Философия освобождения - Филипп Майнлендер Страница 30

Таким образом, юмор – это очень странное и весьма своеобразное двойное движение.

Первая его часть – это неприятное качание туда-сюда между двумя мирами, а вторая – не чисто созерцательное состояние. В нем воля также колеблется между полной свободой от недовольства и слезливой меланхолией.

То же самое происходит, когда юморист смотрит на мир. Он безмолвно возлагает свой идеал на каждую внешность в ней, и ни одна из них не покрывает его. Тогда он должен улыбнуться. Но вскоре он вспоминает, как сильно притягивает жизнь, как невыразимо трудно от нее отказаться, ведь мы все насквозь пропитаны жаждой жизни. Теперь он думает, говорит или пишет о других так же восхитительно мягко, как судит о себе, и со слезами на глазах, улыбаясь, шутя, с подрагивающими губами, его сердце почти разрывается от жалости к людям:

«Все страдания человечества касаются только его» (Гете.)

Поскольку юмор может проявляться в каждом характере, в каждом темпераменте, он всегда будет иметь индивидуальную окраску. Я вспоминаю сентиментального Стерна, оборванного Гейне, сухого Шекспира, темпераментного Жан-Поля и рыцарственного Сервантеса.

Очевидно, что юморист, как никто другой из смертных, подходит для того, чтобы стать настоящим мудрецом. Как только непогрешимое знание каким-то образом воспламеняется в воле, шутка слетает с улыбающихся губ, и оба глаза становятся серьезными. Затем юморист, как и герой, мудрец и мудрый герой, переходит из эстетической области полностью в этическую.

15.

Комикс имеет несколько точек соприкосновения с прекрасным и одну – с юмором. Я делю комикс на:

– чувственно-комический,

– абстрактно-комический.

С чувственно-комическим мы должны проводить различие:

– субъективный стандарт,

– комический объект, и

– комическое состояние воли.

Субъективный стандарт, необходимое условие для комического в целом, для чувственно- комического – это субъективный стандарт. Для чувственно-комического непременным условием комического в целом является нормальная фигура с определенными движениями (конечностей, мимики, глаз), или, если только движения, оторванные, как бы, от объекта: слова и звуки, оценивается, в среднем, нормальная манера говорить или петь.

Обе нормы, хотя и имеют довольно широкую сферу применения, не зависят от произвола. Они представляют собой текучее среднее, которое получается не механическим путем, а путем «динамического эффекта» от всех видов человеческих существ и естественного способа отдачи

себя их личностями. Здесь уже кроется осуждение любой шкалы, полученной односторонним способом. Но в этом также кроется большая разница между субъективным стандартом для чувственно комического и стандартом для прекрасного. Первый – текучий, второй – фиксированный. Круг, который в какой-то момент лишь очень незначительно выходит за пределы раз и навсегда определенной формы, уже не прекрасен. С другой стороны, довольно широкие рамки для стандартов комического компенсируются тем, что объект является комическим только в том случае, если измерение с помощью стандартов также приводит к довольно большому расхождению, которое, конечно же, должно выходить за рамки.

Прекрасное или безобразное не имеет никакого отношения к комическому. Объект может быть очень красивым и в то же время комичным; он может быть очень уродливым, но не комичным; наконец, он может быть уродливым и комичным. Следует также отметить, что большие телесные уродства действительно имеют комический эффект (о чем ежедневно свидетельствует смех и насмешки над грубиянами), но комическое тут же заглушается жалостью к более тонким натурам.

16.

Теперь комичным является каждый объект, который не соответствует субъективному стандарту, то есть который, будучи приведенным к нему, либо настолько уступает, либо настолько превосходит его, что возникает значительное расхождение.

Как субъективный стандарт красоты, имеющий интенцию определенности, существенно отличается от стандарта комического, так и субъект находит объект комическим совсем не так, как он находит его красивым. Объект прекрасен, когда он соответствует субъективному прекрасному; объект, с другой стороны, комичен, когда он соответствует субъективному прекрасному. объект является смешным, если он не соответствует субъективному стандарту.

Таким образом, комическое в своем отношении к стандарту является отрицательным, как и безобразное, поэтому я также должен воздержаться от определения субъективного стандарта. Чувственно-комическое лучше всего считывается с самих комических объектов.

Я разделяю чувственно-комическое, как и субъективно-прекрасное, на комичность:

– пространства,

– причинности,

– субстанции (материи),

– времени.

