Юрий Гагарин - Вижу Землю... Страница 2

«Наверное, он скрывает какой-нибудь главный секрет», — думает один.

«Не может быть, чтобы совсем-совсем обыкновенный мальчик превратился в космонавта!» — рассуждает другой.

— У вас, Юрий Алексеевич, жизнь была не такая, как у других, — уверенно сказала мне как-то одна школьница.

Пусть этот рассказ о моей жизни будет доказательством, что нет никаких секретов на моем пути в космос.

ПОКА — ВСЕ ЗЕМНОЕ

Детство мое прошло в деревне Клушино, Смоленской области, затем — в небольшом городке Гжатске. Отец и мать, так же как и деды и бабки, — крестьяне. Я от души смеялся, когда узнал, что за границей кто-то распустил слух, будто я происхожу из знатного рода князей Гагариных, которые до революции владели дворцами и крепостными крестьянами…

Мои родители сейчас — люди пожилые. Они родились еще до победы Советской власти. Поэтому образование получить не могли. Ведь до 1917 года даже четыре класса школы были доступны далеко не всем крестьянским детям. Но я помню, как в деревне говорили: «Золотые руки у Алексея Гагарина!»

И в самом деле, у отца спорилась любая работа — и столяра, и каменщика, и пахаря, и слесаря. К этому он приучал и нас, трех сыновей и дочь. Мы гордились, когда впервые что-нибудь получалось самостоятельно: удалось ли запрячь лошадь, насадить топор на топорище, поправить забор…

Первый космонавт Земли — пионер космоса — был пионером, как миллионы ребят нашей страны.

Много таких крестьянских домов в деревнях нашей родины. Здесь, в деревне Клушино, Смоленской области, 9 марта 1934 года родился Юрий Гагарин.

Мама удивительно много читала. Она могла ответить почти на любой мой вопрос. Мне она казалась, да и сейчас кажется, неисчерпаемым источником жизненной мудрости.

К учению я относился серьезно. Не гнался за хорошими отметками в дневнике, а просто хотел знать как можно больше, научиться всему как можно быстрее.

Но я оговорился: «в дневнике». На самом деле в клушинской школе, порог которой я переступил 1 сентября 1941 года, дневников не было и в помине. Шла война. В одной небольшой комнате одновременно занимались два класса — первый и третий. Потом, во вторую смену, — второй и четвертый. Даже тетради были редкостью. Часто приходилось писать на полях газеты, на кусках обоев…

Шла война…

Как-то, возвращаясь с ребятами из школы, мы увидели невысоко в небе два советских самолета.

— Смотрите-ка! — крикнул кто-то из товарищей. — Неужто один подбитый?

В самом деле, маленький истребитель заваливался то на одно крыло, то на другое и все ниже и ниже клонился к земле. Второй большими кругами летал над ним, как одна птица над другой, подбитой. Летчику, наверное, стоило больших сил удержать самолет от падения. Ему удалось наконец посадить машину на торфяном болоте за околицей. При посадке самолет переломился, но пилот успел выпрыгнуть из кабины.

— Другой садится!

Мы бросились к болоту.

Действительно, второй самолет приземлился рядом, на лугу. Летчик не бросил друга в беде. Они переночевали в Клушине, а утром оба улетели на исправной машине.

«Сам погибай — товарища выручай» — эту пословицу мне пришлось не раз слышать позже от бывших фронтовиков, от инструкторов в аэроклубе, от командиров в авиационных частях, в которых я служил. Но я уже давно знал, что означает эта пословица: случай с двумя летчиками, их мужество я никогда не забуду.

Война принесла много лишений. Мы переехали в Гжатск, но и там пришлось испытать немало горя и нужды. На счету был каждый кусок хлеба. И в 1949 году, когда мне исполнилось 15 лет, я решил оставить учебу в средней школе, чтобы быстрее начать помогать родителям. Цель была ясна: поступить работать на завод и потом уже продолжать учиться заочно. Многие гжатские ребята так и делали.

Конечно, и матери и отцу не хотелось расставаться со мной. Им казалось, что я еще маленький, хотя сами в таком возрасте уже работали по-взрослому. В конце концов решили, что я поеду в Москву, к дяде, который подскажет, как поступить дальше.

Дядя посоветовал мне пойти в ремесленное училище при заводе сельскохозяйственных машин в Люберцах, московском пригороде.

