Бен Хеллман - Сказка и быль. История русской детской литературы Страница 47

Жизнь в частном пансионе описывалась в литературе с 1830-х годов. Школьницы – в основном аристократического происхождения – проводили в подобных заведениях шесть-семь лет, практически не контактируя с внешним миром. Это были годы формирования характера. Девочки обычно поступали в восьмилетнем возрасте. С выпуском из института детство заканчивалось, наступала взрослая жизнь.

В «Записках институтки» Люда Влассовская, скромная и добросердечная сирота, приезжает с Украины и на протяжении семи лет живет за закрытыми дверями пансиона в окружении девочек. Для писательницы сложные взаимоотношения между девочками важнее самого сюжета. Между пансионерками идет борьба за влияние, основанное и на личных качествах, и на успеваемости, и всем новеньким приходится проходить трудный процесс привыкания. Разнообразен диапазон эмоций – преданная дружба сменяется презрением и ненавистью, раскаянье ведет к прощению, стыд уступает место чувству собственного достоинства. Необдуманные проделки приводят к ссорам и вражде, а сны и суеверия порождают мистические видения и ночные приключения. В конце концов ученицы всегда примиряются друг с другом, и все заканчивается слезами и поцелуями. Культ дружбы силен. Одиноким девочкам необходим идеальный образ отца, и хотя большинство учителей остаются на заднем плане, священник становится предметом обожания. Девочки с нетерпением ждут рождественской и пасхальной служб в институтской церкви; другое важное событие – ежегодный приезд государя императора с супругой.

Противоположностью грустной Люде является Нина Джаваха, загадочная девочка с Кавказа. Гордая и свободолюбивая, Нина с трудом смиряется с жизнью среди запретов и правил. Высокомерная новенькая, полная аристократической спеси, все же становится вожаком класса и задушевной подругой Люды. Сцена смерти Нины в пансионе очень мелодраматична – это типичный пример романтического мотива «молодой смерти».

За «Записками институтки» последовали и другие романы с рядом тех же персонажей – «Княжна Джаваха» (1903), «Люда Влассовская» (1904), «Вторая Нина» (1907) и «Джаваховское гнездо» (1910). Серый и холодный Петербург с его удушающей атмосферой пансиона противопоставлен экзотическому Кавказу. Школьный роман уступает место романтической традиции с ее страстными героями и захватывающими приключениями. На русской заставе героиня становится свидетельницей столкновений с местными повстанцами. Для кавказцев это священная война, а русские сражаются за императора и империю. Христианство – религия милосердия – представляется определяющим элементом этой борьбы.

В «Княжне Джавахе» создается фон для главной героини, история, рассказанная с ее точки зрения. Нина – единственный ребенок грузинского князя, который принял сторону России в войне против мусульман. Чтобы еще усложнить историю Нины, Чарская придумала ей мать-татарку, перешедшую в христианство. Мать умирает, когда Нине всего девять лет, и девочка растет смелым и диким сорванцом. Она сражается с бандитами и одна скачет на коне по горам. Отец, чтобы укротить ее нрав и исправить дурные привычки, решает отправить дочь в пансион в Петербурге – она должна стать истинной княжной.

В книге «Вечера княжны Джавахи» (1911) Чарская собрала кавказские легенды, полные романтических приключений и страстных чувств. Эти легенды Нина Джаваха слышала еще ребенком, и с их помощью читателю предлагается глубже понять ее характер.

Ни одну из многочисленных героинь Чарской не обожали так, как Нину Джаваху. Фантазии смешивались с действительностью: читатели отправлялись в Павловский институт, чтобы найти комнату, где занималась Нина, или искали ее могилу на Новодевичьем кладбище в Петербурге. Юная Марина Цветаева написала стихотворение «Памяти Нины Джавахи», где восхищается двойственностью ее природы: нежная и вместе с тем неприступно-гордая, любящая свободу, но обреченная умирать в четырех стенах института. Другая горячая почитательница Чарской, дочь Леонида Андреева Вера, чувствовала близость к обеим героиням – Нине и Лиде, персонажу автобиографических романов писательницы: «Лидия Чарская со своими падающими в обморок слезливыми институтками возбуждала острое презрение мальчишек, – чтобы не уронить себя в их глазах, я вслух тоже глумилась над героинями Чарской, но втайне любила несчастную и гордую княжну Джаваху и очень жалела бедную институтку Лиду, так страдавшую – за что? – от ненавистной мачехи»[209]. В советское время Елена Боннэр (1923 – 2011), несмотря на неодобрение матери, тайно читала Чарскую: «Я даже иногда примеряла к себе образ Нины Джавахи, потому что, глядя на себя в зеркало, находила, что мы с ней похожи»[210].

