Вячеслав Глазычев - Глубинная Россия: 2000 - 2002 Страница 3

Часто встречавшийся вид сверху обнажал не только пустынность пространства, но и всю иллюзорность представлений начальства о том, что, затратив немалые деньги на сооружение всяческих «сказочных» городков, они способны дарить детям радость. Почти все загончики-резервации такого рода на детских рисунках были пустыми: так, аккуратно зафиксированная топографическая деталь, куда менее привлекательная, чем автомобили и мотоциклы. Зато на множестве рисунков то тут, то там оказались фонтаны, каких тогда в Челнах не было.

Оставалось собрать полторы сотни картинок в группы, снабдить их простенькими и жесткими лозунгами[2] и сформировать выставку в фойе дворца культуры в тот самый день, когда происходила ритуальная встреча городской администрации с т. н. общественностью.

Мной двигал холодный расчет. Дети — слабое место даже у достаточно засохших в невзгодах взрослых. Как и следовало ожидать, администрация Автозаводского района была оскорблена в лучших чувствах, и сотрудничать с нами не захотела, тогда как несколько съежившиеся в тени КАМАЗа заводы, на балансе которых было немало жилья, откликнулись. Расчет оправдался, и через неделю на краю «старого» города началась работа, какой в Советском Союзе ещё не случалось. В казенных помещениях красных уголков вместе трудились старшеклассники, родители и закаленные люди от заводских дирекций, которые незамедлительно предоставили в распоряжение «проектных групп» запасы всевозможных материалов, на всякий случай (и на прямой товарообмен) хранившийся на их складах. Вместе с моими помощниками провели детальный анализ пустырей и проложенных по ним тропинок, составили карты потребностей для всех возрастных и функциональных групп. Для стариков, которым нужны не только скамейки, но и стена, защищающая от ветра и обращенная к югу. Для мам с колясками, которым нужно защищенное от ветров место, где можно обменяться сведениями о питании и воспитании. Для малышей, которым нужно множество «потаенных» мест, где их не может психологически раздавить гигантизм обстановки. Для тех, кто постарше и кому необходима пища для собственного группового воображения, а не идиотские поделки в виде гномов и чебурашек. Для тех, кто уже начинал осваивать самодельные скейт-борды, чтобы они не сносили с ног всех встречных и не вылетали на проезжую часть… Ну и, разумеется, фонтаны — совершенно не обязательно большие, не обязательно сложные и дорогие. Здесь же был изобретен способ отливки округлых бетонных деталей в разовых формах, сооружаемых из брезента на металлических рамах, самостоятельно сочинен способ создания дешевой мозаичной поверхности из гальки и керамического боя.

Главным было показать, что благоустройство — дело самих жителей не тогда, когда их выгоняют с лопатами, чтобы делать чужую и скучную работу, а когда они действительно ощущают собственное авторское участие. Это так тривиально, но ведь до сих пор простое это обстоятельство напрочь игнорируется городскими властями в подавляющем большинстве случаев. Но сейчас, по крайней мере, можно обнаружить примеры иного отношения, а в 1984 г. дело обстояло иначе.

Было понятно, что в тогдашней обстановке удержать опыт не удастся, что стоит нам выйти из процесса, и тот, скорее всего, замрет. Слабая надежда на иное теплилась в наших душах, но скептицизм был оправдан: без опоры в зрелых гражданских организациях всплеск энергии опадает и замирает. Мы озаботились о том, чтобы внести некий желаемый образ в сознание мэра, бывшего единственным мотором перемен, но при этом не ущемить самолюбие местных профессионалов. Обычные, массивные формы предъявления проектных идей здесь не годились, что заставило сделать нетривиальный ход. Проектный рассказ о постепенном насыщении городской среды собственно городскими признаками (в тогдашних Челнах не найти, к примеру, ни одного уголка, где было бы приятно назначать свидания) был выполнен в виде рукописной, от руки же иллюстрированной книги в одном экземпляре. Этот единственный экземпляр был отдан в руки мэру. Большего тогда мы сделать не могли[3].

В 2002 г. мы проводили семинар Союза дизайнеров России в Набережных Челнах. Разумеется, город, сменивший уже не одного начальника, существенно преобразился. Широкие улицы стали бульварами, подтвердив правоту авторов планировочной схемы. Понемногу складываются зачатки городского центра, насыщенного неожиданно дорогими для стагнирующего КАМАЗа заведениями. Разросшаяся зелень всё же слишком низка, чтобы милосердным плащом закрыть все те же жилые дома, но, конечно, несколько ослабила агрессивность визуального поля. Активная реклама до некоторой степени играет роль воздушных шариков на рисунках 1984 г. Бездарное здание крупной мечети и немногим более привлекательная православная церковь, по крайней мере, привнесли толику разнообразия в городскую обстановку.

