Объектно-ориентированная онтология: новая «теория всего» - Грэм Харман Страница 54

или даже инвалиды, если не предпринимаются шаги, обеспечивающие их инклюзию. Брайант умело связывает их с терминологией некоторых широко известных французских мыслителей: а именно с пролетариатом или с «долей тех, у кого нет своей доли», Жака Рансьера и с «едва появляющимися» в этом мире объектами, о которых упоминает Бадью[239]. Политически Брайант был самым левым участником ООО-движения с самого его начала, поэтому его занимает идея, что политика в основном связана с предоставлением голоса объектам, бывшим ранее туманными: так было в случаях освобождения рабов, избирательного права для женщин, правах ЛГБТИ и так далее. Напротив, яркие объекты — это объекты, обладающие такой мощью, что некоторые или даже все люди должны организовать свою жизнь в соответствии с ними при любых обстоятельствах: Солнце для всей жизни на Земле, нефть для современного человечества, родители для своих детей, рис для азиатских фермеров, администрации университетов для их профессоров и Верховный суд для (нормальных) американских президентов. Объекты, зависящие от ярких объектов, называются спутниками, дети выступают для Брайанта одним из таких наиболее ярких примеров: «…дети попадают в родительскую сеть желаний, печалей, неврозов, убеждений, навязчивых идей, ценностей и странностей»[240]. Следующими по порядку идут черные дыры, самые зловещие из самых ярких объектов, поскольку сила их притяжения настолько велика, что ничто не может от них ускользнуть: неизлечимая болезнь, паралич после несчастного случая либо же заключение в тюрьму кафкианской правовой системой. Как осторожно говорит сам Брайант, «остается надеяться на то, что черные дыры редки»[241].

В реестре машин Брайанта остается только один тип: неконтролируемый объект, который появляется ниоткуда, взрывая существующий мир. Открыто увязав концепцию политики Рансьера с туманными объектами, Брайант еще более крепко привязывает весьма влиятельную политическую теорию Бадью к неконтролируемому объекту: ведь знаменитые события Бадью, несомненно, являются идеальным случаем того, когда что-то приходит в мир извне, потрясая его до самых оснований. Тем не менее Брайант выражает справедливое недовольство тем, что Бадью ограничивает события четверичной таксономией искусства, политики, любви и науки, намеренно исключая такие события, как стихийные бедствия, к которым мы могли бы также добавить открытие новых континентов, прибытие инопланетян или любое другое событие, не зависящее в первую очередь от отношения человека к революционным происшествиям в искусстве, политике, любви или науке. Несмотря на то, что Бадью осторожно настаивает на том, что не каждый человеческий индивид является субъектом и не каждый субъект — человеческим индивидом, этим он просто хочет сказать, что человеческий коллектив также может быть субъектом. Нигде Бадью не принимает идею о том, что в событии могут участвовать полностью неодушевленные агенты, и Брайант вполне остается привержен духу ООО, чтобы сожалеть об этом типичном модернистском принижении всего, что пребывает за пределами человеческого.

Тимоти Мортон

Мортон (р. 1969), уроженец Лондона, профессор английской литературы имени Риты Ши Гаффи в Университете Райса в Хьюстоне. Как публичная фигура он стал известен еще до своего присоединения к ООО. Будучи изначально специалистом по английскому романтизму, он преобразовал этот интерес в две основополагающие книги на экологические темы: «Экология без природы» и «Экологическое мышление». Уже здесь он продемонстрировал редкий дар введения новых, необычайно привязчивых терминов вроде «сетки», «странного чужестранца» (strange stranger) и «гиперобъектов». Последний из терминов стал названием для его вышедшей в 2013 году и бодро продававшейся книги, посвященной объектам, чей пространственно-временной масштаб делает какое-либо двустороннее взаимодействие с ними невозможным для человеческих существ. Это должно быть очевидно всякий раз, когда мы думаем о радиоактивных отходах, пластиковом мусоре или собственно о глобальном потеплении, все они влекут за собой последствия, чей масштаб мы едва ли в состоянии представить. Также в 2013 году Мортон опубликовал свою спорную работу «Реалистическая магия». Ее спорность проистекала главным образом из отчаянной защиты им ООО-тезиса, гласящего, что сама по себе физическая причинность устроена метафорически. В 2016 году вышла в свет его долгожданная «Темная экология», основанная на записи престижных Уэллековских лекций, прочитанных им несколькими годами ранее в Калифорнийском университете в Ирвайне. Как приглашенный докладчик Мортон активно выступает по всему миру, пользуясь все более растущим вниманием благодаря работе с актуальными экологическими темами.

Рассказав о шести описанных Брайантом различных ролевых типах машин-объектов и их взаимоотношениях, давайте рассмотрим другую интересную классификацию, обнаруженную нами в «Гиперобъектах», одной из самых читаемых книг Мортона. Само понятие определяется им на первой странице:

В книге «Экологическое мышление» я ввел понятие «гиперобъекты» для того, чтобы рассматривать вещи, широко — относительно людей — распределенные во времени и пространстве. Гиперобъектом может быть черная дыра. Гиперобъектом может быть нефтяное месторождение Лаго-Агрио в Эквадоре или национальный парк Эверглейдс во Флориде. Гиперобъектом может быть биосфера или Солнечная система. Гиперобъектом может быть совокупность всех ядерных материалов на Земле; или только плутоний, или только уран. Гиперобъектом может быть очень долговечный продукт непосредственного производства человека, такой как пенопласт или полиэтиленовые пакеты, или вся жужжащая машинерия капитализма. Гиперобъекты, таким образом, являются «гипер-» относительно какой-либо другой сущности, независимо от того, были ли они непосредственно произведены людьми или нет[242].

К концу книги Мортон приходит к выводу, что в свете нашего экологического кризиса существует ощущение, что любой объект является гиперобъектом[243]. Сам он говорит так: «Нечеловеческие сущие ответственны за следующий момент человеческой истории и мышления… Реальность заключается в том, что гиперобъекты уже были здесь и мы медленно, но верно понимали то, что они нам говорили. Они вышли на связь с нами»[244]. Мортон, как и Богост, отвергает модернистское представление о том, что мыслить — значит занять по отношению к миру дистанцию и вознестись над ним в пресыщенной или ироничной трансценденции. Как говорит Мортон: «Если нет никакого метаязыка, то циническое дистанцирование, доминирующий идеологический модус левых, само переживает не лучшие времена и не способно справиться с временем гиперобъектов»[245]. Чтобы справиться с ситуацией, Мортон приводит перечень из пяти характеристик гиперобъектов: вязкость, нелокальность, темпоральную ундуляцию, фазирование, интеробъективность. Он обобщает эти свойства следующим образом:

Гиперобъекты имеют ряд общих характеристик. Они вязкие (viscous), что означает, что они «прилипают» к существам, которые с ними связаны. Они нелокальны. Другими словами, никакие «локальные манифестации» гиперобъекта непосредственно не являются самим гиперобъектом. Они задействуют темпоральности, глубоко отличные от человекоразмерных темпоральностей, к которым мы привыкли [темпоральная ундуляция]… Гиперобъекты занимают многомерное фазовое пространство, что делает их невидимыми для людей на протяжении длительного времени [фазирование]. И они проявляют свои эффекты интеробъективно, то есть их можно обнаружить в пространстве, которое состоит из взаимодействий