После преждевременной смерти подруги Нины и выпуска из института Люда едет в Грузию и становится гувернанткой в семье Нины Джавахи. Об этом рассказывает «Люда Влассовская». На Кавказе Люда воспринимается как «ангел Господень». Она мирит семьи, находящиеся в раздоре, обращает мусульман в христианство. Ее девиз – «Бог создал человека, чтобы приносить пользу другим». Она встречает ненависть с любовью и пониманием, выказывает сострадание врагам. Когда ее похищают дикие горцы, на помощь спешит сам князь Джаваха.

Чарская, наверное, жалела, что слишком легкомысленно избавилась от столь популярной героини, как Нина Джаваха, и решила обратить одну из юных лезгинских родственниц княжны в новую Нину. Во «Второй Нине» Люда становится близким другом своей ученицы Нины Бек-Израил и ее приемного отца, генерала Джавахи. Эта «вторая Нина» тоже отъявленный сорванец, столь же гордая и дикая, как и первая. Она аристократка, которая носится на коне, как истинный джигит, что отчасти объясняется ее смешанным происхождением. Стандартные клише, неправдоподобный сюжет и гиперболизированные персонажи – все обеспечивает захватывающее чтение. Трагедия и мелодрама перемешаны в сценах, где Нину спасает благородный бандит, своего рода кавказский Робин Гуд. Ее отсылают в петербургский пансион, где Люда будет ее учительницей. Она плохо сходится с соученицами, хочет убежать, но тут ее подругой становится другая девочка, Лида Рамзай из Финляндии, которая, как и Нина, является чужой в петербургской среде.

В «Джаваховском гнезде» Нина Бек-Израил заботится об обездоленных сиротах вместе с другими женщинами разного этнического происхождения. Благодаря своей бескорыстной деятельности она становится легендарной в Грузии. Рядом с ней трудится другая наша старая знакомая, Люда Влассовская. Одной из их учениц, Надежде Лариной, талантливой, но избалованной и самовлюбленной арфистке, приходится после смерти матери пройти мучительный процесс приспособления к жизни в Нинином коллективе. Сюжет снова разворачивается на фоне величественной красоты Кавказа и диких местных обычаев.

Во многих романах Чарской действие происходит в школе, будь то гимназия, пансион или сиротский приют; в них описывается небольшая группа учениц. Новеньких, чаще всего сирот, встречают в штыки, они подвергаются испытаниям, над ними издеваются. У них возникают проблемы с руководством, они нарушают правила распорядка и должны нести ответственность за свои поступки, раскаяться и попросить прощения. У Чарской много однотипных героинь – кротких созданий, которые по ночам плачут в одиночестве, вспоминая умершую мать, или сильных личностей, склонных к бесчисленным проделкам, безрассудных девочек, чья истинно благородная природа еще должна себя проявить. Когда их обвиняют несправедливо, они скорее примут наказание, чем выдадут подруг. Они первые видят в нелюбимой учительнице живого человека. Поворотным моментом обычно становится тяжелая болезнь, часто начинающаяся из-за плохого обращения соучениц, в которых тут же просыпается совесть. К этой категории принадлежат «Первые товарищи» (1903), «Тасино горе» (1906), «Белые пелеринки» (1906), «Записки маленькой гимназистки» (1908), «Гимназистки» (1910), «Счастливчик» (1910), «Т-а и-та» (1911), «Приютки» (1912), «Ради семьи» (1914) и «Генеральская дочка» (1915).

Почти во всех книгах Чарской главные герои – девочки. Все они сложные личности с богатой эмоциональной жизнью. Эти талантливые и интересные девочки-подростки являлись, как подчеркивает Бет Холмгрен, прекрасным примером для самоидентификации. Если Евгения Тур казалась далекой представительницей высокой культуры, то Чарскую воспринимали как «самую лучшую наперсницу, ментора»[211]. В ее мире традиционные женские обязанности и домашние заботы просто не существуют, и вместо стремления к замужеству и материнству ее героини как бы выбирают навеки остаться девочками. Девичье сообщество, члены которого поддерживают друг друга, становится суррогатом семьи. Эти ролевые модели предлагали читателям замену собственному опыту. Читательницы стали даже подражать героиням Чарской, имитировать их внешний вид. Благодаря Чарской пансионы обрели новую популярность.