Патрик Шампань - Делать мнение: новая политическая игра

Делать мнение: новая политическая игра

Сканирование и обработка: Людмила Павлова и Анастасия Иванкова.

Предисловие к российскому изданию

П. Шампань. Делать мнение: новая политическая игра. Пер. с фр. / Faire I'opinion le nouveau jeu politique. Paris, Minuit, 1990 Перевод под ред. Осиповой Н.Г./- М.: Socio-Logos, 1997 г. - 317 с.

К дорогим читателям,

В 80-е годы, когда я проводил это исследование о применении в политике технологии опросов общественного мнения в демократических странах Запада и, в частности, во Франции, пример Советской России до "перестройки" казался мне интересным для сравнительного анализа. Я тогда попытался сопоставить то, что понимали под понятием "общественное мнение" при советской системе с тем, как это понятие трактуется в режимах демократического типа. Что и казалось на первый взгляд, их значения практически противоположны. В западных демократиях претендуют на то, чтобы узнавать, благодаря технике опросов, мнения граждан (сопоставимые с мнением всего населения) по злободневным политическим проблемам, в то время как в советской системе только партия, в качестве революционного авангарда, была уполномочена говорить то, что должен был думать народ, и она всецело "предохранялась" от использования данного метода.

Советская власть не могла ничего более, как только выражать большое недоверие по отношению к исследованиям общественного мнения, особенно тогда, когда они затрагивали политические проблемы. Действительно, не осмеливались ли они противоречить этому "слову народа", сфабрикованному Партией для Партии, исключительно в ее интересах? Более научный (или, по крайней мере, более "позитивный") подход к изучению мнений по политическим вопросам, обязательно причинял бы беспокойство выборным властям, поскольку его результаты, как правило, далеки от того, чтобы отвечать ожиданиям политического руководства и соответствовать той социальной картине, которую они хотели бы, с их помощью, представить.

Опросы общественного мнения, которые, не смотря ни на что, все же проводились во времена советского режима, были строго ограничены неполитическими темами (опросы аудиторий, газет с целью выявления читательских предпочтений и интересов, т.д.) Напротив, опросы общественного мнения в области политики были более редкими, осуществлялись часто по заказу Партии и их результаты заранее предназначались для закрытого использования.

Может показаться дискуссионным, но в то же самое время ситуация в демократических странах была именно противоположной: далекие от того, чтобы одобрять распространение опросов общественного мнения, некоторые /7/ социологи во главе с П.Бурдье, и, в частности, я, критиковали эту практику проведения опросов и разоблачали, как научно ошибочное, ее применение в политике. Эта критика была двоякой: она была политической в той мере, в какой выявляла очевидность "манипуляций посредством опросов" в политической жизни, и она была однозначно научной тогда, когда подвергалась сомнению сама возможность реально узнать "общественное мнение" с помощью этого метода. Действительно, если речь идет о политических системах авторитарного типа, то опросы общественного мнения в политике, даже плохо продуманные и научные прения - это все же лучше, нежели полное отсутствие опросов и какого-либо научного обсуждения. Но, когда такая практика существует, как в демократических странах, долг научной дискуссии разоблачать политически нелегитимное использование такого типа исследований.

Перестройка, и, прежде всего, установление политической системы "по западному образцу", основанной на свободных выборах, то есть на конкурентном политическом рынке, коренным образом изменили ситуацию в России.

Как и в западных странах, практика проведения опросов общественного мнения стала, в политической жизни, повседневной, если не сказать всепоглощающей, практикой. Политики заказывают опросы, чтобы с их помощью определять или апробировать, более или менее циничным образом, свои политические стратегии, в то время как пресса регулярно публикует их результаты на своих страницах, тем самым, на свой манер, участвуя в политической борьбе. Короче, здесь можно наблюдать, впрочем, очень целенаправленное применение данной технологии, которая слишком хорошо соответствует политической проблематике и отвечает корыстным запросам актеров политической игры демократического типа.

