А. Мелехин - Ордынский период. Лица эпохи Страница 2

Все это помогло Алан гоо убедить старших сыновей и сородичей в своей непорочности, но главное, подтвердить право своих младших сыновей, а значит, и их потомков на главенствующее положение среди коренных монгольских родов и племен, обосновать «небесное избранничество», в первую очередь, «золотого рода» Чингисхана – хиад-боржигин, представителям которого суждено было стать «владыками над всеми»…

О том, как эта легенда повлияла на мировоззрение юного Тэмужина, Г. В. Вернадский писал: «Теперь перед нами стоит другая задача – определить, когда легенда о сверхъестественном рождении трех последних сыновей Алан гоо была введена в монгольскую генеалогию. Было ли это после того, как Тэмужин стал императором (великим ханом) или же до того? Этот вопрос имеет отношение к духу и психологии Тэмужина. Если мы полагаем, что легенда была частью монгольской традиции до его рождения, то мы должны признать ее полное влияние на ум мальчика Тэмужина. В этом случае легенда должна была послужить одним из оснований веры Тэмужина в его великую судьбу.

Хотя вопрос не может получить точного ответа, простой факт того, что два других ее сына также, по преданию, были рождены сверхъестественным путем, служит свидетельством создания легенды задолго до прихода Тэмужина на императорский трон и, возможно, задолго до его рождения».

Как мне думается, не могли не повлиять на мировоззрение Тэмужина и слова Алан гоо, которые заповедовала она всем своим сыновьям: «Из чрева родились не одного ли вы, пятеро сынов моих?! И коли разлучитесь вы друг с другом, любой из вас легко врагом повержен будет; точь-в-точь как та стрела, которую вы с легкостью такою преломили. Но коль родство и дружество меж вами укрепятся, вы уподобитесь той связке стрел, которые не так уже легко сломать; и вас, сыны мои, не просто будет одолеть злым силам».

Простые и доходчивые слова ее наставления детям, дошедшие до нас благодаря «Сокровенному сказанию монголов», передаваясь из поколения в поколение, стали хрестоматийными, по своей сути выражают доктрину образования и существования монгольской государственности, реализованную впоследствии Чингисханом и его потомками.

Таким образом, легендарная генеалогия Чингисхана, в детстве поведанная ему матерью и впоследствии вошедшая в главную книгу монголов – «Сокровенное сказание монголов», уже с самых первых строк указывает нам, пожалуй, единственно верный путь объяснения «небесного избранничества» Чингисхана и понимания его предназначения и «назначенных ему к исполнению» деяний на основе религиозных воззрений его эпохи, «отличающихся, по мнению Э. Хара-Давана, характерной особенностью, что веру исповедуют не только формально, но и претворяют ее в свою повседневную жизнь, так что религия вошла в быт, а быт в религию».

Миниатюра «Повседневная жизнь монголов»

Для монголов эпохи Чингисхана все происходившее вокруг совершалось по воле Всевышнего Тэнгри и благодаря дарованным им Небесным Владыкой жизненным силам. Подтверждением тому являются свидетельства современников Чингисхана. Так, посол императора Южно-Сунской династии, китаец Чжао Хун, побывавший у монголов в 1221 году, в своей «Записке о монголо-татарах» отмечал, что «…они (монголы) непременно поклоняются Небу (Всевышнему Тэнгри). Они обыкновенно весьма чтут Небо и Землю; во всяком деле упоминают о Небе (то есть призывают Небо в свидетели)… говоря: такова воля Неба».

Плано Карпини, направленный папой римским к монголам в качестве полномочного представителя, в своей «Истории монгалов» подтверждает наблюдения своего предшественника: «Они (монголы) веруют в единого Бога (Всевышнего Тэнгри), которого признают творцом всего видимого и невидимого, а также и признают его творцом как блаженства в этом мире, так и мучений…»

Шанырак – символ тэнгрианства. Конструктивный элемент, увенчивающий купол юрты

В путевых заметках двух других послов Южно-Сунской державы, Пэн Дая и Сюй Тина, мы читаем: «Когда они хотят сделать (какое-либо) дело, то говорят: «Небо (Всевышний Тэнгри) учит так». Когда же они уже сделали (какое-либо) дело, то говорят: «(Это) знает Небо!» (У них) не бывает ни одного дела, которое не приписывалось бы Небу (Всевышнему Тэнгри). Так поступают все…»

Анонимный грузинский автор свидетельствовал: «Религия их состояла в поклонении единому, вечному Божеству. Молясь ему, они обращались лицом к востоку, три раза становились на колени и кланялись. А кроме того, щелкали средним пальцем по ладони и более ничего. Бога на своем языке называли Тэнгри. Всякое послание начинали они словами: «Мангу Тэнгри Кучундур», то есть: «Силою Вечного Тэнгри».

Коронация Чингисхана. Иллюстрация из «Книги чудес света» Марко Поло

Именно в такой атмосфере проходил процесс мировоззренческого становления Тэмужина-Чингисхана. Важнейшие элементы его мировоззрения: систему ценностей, идеалы, веру и убеждения – определили мифы и легенды, которые услышал Тэмужин от матери, традиционные верования монголов – тэнгрианство, «претворенное» в повседневном быту монголов, и, конечно же, обстоятельства его собственной жизни.