В училище определилась моя будущая профессия, которой не суждено было стать основной: формовщик литейного цеха. Профессия не из легких. Она требует не только знаний и опыта, но и большой физической силы. Но свободное время оставалось. Его хватало и на выполнение комсомольских поручений, и на игру в баскетбол, которой я всегда увлекался, несмотря на свой не слишком высокий рост.

Труднее стало, когда я поступил в вечернюю школу рабочей молодежи. Приходилось жалеть, что в сутках только двадцать четыре часа. Но школу я кончил. И тогда дирекция ремесленного училища помогла мне и нескольким моим друзьям поступить в индустриальный техникум в Саратове на Волге. По той же литейной специальности, далекой от самолетов и тем более от космических дел.

Тем не менее именно с Саратовом связано появление у меня болезни, которой нет названия в медицине, — неудержимой тяги в небо, тяги к полетам.

Юрий Гагарин с детства знал труд. Окончив ремесленное училище, он с гордостью называл себя рабочим. Он постоянно учился. Училище, вечерняя школа рабочей молодежи, индустриальный техникум, аэроклуб.

За семь лет непрерывной учебы — четыре свидетельства об окончании учебных заведений. Он воспитывал в себе не просто усидчивость и трудолюбие, а волю и настойчивость. Стремление к знаниям стало чертой его характера.

Жизнь Гагарина неразрывно связана с авиацией. Он стал летчиком по зову сердца. Когда он совершил свой первый самостоятельный полет на самолете, он понял, что на всю жизнь полюбил небо.

Всей предыдущей учебой, неустанным трудом, физической закалкой Юрий Гагарин подготовил себя к летной работе, к профессии космонавта. Пытливый, образованный, жизнерадостный, мужественный, он прошел путь от курсанта летного училища до школы космонавтов. Первоклассный летчик-истребитель начал подготовку к полету в космическое пространство.

КАК ЭТО НАЧАЛОСЬ?

В техникуме работали самые различные кружки и секции. Я продолжал играть в баскетбол, любил плавать. Но появилось особенное пристрастие к физике. Видимо, сказывалось влияние моего первого преподавателя физики в гжатской школе — Лев Михайлович Беспалов умел заинтересовать ребят. В техникуме уроки физики вел Николай Иванович Москвин. Мы смотрели на опыты в физическом кабинете как на какое-то волшебство.

В Саратове, конечно, пришлось изучать физику на другом уровне. Здесь в физическом кружке я сделал два доклада. Первый — о работе русского ученого Лебедева о световом давлении. Тема второго выступления называлась «К. Э. Циолковский и его учение о ракетных двигателях и межпланетных путешествиях». Чтобы подготовиться к докладу, пришлось прочитать и сборник научно-фантастических произведений Циолковского, и много других книг.

Лет с двенадцати я, как и все ребята, зачитывался произведениями Джека Лондона, Жюля Верна, Александра Беляева. На фантастические романы в гжатской библиотеке стояла очередь. Мы их пересказывали друг другу, завидовали тому, кто первым прочтет книгу.

Циолковский был совсем иным писателем. Меня увлекла его прозорливость, способность видеть будущее с необыкновенной точностью. Он писал, что за эрой самолетов винтовых придет эра самолетов реактивных, — и они уже летали в небе над Саратовом. Он писал о ракетах — и они уже поднимались ввысь над советской землей. Правда, пока еще в стратосферу.

Сыновьим теплом проникнуты рассказы Юрия Гагарина о своей матери Анне Тимофеевне.

«Мой отец, — говорил об Алексее Ивановиче Юрий Гагарин с гордостью, — на все руки мастер».

В сердце каждого мужественного, прямого, честного человека большое место занимают близкие, родные. И кем бы ни был Гагарин — ремесленником или военным летчиком, а затем уже известным на весь мир героем, — он всегда был очень внимательным к своим родителям, часто приезжал в родной дом в гости.

Словом, то, что предвидел Циолковский, сбывалось на глазах:

«Человечество не останется вечно на Земле, но в погоне за светом и пространством сначала робко проникнет за пределы атмосферы, а затем завоюет себе все околосолнечное пространство».

Пожалуй, именно с доклада о работах Циолковского и началась моя «космическая» биография. В литейщике родился летчик. Решил начать с аэроклуба. Признаться, мы с друзьями — Витей Порохней и Женей Стешиным — думали, что пройдет какая-нибудь неделя-другая, и мы начнем летать. Оказалось, что все не так просто: нужно упорно изучать теорию, овладевать практическими навыками — словом, работать, работать и снова работать…