Можно было бы, несмотря ни на что, радоваться столь зримой эволюции в России, полагая, что, в конечном счете, она будет идти на пользу социальным наукам, и не видеть в этой злободневной практике неизбежность, так называемой, "детской болезни демократии". А не стоит ли за этим то, что множество российских социологов должны сегодня заниматься опросами общественного мнения, чтобы получить, наконец, необходимые средства и иметь возможность работать? На самом деле, эта недавняя эволюция вызывает сильное беспокойство, поскольку такая практика использования опросов общественного мнения очень далека от того, чтобы способствовать развитию социальных наук, как раз наоборот. /8/

Действительно, единственный вид опросов, который сегодня может быть профинансирован - это опросы общественного мнения, так как они рассматриваются - и напрасно - в качестве наиболее эффективных и приносящих немедленную отдачу тем, кто за них платит. Ученые в области социальных наук часто вынуждены, поскольку они не могут поступить по-другому, "перепрофилироваться" в исследователей общественного мнения и стать, в силу обстоятельств, "производителями опросов", работающими по заказу и согласно спросу. Однако, эти "пунктирные" исследования, наспех составленные, быстро проведенные и так же быстро забытые, хорошо вписываются в кратковременную и близорукую политическую логику, в ущерб серьезному научному поиску, который подразумевает наличие серьезных исследовательских программ, а также требует времени, компетентности и средств (хотя гораздо меньших, чем те суммы, которые ежедневно поглощают опросы). Я имею слабость полагать, что развитию демократии больше бы помогли настоящие социологические исследования, результаты которых имеют более длительный срок валидности и доступны всем, чем моментальные опросы с неопределенными ответами. Только исследования, составленные в зависимости от специфики научных тем, действительно могут способствовать научному анализу глобальных проблем современности - трансформации социальной структуры в России, механизмов социализации, феноменов социальной мобильности и т.д., то есть дать те реальные знания, которые полезны всему обществу.

Однако, меня по настоящему вдохновляет то, что моя книга переведена на русский язык. Это потому, что с момента ее первого издания на французском языке она, фактически, в результате произошедших важнейших политических изменений, стала актуальной и для российского читателя. Я надеюсь, что она сможет с пользой содействовать развитию политической дискуссии своей критикой опросов общественного мнения. Но эта книга также предназначена для моих коллег, исследователей в области социальных наук, в той степени, в какой эксплицитно содержит в себе концепцию такой научной работы, которая во всем решительно противостоит этим практикам, более политическим и коммерческим, нежели научным.

Патрик Шампань, Париж.

Cентябрь, 1997

Введение

"Народ: собирательное имя, трудно определимое, так как о нем формируются различные понятия в разных странах, в разные времена и согласно характеру правительства"

( Статья из "Энциклопедии" (1765), написанная Де Жокуром.)

"Я не являюсь ни низкопоклонником, ни повелителем, ни трибуном, ни защитником народа; народ - это я"

(Робеспьер (1791).)

"Вчера в газете, в которую был завернут мой салат (...), я прочитал, что в маленьком городке в Соединенных Штатах один журналист, который торопился узнать электоральные предпочтения своих сограждан, и не имел времени даже на то, чтобы их опросить по телефону, обратился к ним по радио с просьбой спускать воду в своих туалетах в определенный момент времени и с определенными интервалами. Разместившись в водонапорной башне, он смог констатировать величину понижения уровня воды в пользу того или иного кандидата."

(Жан-Люк Бенозиглио, "Галерея портретов", Paris, SeuiL 1980. р. 151)

Эта книга берет свое начало, теперь весьма отдаленное, в монографическом наблюдении над простой уличной манифестацией: тысячи сельских тружеников в марте 1982 года по призыву своего профсоюза "дошли до Парижа" с тем, чтобы официально выразить "определенное недовольство" сельскохозяйственной политикой, проводимой властью социалистов, не так давно к этой власти пришедших. Эта манифестация была вполне обычной и походила на многие другие, когда почти каждую неделю мимо зрителей проходят самые разные социальные группы людей, состоящие часто из представителей всех районов Франции и собравшиеся в столице для того, чтобы "брать числом"; над шествием возвышаются транспаранты и плакаты, ясно идентифицирующие протестующие группы и указывающие мотивы их недовольства и их требования. Вместе с тем, это во многом исключительная демонстрация, поскольку никогда данная социальная категория, численно сокращающаяся, не оказывалась на проезжей части улицы столицы в столь большом количестве, так как крестьяне обычно заявляют о себе более редко, более локализовано, хотя часто и более бурно. Впрочем, тогда предметом моего любопытства была не столько непосредственно демонстрация, сколько изучение сельской среды, которая испытывала глубокие морфологические изменения, особенно с начала 50-х годов; последнее породило большую литературу, одновременно констатирующую и пытающуюся предсказать "конец крестьян", "конец сельского хозяйства" или "тихую революцию" [1].