Объектно-ориентированная онтология: новая «теория всего» - Грэм Харман Страница 47

это фармакон (корень нашего слова «фармация»), по-гречески означающее и яд, и снадобье. Сократ пытается сообщить, что, хотя изобретение письма и позволило сохранить большое количество информации, ранее терявшейся в потоке времени, оно при этом вызвало нашу от него зависимость, поскольку письмо наносит ущерб нашей природной способности к запоминанию. Возможно, самой уникальной чертой Сократа как мыслителя было то, что он никогда не излагал свою философию на письме, якобы потому, что боялся, будто его работы могут быть неверно истолкованы после смерти, ведь его больше не будет рядом, чтобы объяснить их лично. В более общем смысле Сократ, кажется, предпочитает личное присутствие (presence)[175] философов, говорящих своим собственным голосом; письменные работы, напротив, были бы просто производными формами от непосредственного присутствия говорящего учителя.

В этом месте к обсуждению подключается сам Деррида. Он отступает от мнения Сократа о привилегиях живого голоса, поскольку для Деррида почитание присутствия является кардинальной ошибкой всей западной интеллектуальной традиции. В его понимании чистого присутствия (presence) нет нигде. Никогда невозможно закрепить буквальное значение слова или текста, поскольку его нельзя изолировать от многочисленных контекстов возможного истолкования. Согласно Деррида, те «ошибки в понимании» написанного, которых столь опасается Сократ, неизбежны для каждого записанного или произнесенного высказывания; он дает им новое имя, «диссеминации», оно означает неостановимое и непредсказуемое распространение значений. Деррида связывает присутствие с тем, что он именует логоцентризмом западной метафизики, а также с родственными ему терминами фоноцентризм и фаллогоцентризм. Последний из упомянутых терминов часто вызывал злобные насмешки, хотя, похоже, все дело в том, что фаллос часто воспринимается в качестве крайнего примера чистого присутствия (presence) в противоположность явному отсутствию или «нехватке» (lack), репрезентируемой женскими гениталиями. В любом случае не будет преувеличением сказать, что борьба с присутствием составляет существо всей интеллектуальной карьеры Деррида.

Теперь возникает вопрос о том, как различаются Деррида и ООО в своем отношении к теме присутствия (presence). ООО в определенном отношении может быть воспринята как развитие философии Хайдеггера, но часто говорят — не без доли справедливости, — что мысль Деррида — это также развитие мысли Хайдеггера. На первой странице написанной мной несколько лет назад книги введения в философию Хайдеггера даже есть такие слова: «Его [Хайдеггера] взгляд состоял в том, что у каждого великого мыслителя есть одна-единственная великая мысль. У Хайдеггера эту мысль можно выразить так: бытие — это не присутствие». Деррида мог бы опознать в этом предложении и себя, тем более учитывая, что продолжил я так: «Бытие не присутствует, поскольку бытие — это время…»[176] Деррида часто обращается к времени как к бегству от присутствия, и критика ООО Грэттоном фактически равнозначна утверждению, что это статичная философия, неспособная справиться с изначально данным потоком темпоральной реальности[177]. Из всего этого тем не менее выпадает важный пункт о том, что есть как минимум два разных способа противостоять присутствию. Одним из них является маршрут, выбранный ООО и, как я уже говорил, Хайдеггером, при том что ООО продолжит двигаться по нему, даже если ее интерпретация Хайдеггера будет каким-то образом опровергнута. Это возможность сказать, что присутствие не справляется просто потому, что оно есть перевод отсутствующего реального объекта, который никогда не сможет проявиться во плоти, не став при этом чем-то иным относительно того, что он есть на самом деле. Реальный молоток никогда не становится присутствующим, даже тогда, когда он ломается или когда мы специально на него смотрим, так как ломать и смотреть — это отношения с молотком, а молоток сам по себе является чем-то находящимся вне каких-либо отношений. Короче говоря, ООО следует философски реалистическому рецепту флангового обхода реляционного присутствия сущих (beings), уже названного нами чувственной сферой. Грэттон утверждает, что ООО таким образом просто повторяет философию Платона, однако подобное утверждение безосновательно: там, где платоновские совершенные формы потусторонни и вечны, реальные объекты ООО посюсторонни и полностью уничтожаемы. По этой причине сравнение ООО с Аристотелем было бы намного более аккуратным.

Деррида же, напротив, ничего общего не имеет с философским реализмом, который можно временно определить как воззрение, исходящее из того, что существует действительность, независимая от человеческого сознания. Правда, однако, и то, что некоторые последователи Деррида не так давно настаивали на том, что их герой — «реалист». Важно отметить, что при этом они не утверждают о Деррида ничего удивительного и не критикуют своих предшественников за его неправильную интерпретацию. Вместо этого они просто занимаются переопределением и дефляцией слова «реализм» до той точки, в которой она больше не представляет угрозы откровенному антиреализму Деррида. Давайте не будем коверкать слова: это умышленная попытка, совершенно не помогающая развитию стоящего за ней философского спора и скорее напоминающая пиар-манипуляцию, чем научное исследование[178]. Ведь совершенно ясно, что, в отличие от ООО, избранный Деррида путь борьбы с присутствием попросту не является реалистическим способом утвердить существование действительности, не зависящей от доступа к ней через мысль, восприятие, практическое действие или даже причинность. Деррида даже отвергает подобные независимые тождество и существование как своего рода «самоприсутствие», остающееся в плену у логоцентричной западной метафизики. Предлагаемая им альтернатива звучит так: истинная причина того, почему ничто не присутствует, ничто не представлено, состоит в том, что ничто не может быть закреплено навсегда в каком-либо специфическом контексте или как имеющее какое-либо отдельное значение. Для разгрома присутствия на дерридианский манер нам не требуется вертикальное погружение в нереляционное царство вещей-в-себе, которым занимается ООО. Вместо этого мы горизонтально скользим, скользим и ускользаем во множество других контекстов так, что сама вещь не только никогда не появляется (как и в ООО), но и вовсе не существует. Это корень метода деконструкции в философии, литературной критике, архитектуре и прочих областях, в которых влияние Деррида оказалось весьма значительным. Вспоминая наши прошлые дискуссии о реальных и чувственных объектах, мы понимаем, что если Деррида и оставляет какое-то пространство для объектов в своей философии — что само по себе сомнительно, — то это именно чувственные, но никак не реальные объекты. По этой причине я считаю Деррида последователем не столько Хайдеггера, сколько Гуссерля, учитывая, что Деррида присоединяется к последнему в решительном отказе от вещи-в-себе, чего Хайдеггер никогда не делает полностью.

Возможно, самый быстрый путь увидеть главные отличия Деррида от ООО — это рассмотреть высказанные им в тексте работы «О грамматологии» замечания о метафоре. В конце первой части этой, ставшей уже классической, книги, мы читаем следующее: «Как мы видим, имя, и особенно так называемое имя собственное, всегда включено в цепочку или систему различий… Метафора прорабатывает собственное