Комичность пространства проявляется прежде всего в больших отклонениях формы от нормального типа человека: так, в чрезмерно длинных, маленьких, веретенообразных и толстых людях; затем в частях тела, например, в длинных или плоских, неравномерно толстых или слишком тонких, заостренных носах; в ртах; в слишком длинных или слишком маленьких ушах, ступнях, руках, ногах, руках, шеях и т. д. Необыкновенное изящество маленьких рук, ног и ушей всегда вызывает восхищение и улыбку. Подумайте только, какое чрезвычайно забавное впечатление производят маленькие ручки и ножки младенцев, ведь мы сравниваем их (здесь, правда, совершенно неуместно) со своими руками и ногами. Комичность пространства проявляется и в косах из волос, похожих на косу, и в тех женских костюмах, которые либо придают человеку колоссальный обхват (кринолины), либо призваны показать отдельные части тела как неестественно развитые: Осиная талия, ложная грудь, парижская талия. Наконец, я упоминаю вырезание лица, гримасы, маски и карикатуры.

Комизм причинности проявляется в медлительном переходе от следствия к причине, таким образом, в глупости; в неуместном или лишнем движении: бурная жестикуляция, скованное блуждание руками, аффектированные движения рук, распластанная, деревянная походка, шараханье, неловкие поклоны, вообще неловкие манеры, китайский церемониал, неловкость, педантизм; в неудачных движениях: Скольжение, спотыкание, неудачные прыжки; в несоразмерных затратах сил для достижения цели: хлопанье открытыми дверями, шум по пустякам, огромные приготовления и ничтожный результат, великие вступления, сказочные изменения направления. В использовании ложных средств для достижения цели: ложное употребление иностранных слов, ложное цитирование, неправильные выражения как на иностранном, так и на родном языке, запинки в речи; в подражании, которое не соответствует природе подражающего: всякое жеманство, европейский двор, придворный церемониал, титулы и т. д. на Сандвичевых островах, мужчины в женской одежде, женщины в мужской одежде; наконец, в несообразности костюма.

Комичность времени проявляется в слишком быстром или слишком медленном темпе языка: в резкости слов, в бессвязном растягивании слов; в заикании; в грохоте; в резком вырывании слов; в дребезжании мелодий.

Комичность субстанции проявляется в кричащем ассортименте ярких цветов в одежде; в хрюкающих, носовых, приглушенных, пустоватых или очень тонких, тонких тонах голосов.

17.

Комическое состояние – это двойное движение, первая часть которого – эстетическое созерцание; ведь если человек не находится в бескорыстном отношении к комическому объекту, несоответствие на субъективной шкале будет его только раздражать или расстраивать. Вторая часть – это радостное расширение воли, которое внешне, в зависимости от его интенсивности, движется по градациям от легкой улыбки до конвульсивного, сотрясающего кожу карлика смеха. Здесь также находится точка соприкосновения комического с юмором; ведь здесь, как и там, восприятие несоответствия вызывает в нас веселье.

18.

В случае абстрактно-комического необходимо провести различие между:

– субъективный стандарт;

– несоответствие, которое в нем проявляется.

В абстрактно-комическом главную роль играет понятие, хотя и здесь сравниваются между собой только более или менее четко осознаваемые понятия, т.е. идеи, одна из которых является эталоном, другая – измеряемой вещью.

Абстрактный комизм делится на:

– ирония,

– сатира,

– шутка,

– глупый поступок,

– каламбур.

В иронии человек, каким он является на самом деле, принимается за эталон. Рядом с ними насмешник со всей серьезностью рисует словами копию, которая, будь то по форме или по характеру, существенно отклоняется от оригинала, причем отклоняется решительно в его пользу. Любой внимательный человек сразу поймет насмешку, а точнее, несоответствие между оригиналом и копией, и будет вынужден рассмеяться. Естественно, иронию будут вызывать те, кто либо действительно считает себя лучше, чем они есть, либо хочет казаться лучше, красивее, благороднее, талантливее, чем они есть. Насмешник вникает в их представление, приукрашивает или облагораживает его искусным, внешне безобидным способом, пока, наконец, идеал не оказывается рядом с унылой реальностью: две идеи, которые, за исключением, возможно, самого насмешника, никто не может примирить.

Мнения, взгляды, гипотезы, предрассудки и т. д. также