Дмитрий Чураков - Бунтующие пролетарии: рабочий протест в Советской России (1917-1930-е гг.) Страница 53

В частности, неудовлетворенность рабочих продвыдачами по карточкам стала одной из причин беспорядков на Обуховском заводе в Петрограде. Группа рабочих этого завода 11 октября 1921 г. прекратила работу и попыталась от имени завкома организовать общее собрание, обзванивая цеха по телефону. Члены завкома вовремя узнали о происходящем. Видя, что их инициатива не удалась, протестующие рабочие оставили завод, причем, выходя из ворот, они избили одного сторожа, попытавшегося преградить им путь. Менее драматичный, но возникший на схожей почве инцидент 12 октября произошел на Металлическом заводе Петрограда. В другом важном регионе страны — на Урале, по данным современных исследователей, основной причиной трудовых конфликтов в 1921–1922 гг. также являлось ухудшение снабжения рабочих продовольствием, предметами первой необходимости, а также спецодеждой. Чаще всего эти конфликты, в которых принимали участие в среднем 40–60 человек, были скоротечными, всего по несколько часов, но иногда длились 2–3 дня. Если рабочие не добивались выполнения своих требований, они нередко просто оставляли свой завод и уходили в деревню.

Особенно тревожно складывались события при переходе к нэпу в конце 1921 — начале 1922 г. В это время старые рычаги управления экономикой оказались уже разрушены, а новые только налаживались, в результате государству не удалось предотвратить сильнейший голод, охвативший многие хлебопроизводящие губернии. Положение с продовольствием ухудшилось не только в деревнях пострадавших от неурожая районов, но и в городах. В обзоре ГПУ внутреннего политического положения РСФСР за 1922 г. отмечалось: "Обозначившееся еще в феврале ухудшение рабочих настроений, в марте выступает еще резче и определеннее, в связи с усилением весенней волны продкризиса". "Повсеместно пассивное, это ухудшение охватывает в отчетный месяц всю территорию Республики. Благополучных районов в марте в сущности нет… — подчеркивалось далее в документе. — Вызванное повсюду одними и теми же причинами, характерными для всех районов Республики, недовольство, как бы равным слоем покрывает все рабочие центры, от больших как Петроград и Москва и до самых малых". После некоторого летнего затишья осенью настроения в рабочей среде ухудшились вновь. "Октябрь является месяцем окончательно обозначившегося перелома в сторону ухудшения, — отмечалось в очередной сводке ГПУ за 1922 г. — В настоящий момент не предвидится даже возможности ослабления этого кризиса; наоборот, все говорит за то, что в течение ближайших месяцев он возможно с небольшими перерывами, но будет неизбежно усиливаться". В ноябре 1922 г. органами правопорядка было зарегистрировано 49, а в декабре — 40 серьезных трудовых конфликтов.

Наиболее типичным для первого периода развития рабочего протестного движения в годы нэпа можно считать случай на заводе "Красный пролетарий" (бывший бр. Бромлей). Он стал отголоском волны глухого недовольства московских рабочих монетизацией оплаты труда. В преддверии круглого юбилея — 5-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции — по столичным предприятиям поползли слухи о праздничных раздачах предметов первой необходимости и одежды. Слухи эти, то ли по недоумию, то ли из провокационных целей, были подхвачены некоторыми печатными изданиями — официальными, а потому пользующимися большим доверием рабочих. Слухи, как и следовало ожидать, не оправдались, что вызвало разочарование и ропот. Соответствующие настроения не были чужды и рабочим "Красного пролетария". Взбудораженных тщетными ожиданиями рабочих 3 ноября решил посетить один из большевистских лидеров — Л.Д. Троцкий, но говорить он хотел совсем не о том, что реально волновало в тот момент рабочих завода. Что из этого получилось, рассказал воскресный выпуск газеты московских коммунистов "Рабочая Москва".

Прибыв на завод, Троцкий произнес перед рабочими речь, посвященную событиям Октября 1917 г. и IV конгресса Коминтерна, после чего "он призвал рабочих дружно пойти на демонстрацию 7-го ноября, чтобы показать врагам рабочего класса неугасимый революционный дух и силу, и спайку русского рабочего класса". Однако ответ рабочих оказался обескураживающим. Троцкому было подано заявление, которое настолько примечательно и по стилю, и по содержанию, что имеет смысл привести из него обширную цитату:

"Тов. ТРОЦКИЙ.

…Сегодняшний [Ваш. — Д. Ч.] доклад сводится к воспоминанию октябрьских дней. Из этого доклада видно, что всю тяжесть революции, все кровопролитие, холод и голод перенес рабочий металлист и продолжает по сие время нести все тяжести революции: 1) рабочий раздет и разут, 2) рабочему не дают никакого кредита и он не в силах себе справить ни обуви, ни одежды, а также и своему семейству… Вот [настало. — Д.Ч.] время, когда все государственные тресты загружены одеждой и обувью, теперь же мы серьезно спрашиваем, тов. Троцкий, долго ли мы, рабочие, будем ходить разутые и раздетые и смотреть на своих детей, которые ходят тоже в лохмотьях и босиком. Скажите нам откровенно, когда мы, рабочие, будем жить по человечески, т. е. одеты и обуты и когда мы увидим своих детей не голыми, а одетыми.