После смерти Есухэй-батора, отца Тэмужина, возглавлявшееся им родоплеменное объединение Хамаг Монгол (Все Монголы) распалось, а его семье, брошенной соплеменниками на произвол судьбы, пришлось преодолеть тяжелые дни одиночества и сиротства, полуголодного существования, преследования со стороны соперников и ненавистников. Но именно эта борьба выковала его характер, определила будущее Тэмужина, его великую судьбу. Не испытай он в детстве сиротской нужды и бедности, он, подобно найманскому хану Таяну и хэрэйдскому наследнику Сэнгуму, так и остался бы капризным, избалованным отпрыском степной знати, неспособным стойко встречать удары судьбы.

Главной опорой в эти тяжелые годы для юного Тэмужина стала мать и немногочисленные соратники-побратимы умершего отца, в частности старик Чараха. Как свидетельствует автор «Сокровенного сказания монголов»,

«Сыновей научила матьЗванье, долг свой осознавать,Гордость мать заронила в них…Строгих правил держится мать –Им державными ханами стать».

А старик Чараха, утешая Тэмужина, узнавшего о смерти отца, первым напомнил ему о том, что собирался сделать его отец, и это, несомненно, запало в душу юного Тэмужина:

«Мы верный сколотить отряд могли бы.Об этом разве мы не говорили?..Единое создать степное ханствоНе раз ли навсегда мы порешили?»

Главная наука, которой овладел он в годы тяжелых испытаний, – это наука познания людей, выбора соратников. С ранних лет на всю жизнь он усвоил, какую силу несет в себе единство и согласие и какой ущерб – раскол и предательство. На примере своей семьи Тэмужин уразумел, что значит «не пожалеть сродника во имя державы». Речь идет об убиении Тэмужином и его младшим братом Хасаром их сводного брата Бэгтэра вроде бы из-за того, что последний отбирал у них пойманную рыбу и птицу. Большинство ученых сходятся во мнении, что эта история показывает, как с раннего детства проявлялся жестокий нрав будущего завоевателя мира. И только русский ученый Л. Н. Гумилев, хочется думать, нашел вполне логическое объяснение непонятным поступкам героев. По мнению Л. Н. Гумилева, Бэгтэр доносил врагам-тайчудам обо всем, что происходило в семье Тэмужина, и Тэмужин, использовав первый же повод, избавился от соглядатая. За это Тэмужин попал в еще большую немилость у тайчудов, которые долго охотились за ним и все же поймали и обременили шейной колодкой. Со своей стороны добавим: отсутствие каких-либо упоминаний о том, что мать Бэгтэра, вторая жена Есухэй-батора, – Сочигэл и его родной брат Бэлгутэй затаили обиду или возненавидели Тэмужина и Хасара за убийство Бэгтэра, косвенно свидетельствует о признании ими факта его предательства. И в то же время их родная мать Огэлун с самого начала конфликта пыталась образумить своих сыновей:

«Что за охота вам, братьям, так препираться?!Иль вам неведомо, что нынеНет у вас друга, кроме вашей тени,Как нет и плети, кроме конского хвоста!Коли такие промеж вас раздоры, как сможем мы отмстить отмщением ворогам-тайчудам?! Неужто рознь вас одолела,как прежде сыновей Алан гоо?»

Когда же Тэмужин и Хасар все же убили сводного брата Бэгтэра, Огэлун ужин, воззрившись на них, все враз уразумела и вознегодовала:

«Братоубийцы вы, предатели,Себе подобных пожиратели!Как, Тэмужин, тебя я родила,Не зря ж ладонь твоя в крови была!Вы – изверги!О, как вы многозлобны,Вы черной суке бешеной подобны.Повадки ястребиные у вас.Откуда ярость львиная взялась!Зловредный мангас, хищник, живоглот –Сравненье вам обоим подойдет.Детенышей кусать – вот нрав верблюжий,Взбесившихся верблюдов вы похуже.Вы – огари: они утят гоняютИ, силы потерявших, пожирают.Волк беспощаден, если пищу ищетИль защищает логово-жилище.А вы – вы к брату были беспощадны,Как тигры хищны, люты, кровожадны.Пока у нас нет друга, кроме нашей тени,Как нет и плети, кроме конского хвоста,Пока мы ждем разора недругов-тайчудовИ помышляем им отмщением отмстить,Зачем вы, сыновья мои, такое сотворили?»

История неблаговидного поведения Бэгтэра, по-видимому, сформировала один из главных жизненных принципов Тэмужина-Чингисхана – быть беспощадным к людям, изменяющим своим хозяевам, но прощать, приближать и делать своими нукерами тех мужей, которые верой и правдой служили своим владыкам. Выбирая себе сподвижников (нукеров), Чингисхан всегда руководствовался не их родословной или родственными узами (они могли быть из другого рода-племени или даже в прошлом из вражеского лагеря), но их отвагой в бою, честностью и личной преданностью. Как отмечал Н. С. Трубецкой, «добродетели, которые он больше всего ценил и поощрял, были верность, преданность и стойкость; пороки, которые он больше всего презирал и ненавидел, были измена, предательство и трусость». Именно поэтому вскоре после провозглашения его ханом воссозданного улуса Хамаг Монгол (Все Монголы) Чингисхан жестоко покарал вождей родственного ему племени журхин Сача бэхи и Тайчу: «напомнил им тогда Чингисхан прежние клятвы журхинские, и уличил во лжи подлой, и покарал карой смертной».