Рик Страссман - ДМТ — Молекула духа Страница 66

К счастью, Филипп, Лукас и Кен не испытали негативных последствий. Хотя формально мы не проводили беседу с Кевином после того, как у него сильно подскочило давление, но после этого мы с ним несколько раз виделись в компании, и казалось, что он не страдал от негативных последствий.

В некоторых случаях в жизни добровольцев произошли ощутимые перемены, но они уже определенным образом начали происходить до их встречи с молекулой духа. Некоторые из наших объектов развелись, но это не было напрямую связано с воздействием сессий с ДМТ. Возможно, сессия Марши с максимальной дозой ДМТ, в которой она столкнулась с белыми фарфоровыми фигурами на карусели, убедила ее в том, что она является частью «своей культуры», культуры восточного побережья. Она развелась с мужем и уехала из Нью-Мехико. Но она до этого дважды была замужем, и прекрасно представляла себе, каким трудным был ее брак.

Никто не отказался от удачной карьеры в пользу более желанного занятия. Питер, один из наших добровольцев, под воздействием ДМТ видел образ общины в Аризоне, в которую он хотел переехать. Он переехал туда после того, как завершил участие в изучении кривой доза-эффект. Но он был на пенсии и хорошо обеспечен, поэтому переезд дался ему легко.

Шон тоже принял несколько решений по поводу своей работы. Он снизил количество часов, в которые он выполнял каторжную работу адвоката, чтобы посвятить больше времени «работе в саду» и посадке большего количества деревьев на принадлежащей ему площади земли в сельской местности. К тому же, он с достоинством перенес уход своей подруги, и начал новые, более плодотворные отношения во время участия в проекте ДМТ. В случае с Шоном многие из этих перемен уже назревали, когда он начал работать с нами.

Казалось, что Андреа, чьи крики «Нет! Нет! Нет!» звучали в Исследовательском Центре, станет одним из добровольцев, в чьей жизни произойдут значительные изменения. Ее сессии с максимальной дозой ДМТ показали ей ценность и границы ее тела, и помогли ей вспомнить юношеские идеалистические планы по поводу ее карьеры. Но к тому времени, как я уехал из Нью-Мехико два года спустя, она не продвинулась дальше получения каталогов из местных колледжей.

Даже в случае с Еленой я не был уверен в том, что она действительно извлекла практическую пользу из своего опыта. Мы остались друзьями, и я продолжал встречаться с ней и с Карлом, но в ее повседневном шаблоне взаимодействия с окружающим миром не произошло значительных перемен. Ее случай был одним из самых первых случаев, которые вызвали во мне нежелание в полной степени принимать трансформирующую способность даже самого глубокого и невероятно духовного опыта.

Меня особенно разочаровало то, что никто не занялся психотерапией или какой-либо духовной дисциплиной для того, чтобы проработать откровения, полученные под воздействием ДМТ. Некоторые люди, которые раньше проходили терапию, возобновили ее, или возобновили прием антидепрессантов из-за того, что через какое-то время после сессий с максимальной дозой ДМТ у них снова началась депрессия. То есть, они скорее искали защиты от возможных негативных эффектов, чем стремились извлечь выгоду из психологических или духовных откровений, полученных ими во время сессий.

Почему наши добровольцы не получили более ощутимой пользы?

Во время проведения сессий нашим основным приоритетом не была помощь добровольцам. Наше исследование не было медицинским исследованием. Добровольцы были достаточно адекватны. Мы не собирались лечить наших объектов исследования. Мы планировали сидеть рядом и поддерживать их, вместо того, чтобы направлять их в какую-либо определенную область. В основном, так и бывало. Когда мы все-таки применяли психотерапевтические техники или методы, это было вызвано клинической необходимостью или осторожностью. Мы тщательно избегали работы на психологическом уровне с большинством наших добровольцев. Наоборот, одним из самых важных вопросов было то, приведет ли нейтральная окружающая обстановку к позитивной реакции тех людей, которые получили мощный опыт с ДМТ.

По мере проведения нашего исследования мы прояснили еще один вопрос. Он заключался в глубоком и неоспоримом осознании того, что ДМТ не обладает неотъемлемыми терапевтическими свойствами. Вместо этого мы снова столкнулись с первоочередной важностью сета и сеттинга. То, что добровольцы привносили в свои сессии, и более широкий контекст их жизни были столь же важны, если не важнее самого вещества, в определении того, как они подходили к своему опыту. Без подходящего контекста — духовного, психотерапевтического, или любого иного, в котором они могли осмысливать свои путешествия с ДМТ, их сессии становились лишь дополнительным интенсивным психоделическим опытом.