Тов. Троцкий… мы вполне с Вами согласны отпраздновать этот дорогой рабочий праздник потому, что он нам дорог и мы его, металлисты, завоевали своей собственной кровью, но беда в том, что мы, большинство рабочих, раздеты и разуты и не в силах идти на Красную площадь и поздравить с праздником наших дорогих товарищей, руководителей нашей всемирной революции. Мы, рабочие завода б. бр. Бромлей или "Красный Пролетарий", вполне убеждены в том, что Вы, тов. Троцкий, примете меры к тому, чтобы наши главки и тресты позаботились о том, чтобы рабочие-металлисты ввиду такого торжественного праздника сумели выйти на улицу одетыми и обутыми и торжественно при крике "ура" встретить светлые дни 5-ти летней годовщины Октябрьской революции".

Начинался 1923 г., ставший переломным в развитии нэповской экономики. Причиной этого стал первый по-настоящему "рыночный" кризис нэповской экономики — кризис перепроизводства. Разумеется, о реальном насыщении рынка товарами не могло быть и речи. Затоваривание происходило, как это всегда и случается, из-за падения спроса. В свою очередь, спрос падал из-за низкой покупательной способности населения, прежде всего крестьянства, и обострившейся диспропорции цен на сельскохозяйственные и промышленные товары. Механизм кризиса был, в общем-то, прост. Сельское хозяйство восстанавливалось успешнее промышленности. Цены на продукцию крестьянского хозяйства начали падать, а на продукцию промышленности — увеличиваться. Один гвоздь или молоток стали стоить дороже мешка картошки. Сложившееся положение было названо современниками "ножницами цен". Их следствием стали кризис сбыта и затоваривание промышленной продукции. Заводы оказались без денег и не могли платить рабочим зарплату. Только Москве в это время бастовали более 11,5 тыс., причем помимо стачек были распространены и другие формы рабочего протеста, не приводящие к остановке работы. Стачки охватили предприятия разных отраслей промышленности и транспорт. Выступая на Пленуме ЦК РКП (б) 25 сентября 1923 г. со специальным докладом, посвященным протестному активизму рабочего класса, Ф.Э. Дзержинский назвал крупнейшие предприятия, на которых рабочий протест выражался наиболее интенсивно: завод "Серп и Молот" (бывший Гужона), "Красный путь", фабрика им. Урицкого, 7-я типография, Электрический завод им. Владимира Ильича (в прошлом Машиностроительный, снарядный и чугунолитейный завод Михельсона), Сормовский завод, Прохоровская (Трехгорная) мануфактура, Цинделевская мануфактура, Тверская мануфактура, Подольский завод и др.

Постепенно, особенно после кризиса 1923 г., рабочие свыклись с мыслью, что государство их больше опекать не собирается и со своими проблемами придется разбираться самостоятельно. Поэтому требования переходного времени, спровоцированные ностальгией по временам военного коммунизма, уходят в прошлое. На первый план выходят причины рабочего недовольства, которые можно назвать типичными для рыночной экономики. "Рост рыночных цен, — отмечается наметившийся перелом в одном из сохранившихся в партийных архивах документов, — повсеместно является основной причиной недовольства рабочих". "Тарифные ставки, несмотря на их увеличение, далеко отстают от уровня прожиточного минимума: жалобы на их недостаточность особенно часто раздаются в центральном и Северо-Западном районах, на Украине, на Юго-Востоке и в Туркестане, — признавалось в нем далее и делался неутешительный вывод: — Таким образом, материальное положение рабочих к концу отчетного месяца должно быть признано более чем неудовлетворительным". Недовольство рабочих на почве дороговизны продуктов и маленьких заработков имело, например, место в Ярославской губернии среди текстильщиков и на лакокрасочных заводах. Рабочих взволновали слухи, что в Москве за ту же работу надбавки к жалованью достигают 10 %. В Псковской губернии в городе Великие Луки рабочие котельного и паровозного цехов Главных железнодорожных мастерских на почве недовольства своим материальным положением в апреле 1925 г. устроили итальянскую забастовку. В Гомельской губернии волнения на предприятиях приобрели широко распространенный характер, выделяясь своей остротой на некоторых государственных предприятиях, таких как Глуховская суконная ф-ка им. Зиновьева и Стодольская ф-ка им. Ленина. Органы ОГПУ в информационной сводке за апрель 1925 г. по горячим следам сообщали: "На большинстве предприятий наблюдается острое недовольство рабочих вздорожанием продуктов питания и малой зарплатой. На лесозаводе "Социализм’’ рабочие указывают, что мука вздорожала вдвое, а зарплата не повысилась. Неквалифицированные рабочие получают не более 20 р. за мес. Особенно сильно недовольство дороговизной хлеба и муки среди текстильщиков". "Почему заработная плата людям физического труда [составляет] 8, 10, 12–15 руб. в месяц? — задавали рабочие вопрос руководству государства в своих письмах. — Не враг ли народа тот человек, кто выдумал такую низкую плату…"