Вопрос о виновности. О политической ответственности Германии - Карл Теодор Ясперс Страница 2

Такой разговор – именно здесь Ясперс выступает как опытный психолог – не может вестись с внешней позиции. И Ясперс ведет разговор изнутри, как немец и как тот, на ком лежит такая же ответственность, как и на всех прочих, – притом что, желая освободиться от ответственности, он, с риском для жизни отказывавшийся идти на компромисс с режимом, имел бы для этого достаточно оснований. Важнейшее местоимение в этом разговоре «мы», а его важнейший тезис состоит в том, что категория моральной виновности – ключевой, поскольку она стоит в центре всей системы категорий и тесно связана с другими видами виновности, – применима субъектом только к самому себе. Ее невозможно возложить на человека извне – и это важный тезис, потому что он освобождает субъекта, пытающегося вести мучительную и тонкую работу с совестью, от внешнего давления и моральной паники. Никакой суд победителей, никакие установленные союзниками стенды с фотографиями жертв концлагерей и надписями «Эти зверства – ваша вина» не могут выносить суждение о моральной виновности; «Тут мы предоставлены самим себе». Но предоставленный самому себе для болезненного морального самоанализа, субъект не имеет права на самооправдание. Внутренний поворот, делающий возможным (но не гарантирующий) возрождение и моральное, и политическое, возможен только при условии бескомпромиссной честности с самим собой.

Статья Ясперса послужила одной из отправных точек уникального процесса изменения ума и сердца целой нации. Внутренний поворот, необходимости которого посвящен «Вопрос о виновности», совершился – хотя и занял несколько десятков лет и встретил невероятное количество препятствий. И по мере того, как отторжение по отношению к «вопросу виновности» уступало место принятию и из жертвы внешних сил и обстоятельств общество становилось субъектом изменений, меняло оттенок само слово «ответственность». Из чего-то, напоминающего горькое лекарство, оно превращалось в источник надежды и вдохновения, из категории, обращенной в прошлое, – в понятие, устремленное в будущее.

Как не раз говорит на страницах своей работы Ясперс, принятие ответственности за преступления есть единственный рецепт возрождения в будущем – и потому единственный залог надежды. Это тяжело, потому что предполагает по-настоящему мучительный внутренний поворот, готовность в каком-то смысле поставить на себе крест, принять унижение и клеймо злодея, которого по многим соображениям ты, возможно, не заслуживаешь. Но в то же время это означает, что невозможное все же возможно, и пример Германии, прошедшей этот тяжелейший путь и благодаря этому сумевшей возродиться из пепла, – лучшее тому подтверждение.

Николай Эппле,

исследователь исторической памяти, лауреат премии «Просветитель»

Предисловие

Из цикла лекций о духовной ситуации в Германии, прочитанных в зимний семестр 1945/46 года, здесь публикуется содержание уроков, посвященных вопросу виновности.

Всеми этими рассуждениями я, как немец среди немцев, хочу способствовать ясности и единодушию, а как человек среди людей участвовать в наших поисках истины.

Гейдельберг, апрель 1946

Введение в цикл лекций о духовной ситуации в Германии

Мы в Германии должны сообща разобраться в духовных вопросах. У нас еще нет общей почвы. Мы только пытаемся сблизиться друг с другом.

То, что я излагаю вам, возникло из разговоров, которые все мы ведем, каждый в своем кругу.

С мыслями, которые я изложу, пусть каждый поступает по-своему, не надо просто принимать их на веру, надо представить их себе и проверить.

Давайте научимся говорить друг с другом. То есть давайте не только повторять свое мнение, а слушать, что думает другой. Давайте не только утверждать, но и связно рассуждать, прислушиваться к доводам, быть готовыми посмотреть на вещи по-новому. Давайте попробуем мысленно становиться на точку зрения другого. Более того, давайте прямо-таки выискивать все, что противоречит нашему мнению. Уловить общее в противоречащем важнее, чем поспешно отметить исключающие друг друга позиции, при которых уже нет смысла продолжать разговор.

Очень легко запальчиво отстаивать решительное суждение; трудно что-то спокойно представить себе. Легко прекратить разговор упрямыми утверждениями; трудно неукоснительно, не ограничиваясь утверждениями, проникать в суть истины. Легко подхватить какое-то мнение и держаться за него, чтобы избавить себя от дальнейших раздумий; трудно шаг за шагом продвигаться вперед и никогда не отмахиваться от дальнейших вопросов.

Мы должны вновь обрести готовность к размышлению. Для этого нам нужно не опьянять себя чувством гордости, отчаяния, возмущения, упрямства, мести, презрения, а заморозить эти чувства и посмотреть, как обстоит дело в действительности.

Но при разговоре надо учитывать и обратное: легко все продумывать, ни к чему себя не обязывая и ни на что не решаясь; трудно при ярком свете непредвзятой мысли принять истинное решение. Легко за словами увильнуть от ответственности; трудно держаться принятого решения, но без упрямства. Легко в каждой конкретной ситуации идти по линии наименьшего сопротивления; трудно, руководствуясь этим безусловным решением, держаться при всей подвижности и гибкости мысли определившегося пути.

Мы неизбежно коснемся вопросов нашего происхождения, если мы действительно способны говорить друг с другом. Для этого в нас всегда должно оставаться что-то, что доверяет другому и заслуживает доверия. Тогда в диалоге возможна та тишина, в которой вместе слушают и слышат правду.

Поэтому не будем злиться друг на друга, а попытаемся сообща найти путь. Запальчивость свидетельствует против правдивости говорящего. Не будем патетически бить себя в грудь, чтобы обидеть другого, не будем самодовольно восхвалять то, что предназначено лишь для оскорбления другого. Но не надо никаких ограничений ради щадящей сдержанности, никаких смягчений умолчанием, никаких утешений обманом. Нет такого вопроса, которого нельзя было бы поставить, нет такого полюбившегося убеждения, такого чувства, такой кардинальной лжи, которые следовало бы защищать. Но уж вовсе непозволительно бросаться вызывающими, необоснованными, скороспелыми суждениями. Мы составляем одно целое; мы должны чувствовать свою общность, когда говорим друг с другом.

В таком разговоре никто не судья другому, каждый одновременно обвиняемый и судья. Все эти годы мы вместе слушали, как объявляют презренными других людей. Мы не хотим продолжать в том же духе.

Но удается нам это всегда только отчасти. Мы все склонны оправдывать себя и осыпать обвинениями силы, которые представляются нам враждебными. Сегодня мы должны проверять себя строже, чем когда-либо. Уясним себе следующее: в ходе вещей всегда кажется, что прав тот, кто выжил. Кажется, что успех – свидетельство правоты. Кто выплывает на поверхность, тот считает, что его дело правое. Отсюда – глубокая слепая несправедливость к потерпевшим крах, к