чарторыйский рассказывает:

"Целыми часами оставался он в безмолвии и одиночестве, с блуждающим взором, устремленным в пространство, и в таком состоянии находился в течение многих дней, не допуская к себе почти никого".

А на утешения своего польского друга Александр отвечал:

— Нет, все, что вы говорите, для меня невозможно. Я должен страдать, ибо ничто не в силах уврачевать мои душевные муки.

После убийства Павла I в своем манифесте Александр Павлович принял на себя обязательство управлять Богом ему врученным народом "по законам и по сердцу в бозе почивающей августейшей бабки нашей, государыни императрицы Екатерины Великой".

И первое, что он сделал… было увольнение графа Петра Алексеевича фон дер Палена. Генералу этому, пользовавшемуся полным доверием покойного императора, было предписано немедленно покинуть Санкт-Петербург и отправиться в свои поместья.

То же было сделано и с графом Никитой Петровичем Паниным — еще одним зачинщиком заговора. Его новый император отрешил от управления иностранными делами. После увольнения тот уехал за границу, и его опала продлилась свыше тридцати лет, не смягчившись даже после смерти Александра.

Генерал Л.Л. Беннигсен больше не показывался при дворе. Он лишился своего места литовского генерал-губернатора и только в конце 1806 года выдвинулся вновь благодаря своей военной репутации.

Князь П. А. Зубов, несмотря на все его старания, не получил никакого назначения и, чувствуя, насколько императору неприятно его видеть, уехал в свои поместья. Потом он долго скитался по Европе, не встречая ни в ком к себе уважения, и в 1822 году умер в Курляндии, не вызвав особых сожалений.

Также Александр так или иначе сослал или удалил одного за другим и всех остальных заговорщиков, которые пусть и не были опасны для него лично, но видеть которых ему было крайне неприятно. Один граф В.А. Зубов остался в Санкт-Петербурге и был сделан членом Государственного совета. Почему? По мнению Адама Чарторыйского, "его приятная открытая наружность нравилась императору Александру и внушала доверие". Но, с другой стороны, этот самый Зубов вдруг скончался в июле 1804 года, когда ему было всего 32 года…

Александр был коронован 15 (27) сентября 1801 года в Успенском соборе Москвы митрополитом Московским и Коломенским Платоном. При этом была использована та же процедура коронования, что и при Павле I, но отличием стало то, что императрица Елизавета Алексеевна не становилась перед своим супругом на колени, а приняла на свою голову корону стоя.

Как видим, для коронации весь двор и вся петербургская знать отправились в Москву, и можно себе только представить, что творилось в это время в душе Александра среди окружавших его великолепных празднеств, пышности, блеска, почестей и выражений всеобщей любви.

Его друг Адам Чарторыйский пишет об этом так:

"Празднества, приемы, обряд коронования, без сомнения, еще живее напоминали ему отца, всходившего при такой же торжественной обстановке по этим ступеням трона. Блестящий апофеоз верховной власти, вместо того чтобы возбудить честолюбие Александра, льстить его тщеславию или развлекать его, наоборот, увеличивал до крайности его внутреннюю муку Я думаю, он никогда не чувствовал себя более несчастным. Целыми часами оставался он один, молча, с угрюмым неподвижным взглядом. Это повторялось ежедневно; он никого не хотел тогда видеть подле себя. Со мной он чувствовал себя всего приятнее, я всего менее стеснял его: с давних пор он доверял мне свои тайные мысли и страдания, поэтому мне, не в пример другим, было дозволено входить в его кабинет, когда он предавался этому мучительному упадку духа, этим отчаянным угрызениям совести. Иногда я входил самовольно — когда он слишком надолго погружался в страшную задумчивость. Я старался вывести его из этого состояния, напомнить ему о его обязанностях, о работе, к которой он был призван. Александр смотрел на эти обязанности как на тяжелое бремя, которое надо было нести, но чрезмерные угрызения совести, его строгость по отношению к самому себе отнимали у него всякую энергию. На мои увещания, на мои слова, с которыми я к нему обращался, желая поднять в нем энергию и надежду, он отвечал: "Нет, это невозможно; против этого нет лекарств, я должен страдать; как хотите вы, чтобы я перестал страдать? Этого изменить нельзя". Близкие ему люди боялись не раз, как бы он совершенно не лишился рассудка…"

Но он не лишился рассудка. И он не пал под тяжестью преследовавших его страшных мыслей.

На самом деле к моменту своего восшествия на престол 24-летний Александр I был уже вполне сложившейся личностью. Внешне очень красивый, подтянутый, он всегда был подчеркнуто элегантен. Царственный мистик, он любил нравиться и умел это делать, но его любовь к порядку порой доходила до абсурда и становилась поводом для добрых шуток (в первые годы пребывания у власти) и для откровенного злословия (в последние годы жизни).

Внимательно посмотрев вокруг, он через некоторое время написал:

"В наших делах господствует неимоверный беспорядок. Грабят со всех сторон. Все звенья управляются дурно. Порядок, кажется, изгнан отовсюду".

Вместо этого произвола новый император хотел установить в России строгую законность. Для этого необходимо было разработать фундаментальные законы, которых почти не существовало в стране. Именно в таком направлении и велись его преобразовательные опыты первых лет.

Начал же Александр с того, что не просто сослал или удалил всех заговорщиков, но он еще и вернул на службу всех ранее уволенных отцом-императором, снял запрещение на ввоз различных товаров и продуктов в Россию (в том числе книг и музыкальных нот), объявил амнистию беглецам, восстановил дворянские выборы и т. д.

А еще он ликвидировал Тайную канцелярию — орган политического сыска и суда в России, существовавший с 1718 года.