Два отчетливых следа нашей давней работы доказывают, что даже единичное и слабое воздействие способно приводить в движение значительные инерционные массы. Первое: фонтаны в Челнах весьма заметны. Правда, это не те камерные формы, какие можно было проектировать и выполнять вместе с горожанами. Это монументальные сооружения, по оси которых высятся монументальные же абстрактные скульптуры казанского ваятеля Хана, весьма склонного равно к экуменическому эклектизму и к грандиозности. Но они есть и более чем весомы в городском ландшафте. Второе: в городе закрепилась и обрела авторитет первоклассная детская художественная школа-студия, руководители которой публично отсылают начало своей деятельности к легендам и немногим публикациям о нашей работе далекого 1984 г.

Расположенная совсем рядом с Набережными Челнами маленькая Елабуга не могла не привлечь наше внимание ещё и потому, что несколькими годами ранее мы уже сделали студийный проект реставрации-реконструкции этого города. Известная любителям истории как город кавалерист-девицы Дуровой, любителям поэзии как место гибели Цветаевой, а любителям пейзажной живописи как родина Шишкина, Елабуга до прихода советской власти была неординарным купеческим городом уже потому, что здесь находилась штаб-квартира могучего концерна хлеботорговцев Стахеевых. Еще были кое-где целы белокаменные плиты тротуаров. Уцелели торговые ряды и несколько превосходных особняков. Устояла огромная гимназия, где в годы войны располагалась часть эвакуированной Академии Наук. На окраине, как замок, громоздились корпуса огромной Школы милиции. В целом же, большевики не любили Елабугу, бывшую одним из оплотов Белой армии в Прикамье, и ничего в ней не строили.

Наш давний проект, выполненный учениками студии из Казани и Челнов, был красив и утопичен, поскольку финансировать реставрацию и благоустройство никто не собирался. Одним из симпатичных звеньев проекта была обработка обширного склона, сплошь занятого огородами соток по 20–30, «под Версаль» — с правильными дорожками и маленькими площадями[4]. Как нередко бывает, именно эта деталь врезалась в память горожан и властей острее всего, и нас встретили вполне приветливо.

Елабуга жила напряженно. Решение о строительстве очередного тракторного (т. е. танкового) завода было принято годом ранее. В скромном здании школьного типа кипела разносторонняя жизнь Дирекции строящегося завода, как раз в то время занятого подготовкой сметы. Горожане, начитавшиеся газет, преисполнились надежд на обустройство канализации, капитальный ремонт и расширение водопровода под новое жилое строительство. В ту странную, с нормальной экономической точки зрения, пору из собственных средств типичный уездный город мог осилить метров 400 водопровода в год, не тратясь более ни на что. Единственный шанс на реконструкции заключался в том, чтобы затянуть на место крупный промышленный объект, в смету строительства которого можно было упаковать и инфраструктуру, и жильё, и кинотеатры. Отсюда яростный лоббизм обкомов КПСС в кабинетах Совета Министров — выбить, выпросить то, что сегодня именуется инвестициями, а тогда называлось капиталовложениями.

Генеральный директор, Николай Иванович Бех, бывший тогда в зените карьеры[5], оказался готов на многое. Его статус, зримо фиксируемый прямым телефонным выходом на самый верх, давал известную независимость от обкома Татарской АССР, полную независимость от горкома Елабуги, которому предстояло уйти в тень куда более мощного заводского парткомитета. Исполком городского совета нешумно функционировал, занимаясь мелкими проблемами горожан, но все сходилось в кабинет Генерального, в котором общая атмосфера несколько напоминала страницы превосходной книги Валентина Катаева «Время, вперед!».

Понятно, что о каком-то сотрудничестве с горожанами и городскими властями в этой обстановке не могло быть и речи. Мы ограничились сбором материалов для устной истории города в советскую эпоху, сосредоточив все усилия на внушении действительной власти, т. е. Беху, мысли о необходимости создания в будущем городе-заводе базовой инфраструктуры цивилизованности. Не лишено пикантности то обстоятельство, что на этот раз мы были близки к цели как никогда: в окончательную смету строительства, уже согласованную всеми заинтересованными министерствами, 26-ым пунктом вошли расходы на реализацию «комплексного проекта реконструкции и благоустройства Елабуги». Дальнейший ход событий перечеркнул все радужные планы. Началась тягостная, до сих пор не замкнутая история. Стальные скелеты так и высятся на пустырях. В немногих, наспех достроенных цехах несколько раз начинали т. н. отверточную сборку автомобилей. На переломе столетий здесь даже пытались собирать «опели», детали которых везли из Бразилии (!). Затем все снова затихло. В 2002 г. мы пытались вернуться в Елабугу, чтобы провести именно там проектный семинар по мобилизации ресурсов и выработке альтернативной программы развития города, но власти Татарстана от этого уклонились, предложив другое место.