Основы метафизики нравственности - Иммануил Кант Страница 34

Всякая человеческая добродетель в общении есть разменная монета; ребенок – тот, кто принимает ее за настоящее золото. Но все же лучше иметь в обращении разменную монету, чем ничего; и в конце концов можно, хотя и со значительными потерями, обменять ее на чистое золото. Выдавать ее только за фишки, не имеющие никакой цены, говорить вместе с саркастическим Свифтом: «Честность – это пара сапог, стоптанных в грязи» и т. д. – или согласиться с проповедником Гофстеде, который, подвергая нападкам Велизария Мармонтеля, клевещет даже на Сократа, чтобы никто не мог верить в добродетель, – это высшая измена человеческому роду. Для нас должна быть дорога даже видимость добра в другом человеке, ибо из этой игры притворства, быть может незаслуженно снискивающей уважение, в конце концов может получиться нечто серьезное. Только в нас самих должна быть беспощадно стерта видимость доброго и сорвана маска, под которой себялюбие скрывает наши моральные недостатки; ибо видимость только там обманчива, где то, что` лишено всякого морального содержания, создает впечатление, будто искупается вина, или тогда, когда человек, отбрасывая эту видимость, внушает себе, что он вообще не виноват; например, раскаяние в злодеяниях в конце жизни рисуется действительным исправлением, а умышленное преступление – человеческой слабостью.

О пяти [внешних] чувствах

§ 15. Чувственность в познавательной способности (способность представлений в созерцании) заключает в себе две стороны: чувство и воображение. Первое есть способность созерцания в присутствии предмета, второе – и в его отсутствие. Чувства в свою очередь делятся на внешние и внутренние (sensus internus).

Первые бывают там, где на человеческое тело оказывают воздействие телесные вещи, второе – там, где оно подвергается воздействию души; при этом надо отметить, что внутреннее чувство, как чистая способность восприятия (эмпирического созерцания), мыслится отличным от чувства удовольствия и неудовольствия, т. е. от способности субъекта определяться теми или иными представлениями к сохранению или устранению состояния этих представлений; это состояние можно было бы назвать интимным чувством (sensus interior). Представление посредством чувства, сознаваемое как таковое, называется особо впечатлением (sensatio), когда ощущение возбуждает также внимание к состоянию субъекта.

§ 16. Чувства телесного ощущения можно делить прежде всего на чувства жизненного ощущения (sensus vagus) и на чувства ощущения, получаемого посредством определенного органа (sensus fixus); а так как и те и другие встречаются только там, где имеются нервы, то они делятся на такие, которые оказывают воздействие на всю систему нервов, и на такие, которые воздействуют лишь на нервы определенной части тела. Ощущение тепла или холода, даже то, которое возбуждается душевным волнением (например, при внезапно возникающей надежде или страхе), относится к жизненным ощущениям. К ним относятся та дрожь, которая пробирает человека даже при представлении о возвышенном, и тот страх, который поздним вечером охватывает детей, слушающих сказки, и гонит их в постель; они пронизывают все тело там, где только чувствуется жизнь.

Но внешних чувств (Organsinne) действительно насчитывается не больше и не меньше пяти, поскольку они относятся к внешнему ощущению.

Три из них скорее объективны, чем субъективны, т. е. как эмпирическое созерцание они больше способствуют познанию внешнего предмета, чем возбуждают сознание воздействия на орган (des afficierten Organs); а два – более субъективны, т. е. представление через них относится больше к наслаждению, чем к познанию внешнего предмета; поэтому относительно первых [трех] легко прийти к согласию с другими; что касается последних, то при одном и том же внешнем эмпирическом созерцании и названии предмета может быть совершенно различным способ, каким субъект чувствует воздействие предмета.

Чувства первой группы – это: 1) осязание (tactus), 2) зрение (visus), 3) слух (auditus). Второй группы – это: а) вкус (gustus), b) обоняние (olfactus); и те и другие суть чувства ощущений, получаемых посредством определенного органа, ощущений, представляющих собой как бы внешние входы, данные природой животному для различения предметов.

О чувстве осязания

§ 17. Чувство осязания находится в кончиках пальцев и в их нервных сосочках (papillae), чтобы прикосновением к поверхности твердого тела узнавать его фигуру. Природа, кажется, наделила этим органом только одного человека, чтобы он мог ощупыванием со всех сторон составить себе представление о фигуре тела, ибо щупальца насекомых служат, по всей вероятности, только для [убеждения] в присутствии предмета, а не для узнавания его очертаний. Это чувство – единственное чувство непосредственного внешнего восприятия, именно поэтому оно и самое важное и сведения его самые достоверные; но в то же время оно и самое грубое чувство, так как материя, от поверхности которой мы через прикосновение должны получить сведения о фигуре, должна быть твердой. (Здесь нет речи о жизненном ощущении, показывающем, мягкая ли поверхность или не мягкая, а тем более теплая ли она или холодная.) Без этого внешнего чувства мы не могли бы составить себе представления о телесной фигуре, а на восприятие ее должны ссылаться два других чувства первой группы, чтобы дать опытное познание.

О слухе

§ 18. Чувство слуха есть одно из чувств чисто опосредствованного восприятия. Через окружающий нас воздух и посредством его узнаётся отдаленный предмет на значительном расстоянии; и именно через эту среду, которая приводится в движение речевым органом – ртом, люди легче всего и лучше всего могут сообщать друг другу свои мысли и чувства, в особенности тогда, когда звуки, которыми каждый обменивается с другими, членораздельны и в своем закономерном соединении составляют посредством рассудка язык. Через слух фигура предмета не дается, и звуки языка ведут к представлению о предмете не непосредственно; но именно поэтому, да и потому, что сами по себе они ничего не значат, во всяком случае обозначают не объекты, разве только внутренние чувства, они самые искусные средства для обозначения понятий; и глухие от рождения, которые именно поэтому должны оставаться и немыми (лишенными языка), в лучшем случае могут достигнуть только некоторого аналога разума.

Что же касается жизненного чувства, то музыка, как основанная на правилах игра ощущений слуха, делает его необычайно живым и не только приводит его различным образом в волнение, но и всячески усиливает его, следовательно, представляет собой как бы язык одних лишь ощущений (без всяких понятий). Звуки в музыке суть тона и служат для слуха тем же, чем краски для зрения; они далеко вокруг в пространстве передают чувства всем, кто находится в этом пространстве, и доставляют обществу