С течением лет я начал испытывать определенное беспокойство по поводу прослушивания рассказов добровольцев об их первой сессии с максимальной дозой ДМТ. Казалось, что я не хочу слушать эти рассказы. Эти психотерапевтические, околосмертельные и мистические сессии постоянно напоминали мне об их бездейственности в совершении ощутимых перемен. Я хотел сказать: «это все очень интересно, ну и что? Какова цель?». Отсутствие длительного воздействия у этих сессий начало разрушать фундамент моей мотивации проведения подобного исследования. К тому же, совершенно удивительные рассказы о контактах с невидимыми мирами и их обитателями заставили меня хвататься за соломинку в попытке найти их значение и установить степень их реальности. Мое отношение к сессиям с максимальной дозой начало меняться от надежды на прорыв к облегчению от того, что добровольцам не был причинен вред.

Мне стала ясна необходимость поменять суть психоделического исследования, проводимого в Альбукерке. Риск был очень ощутим, а возможность долгосрочной пользы была неопределенной. Я начал искать способ улучшения соотношения риска и пользы. Это требовало разработки терапевтического проекта, в котором нужно было работать с пациентами, а не с нормальными добровольцами. Для этого также требовалось вещество с более длительным воздействием, дающее возможность проводить психологическую работу во время состояния острой интоксикации.

В следующих двух главах я расскажу о том, каким образом прекращение моей работы было связано с исследованием, в котором я планировал работать с псилоцибином, веществом, обладающим большей длительностью воздействия, и лечить пациентов. Сочетание определенных событий, как связанных с исследовательским окружением, так и не связанных с ним, оказывало на меня чрезвычайное личное и профессиональное давление. В определенный момент я почувствовал, что почти ничего не потеряю, и многое приобрету, если прекращу исследование психоделиков.

19. Прекращение

В рамках проведения проекта по изучению психоделических веществ мы столкнулись с множеством разнообразных проблем. Их кумулятивное воздействие привело к тому, что я прекратил исследование и уехал из Нью-Мехико. В этой главе я начну разговор об этих событиях.

Некоторые трудности были заложены в самом проекте с самого первого момента его разработки, и столкновение с вызванными ими проблемами было лишь вопросом времени. Наиболее очевидной из этих трудностей была биомедицинская модель исследования.

Другие проблемы возникли благодаря череде неприятных событий. К этим проблемам относится запрет университетского Комитета по этике проведения исследований с участием людей на проведение проекта с псилоцибином не в больнице, а в более приятной обстановке.

Я предвидел многие камни преткновения, но решил рассматривать их угрозу как минимальную, надеясь, что все «разрешится само собой». Я не должен был удивляться тому, что большинство моих коллег из Университета Нью-Мехико не оказали мне обещанной поддержки в проведении исследования. Хотя я подозревал, что отдельные сессии с максимальной дозой ДМТ не окажут значительного долгосрочного позитивного воздействия на большинство наших добровольцев, мне нужно убедиться в этом самому. Я оставил в исследовательской команде особенно беспокойного аспиранта, причинившего нам массу неудобств. Я не обратил внимания на рассказы о контактах с сущностями под воздействием ДМТ, и не был готов к тому, насколько часто мы будем сталкиваться с ними в нашей работе. Я должен был догадаться, как отреагирует моя буддийская община на тот факт, что я открыто говорю о связи психоделиков с буддийскими практиками.

Определенные события могут казаться действительно неожиданными, но, оглядываясь назад, я могу связать их с напряжением, вызванным проведением исследования, и его влиянием на меня и тех, кто меня окружал. В эту категорию попадает то, что моя бывшая жена неожиданно заболела раком.

Последствия работы с молекулой духа являются настолько сложными, широкими и далеко идущими, что те, кто не участвовал в нем с самого начала, не могут на самом деле понять, каким было наше исследование. Целью этой книги является рассказать всю историю целиком. Частью этой истории является ее завершение. Для меня важно передать эти подробности тем, кто сейчас работает, или планирует работать с психоделическими веществами, в духе «согласия на основе полученной информации». Надо знать, во что ввязываешься.