Объектно-ориентированная онтология: новая «теория всего» - Грэм Харман Страница 31

Немногие историки были бы удивлены той решающей роли, которую ООО отводит Виксбергу. Но какое еще место этой войны заслуживает упоминания вровень с этой великой речной цитаделью? Здесь наш выбор не столь ортодоксален. Я уже говорил, что это не Геттисберг, который чуть было не стал известен как место, где кончилась война, но ничего не сделал для того, чтобы преобразовать ее сущностный характер. То же самое относится и к расположенным в опасной близости друг к другу столицам, Вашингтону и Ричмонду, где война могла бы завершиться в любой момент, будь любой из этих городов захвачен. Это же касается и любого из драматичных сражений 1864 года между Ли и Грантом в Вирджинии. Выше я уже выдвигал тезис, что все симбиозы были завершены, как только Грант получил командование над всеми войсками Союза еще до того, как первый раз столкнулся с Ли. Новый Орлеан был яркой морской победой Союза, но он не изменил природы конфликта. Если говорить об Атланте, то мы уже видели, что, хотя победа Шермана и смогла предотвратить поражение Линкольна на перевыборах, кампания в Джорджии была в лучшем случае зеркальным отражением более важной схватки в Вирджинии. Шайло и Энтитем являются показательными схватками для историков, но сражение Шайло было кровавым тупиком, а битва при Энтитеме — Геттисбергом для бедных в смысле неудачного вторжения на Север. Это ставит нас лицом к лицу с другим настоящим симбиозом: сражением при Чаттануге с 23 по 25 ноября 1863 года. Завоевание Союзом Чаттануги в целом положило конец Кентукки и Теннесси в роли главных полей сражения Гражданской войны, хотя генералу Джорджу Томасу позже пришлось преследовать и уничтожать оставшихся конфедератов в Атланте и Нэшвилле. Победа северян в Чаттануге, одержанная не кем иными, как Грантом и Шерманом (всего лишь несколько месяцев спустя после Виксберга), расставила на географической шахматной доске оставшиеся фигуры войны: одну кампанию от Чаттануги до Атланты и далее, и другую, от Глуши до Питерсберга. Чаттануга также явила пример еще одного из многочисленных логистических триумфов Гранта, так называемую «Крекерную дорогу», открытую им для того, чтобы накормить войска Союза, испытывавшие перебои с продовольствием. Была еще театральная победа генерала Хукера над конфедератами на Дозорной горе, а также первоначальный успех Шермана на правом фланге у Миссионерского хребта. Однако в тот момент, когда продвижение Шермана на правом фланге застопорилось, Грант приказал генералу Томасу совершить отвлекающий маневр в направлении центра конфедератов. Он был потрясен, когда солдаты Томаса продолжили свою атаку выше на гору, и пришел в еще большее изумление, когда оказалось, что они столь комичным образом выиграли сражение. Как мы видели, подобные ошибки и неудачи часто сопровождают важные моменты симбиоза. Силы Конфедерации отступили в Джорджию, и после того, как Грант был направлен Линкольном на восток, Шерману судьбой было уготовано пройти через всю Джорджию до самого моря.

Особенность вышеупомянутых четырех симбиозов: Гранта, Ли, Виксберга, Чаттануги — в трех из них участвует Грант. Я не назвал бы это совпадением, но это несомненно и не необходимость, а скорее побочный эффект сжатых пространственных и темпоральных масштабов Гражданской войны как объекта. Например, в случае Голландской Ост-Индской компании выдающимся индивидом был Я. П. Кун, который, в отличие от Гранта в 1860-х, никоим образом не мог вмешаться в каждый из пространственных симбиозов VOC. Вполне можно представить себе, что и Виксберг, и Чаттанугу кроме Гранта мог занять кто-то еще, хотя в этом случае этот кто-то был бы отправлен на восток сражаться с генералом Ли. И хотя «Война и мир» Толстого дает прекрасный образец изображения войны как хаоса, находящегося вне контроля любого сколь угодно гениального полководца, история учит нас, что война относится к тому разряду событий, в которых стратегические решения отдельных вождей значат больше, чем обычно. Вот почему в военное время генералов так часто увольняют и столь же часто извлекают из безвестности и возвеличивают, при том что в мирное время такое происходит довольно редко. То же верно и в отношении их упрощенной формы, тренеров спортивных команд, напоминающих полководцев военного времени своей необычной степенью влияния на ход событий.

Назвав двух человек и два места в качестве точек симбиозов, поворотных для хода войны, я закончу добавлением в список одной «вещи». Путешествуя в 1990-х по местам сражений Гражданской войны, я остановился возле Шарпсберга в Мэриленде, в месте прославленной битвы при Энтитеме. Рейнджер, руководивший нашей туристической группой, высказался в том смысле, что Энтитем, этот самый кровавый день в американской военной истории, был важнейшим сражением войны. Хотя подобные доводы, безусловно, заслуживают внимания, причина этого — отнюдь не важное географическое положение Энтитема. Напротив, важность этой битвы заключалась в том, что победа Союза — или ничья — при Энтитеме позволила Линкольну провозгласить с позиции силы знаменитую «Прокламацию об освобождении», что он и сделал 1 января 1863 года. Хотя рабство можно рассматривать как первопричину Гражданской войны, на ее начальном этапе ни одна из сторон не была заинтересована в том, чтобы поднимать этот вопрос напрямую. Дело Конфедерации выглядело более справедливо, если речь шла о «правах штатов» и борьбе против тирании центрального правительства; и действительно, «права» были боевым кличем американских штатов вплоть до недавнего времени, когда антитрамповски настроенные либеральные штаты начали утверждать свою независимость по отношению к федеральным иммиграционным указам. Что касается дела Союза, то начало конфликта, названного войной за прекращение рабства, могло привести к стратегической катастрофе, поскольку Линкольн по возможности хотел сохранить лояльность четырех рабовладельческих штатов, не присоединившихся к мятежу: Миссури, Кентукки, Мэриленда и Делавэра. «Прокламация об освобождении» не объявляла о прекращении рабства в принципе: для этого пришлось подождать Тринадцатой поправки к Конституции, принятой восемь месяцев спустя после смерти Линкольна. Вместо этого «Прокламация» провозглашала освобождение рабов в штатах, все еще находящихся в состоянии мятежа, то есть как исключительно военное наказание. Это был умный способ сделать прекращение рабства политическим бременем самих сецессионистов, ведь легальное освобождение подавляющего большинства американских рабов с одновременным сохранением кандалов на остающихся было маловероятным. Совершенно абсурдно выглядели бы послевоенные Соединенные Штаты, где рабство было отменено военным путем в основной зоне его распространения на Глубоком Юге, но при этом сохранило свои права в центральном регионе: в Миссури, Кентукки, Мэриленде и Делавэре, а также в отдельных районах Теннесси и Южной Луизианы (уже захваченных северянами к моменту провозглашения «Прокламации»). «Прокламацию об освобождении» можно считать симбиозом, поскольку